- Про "хан" рассказывал?
- И про Хову-Аксы.
- Дом у него там. Никаких денег на него не жалеет. - Суркова была рада отвлечься. - В прошлую поездку пленку в Москве заказал. На двери. Плитку для садовой дорожки достал.
- Хозяин?
- У него не побалуешь! Не смотрите, что невзрачный...
Приближалось, как называл Антон, время третьей стражи. Предрассветный час розыски "татей" и "тюремных утеклецев". Ровно сутки отделяли дополнительный и его пассажиров от совершенного преступления.
- Вы что-то хотели? - спросила Суркова.
- Выключите, пожалуйста, свет.
- Во всем вагоне?
- Везде.
Она поднялась к щиту. Девять ламп большого коридора, тамбурное и туалетное освещение значилось в четвертой группе. Суркова щелкнула выключателем, вагон погрузился в темноту.
- Думаете, он снова придет? - Мысль о следственном эксперименте не пришла ей в голову. - Теперь хорошо?
- Спасибо.
Темнота оказалась относительной - не ночь, поздние сумерки.
Сквозило. У Денисова появилось чувство, будто он должен заболеть, простыл, и голова тяжелая, и что-то мешает глотать.
"Этого еще не хватало..." Он вспомнил вокзальный медпункт, плакатик "Болезни жарких стран" рядом с боксом для инфекционных больных. Слово "жарких" было выведено черным - как бы дым испепеленной безжалостным африканским солнцем растительности.
Ощущение это прошло незаметно, как появилось.
Он вынул "Фише-Бош", записал: "Не потому ли Голей интересовался у всех человеком с собакой, что Судебский и его дог вошли в состав с нерабочей стороны и Голей потерял их из виду на посадке?"
Денисов прошел в десятый вагон, повернул назад. Он повторил путь Шалимова, когда тот, разбуженный Ратцем, бежал в одиннадцатый. Со света бригадир попал в темноту, тусклые блики лежали на полу, против переходной площадки.
"Позднее Шалимов скажет, что в тамбуре кровь..."
Рядом, в окне, плыли огни - без мачт, без людей и строений, лишенные основы и смысла. Ночной железнодорожный мираж.
От служебки подошла Суркова.
- Зажигать можно?
- Зажигайте.
Денисов услышал щелчок открываемого замка. В коридоре появился Вохмянин с журналом, с трубкой. Он словно не собирался спать.
- Опаздываем, - пригласил к разговору Денисов. - Симпозиум откроется утром?
- После обеда, - завлабораторией перегнул журнал.
- Гетерогенная система?..
- Да, сейчас поймете. Взять, к примеру, смесь различных кристаллических модификаций. Скажем, ромбической и моноклинной...
С графиком что-то произошло. До Гмелинской несколько раз останавливались. Завлабораторией все больше нервничал и не пытался это скрывать.
- Доклад? - спросил Денисов.
Вохмянин махнул рукой:
- Не о том забота. Я уже делал его у себя в... - Он повертел холодную трубку. - Думаю, запротоколировать мои показания много времени не отнимет... - Вохмянин взглянул вопросительно. - Если так - надолго вы меня не задержите... Пожалуй, самое главное, что у меня в памяти, - это лицо Голея. Но для вас это не существенно.
- Что вы запомнили?
- В нем было что-то растерянное, щенячье. Я держал собаку, знаю, - он улыбнулся. - Месяц, как отдал. В связи с переездом.
- Крупную?
- Мальтийскую болонку... Нет, Николай Алексеевич вовсе не имел в виду моего Тёпу, уверяю! Иначе уж полная абракадабра!
Денисов показал Вохмянину на трубку:
- Раскурить не пытались?
- Что вы! Зажженная трубка хуже никогда не изведанной...
Представляя мысленно Вохмянина инспектором, Денисов упустил это качество - страх перед необходимостью выбора.
"И, несмотря на это, он все-таки пытается ввести меня в заблуждение, указывая ложную дату приезда в Москву..."
Дополнительный пошел тише, вскоре остановился совсем.
"Путевое здание 1108 км", - виднелось на трафарете. Под окном раздались когтистые удары лап - Судебский вывел дога. Саблевидный хвост Дарби-Воланда с силой прочертил по металлической обшивке вагона. Под ногами Судебского скрипел песок.
- Вы, наверное, с детства мечтали стать следователем? - Вохмянин переложил журнал из руки в руку.
- Нет. Кроме того, я инспектор.
- Никогда не мог обнаружить разницу.
- Идите от обратного, что молва приписывает следователю, обычно делает инспектор.
- Вот как?
- Я назвал бы инспектора следователем по нераскрытым преступлениям. Конечно, не в процессуальном плане... Вы постоянно живете в Новосибирске? - спросил Денисов неожиданно.
- Нет, - он задержался с ответом.
- Несколько месяцев? Год?
- Недавно, - Вохмянин постарался избежать других вопросов. - Хочу вас тоже спросить...
- Да...
- Вы считаете, что кто-то из нас троих повредил систему электропитания?
- Нет, - Денисов покачал головой.
- Почему?
- В купе и так было темно.
- Дарби! - послышалось за окном, потом раздались удары хвоста черного дога. Судебский возвращался с собакой в вагон.
Вохмянин посмотрел на часы.
- Спокойной ночи.
По ту сторону окна прибывал встречный. Едва он затормозил, дополнительный как-то поспешно дернулся, словно стесняясь своей заурядности. Громыхнуло упряжное устройство.
В вагоне напротив у окна не спал мальчик. Денисов встретился с ним взглядом.
Дополнительный снова дернул, на этот раз удачнее, стал набирать скорость. Лицо мальчика исчезло.
"О чем мы говорим друг другу через стекло в оказавшихся рядом поездах, трамваях? - Денисов уже не раз думал об этом. - Не оскорбляя приличий, рискуем смотреть в глаза незнакомым людям..."
Из конца коридора донесся щелчок - завлабораторией запер за собою дверь купе.
Денисов смотрел в окно. На вопрос Вохмянина он мог бы дать и полный ответ:
"Убийца не получал никаких преимуществ, вырубив распределительный щит. Электроснабжение вывел из строя потерпевший Полетика-Голей..."
Паласовка казалась вымершей. На садовых скамейках в ожидании поезда спали дети. Они сидели и лежали в удивительных позах, в каких не уснуть ни одному взрослому. Денисов прошел в вокзал.
Одинокий милиционер встречал поезд. Известий для оперативной группы у него не было. За углом багажного отделения, под деревьями, метла уборщика тащила по асфальту пустую бутылку, потом раздался гром опорожняемой железной урны.
Отправление поезда задерживалось.
- Не спится? - спросила Суркова.
От конца состава по перрону шагал электрик.
- Как дела в пятнадцатом? - окликнула Суркова.
- Порядок, - тон был снисходительный.
- Порядок, а полночи ушло!
- Про институт говорили, - он поставил чемодан, - про вступительные экзамены. О конкурсе.
Суркова кивнула сочувственно.
- Куда поступали? - поинтересовался Денисов.
- В физкультурный. На спортивные игры, - электрик поставил чемодан.
- Волейбол? Футбол?
- Футбол, - он завел ногу, словно хотел пробить по невидимому мячу. Вообще-то мой конек - игровые схемы.
- И сами играете?
- Играют сегодня все, вы тоже. Основное - игровые схемы... - Он пояснил, без особого, впрочем, энтузиазма: - Началось с венгров: шесть три на стадионе Уэмбли против английской сборной. Зрители, понятно, главного не заметили, они ведь следят за мячом... - Постепенно он разговорился. - А специалистам бросились в глаза перемещения! - Денисов видел: присутствие милиции в поезде электрика не заботило, убийство в купе не касалось. - Перемещение без мяча! Принципиально новая организация атаки...
В тамбуре соседнего вагона появился Ратц. Он посмотрел вверх, и Денисов вслед за ним тоже поднял голову. Небольшие облака сквозь свет луны казались рыхлыми, как медузы.
- ...Выигрыш пространства, - продолжал электрик. - Когда Мур владел мячом, Сиссонс на левом краю отходил к боковой, а защитник "Вест Хема" выдвигался из линии обороны...
- Зеленый дали, - сказала Суркова.
Поезд наконец двинулся.
- Поговорим еще... - Электрик шагнул к десятому, рукой задержал поручень - вагон в движении переместил электрика на верхнюю ступеньку. Счастливо! - Он не оглянулся.
Дополнительный двигался, когда старшина, встречавший поезд, показался снова. В руке он держал пакет.
- Сюда... - крикнул Денисов.
Милиционер бросился к поезду, Денисов слышал свистящее дыхание. Старшина отставал.
Денисов спрыгнул на платформу, схватил пакет, в несколько секунд догнал вагон.
Телеграмм было несколько, Денисов читал одну за другой.
"Билеты купленные агентстве количестве четырех на поезд
отправлявшийся двадцать седьмого августа сданы двадцать пятого
центральную железнодорожную кассу комсомольская площадь пять
профсоюзному билету имя Голея..." "Шпак уроженец астраханской
области инженер химфармоборудования выехал вагоне сообщения
Бухара - Москва отцеп Ташкент прибытием Москву 24 августа...
сведению местного отделения госбанка сторублевыми купюрами
Кагане также Бухаре выплаты третьем квартале не
производилось..."
Часть телеграмм дублировали уже известные сведения - были даны по каким-то соображениям вторично либо в результате недосмотра.
