Женевьева покачала головой.
— Я ничего не слышала и не видела, только ощущала — что-то не ладно; с тех пор, как нашли мертвыми тех двух мальчиков, в Офанесе царит нехорошее настроение. Но тебе стоит поговорить с доктором Витолло, может быть, он чем-то поможет. Правда, расскажи ему все, чтобы мне было спокойнее? Во всяком случае, ты будешь уже не один. Он стремится только к тому, чтобы ничто не мешало его процедурам, и я уверена… — Она остановилась.
Фредрик не стал нарушать ход ее мыслей.
— Уверена, — продолжала она тихо, — что он обладает нужной силой, чтобы защитить тебя от неприятностей.
— Силой? — Что она подразумевает? — В каком смысле?
— Ну, я хотела только сказать… он пользуется таким влиянием, что никто не посмеет причинить вред ему или тем, кто с ним близок.
— Синьор Лоппо не был с ним близок? — Фредрик повысил голос.
— Ну, почему же… но все это так непонятно, может быть, просто с сердцем что-то случилось? — Женевьева неуверенно опустила взгляд.
— Возможно, — ответил Фредрик. — Возможно. Но маловероятно. К тому же я слышал, что доктору Витолло Умбро тоже была не по душе вся эта затея с раскопками. Ты не знаешь, он общался с профессором д'Анджело?
— Понятия не имею. Не забывай, первое время здесь я была совсем больная. Видела только солнце, небо и мрак. Ты проводишь меня? — Она поднялась со стула.
— Я не нравлюсь ему, — пробурчал себе под нос Фредрик, следуя за ней.
— Кому ты не нравишься? — Она взяла его за руку.
— Трактирщику, синьору Ратти. Он так странно глядит на меня. Словно я какая-то неведомая тварь.
— Это не так? — с улыбкой поддразнила она его.
— Конечно, так.
Женевьева позвала его с собой в дом. Дескать, может быть, они выпьют чая с доктором Витолло, если он сейчас свободен.
Доктор не был занят. Сидя возле большого камина в зале, он читал книгу. На столике рядом стоял графин и несколько бокалов. Завидев Женевьеву и Фредрика, он широко улыбнулся и жестом подозвал их к себе.
— Голубки воркуют и увиваются, и жар любви заставляет забыть неладное прошлое, верно? Выпьете бокал кампари вместе со старым холостяком, который отправил свои сокровеннейшие мечты в огонь камина, где они тотчас обращаются в пепел? — Он встал и плутовато подмигнул им.
Женевьева кивнула, улыбаясь, Фредрик покраснел и с трудом удержался от чиха. Доктор пододвинул к камину еще два кресла.
— Я выписал своего самого прелестного пациента, — сказал он, наливая вино в бокалы. — Завтра Женевьева может уезжать. Отвезите ее на какой-нибудь уютный курорт, синьор Дрюм. Здесь в Офанесе небо то и дело омрачают траурные тучи.
— Тучи над Umbilicus Telluris, — сказал Фредрик, прокашлявшись. — Вам известно это выражение, доктор Умбро?
— Пуп земли, — рассмеялся доктор. — Как же, как же. Не только выражение известно, но связанная с ним история. А вы ее знаете?
Фредрик отрицательно покачал головой.
— Эмпедесийский орден… — начал Умбро. — Монахи, которые обитали здесь со времен Средневековья, и которые вновь появились с легкой руки сумасшедшей сестры Клары, обосновались в старой школе за холмом. Хуже всего, что за ней идут простодушные женщины и девушки, оставляющие свой дом и детей. Согласно ее откровению, пресвятая Богородица дева Мария доставила сюда, в Офанес, чашу с кровью своего распятого сына. И будто бы она оросила этой кровью землю как раз там, где теперь ведут раскопки археологи. Будто бы кровь Иисуса призвана была питать растения и тварей, воплощающие чудо господне, которым надлежало, когда настанет время, воспеть приход на землю царства Божия. И когда песню эту услышат во всех странах, люди падут на колени, познав чудо господне. Вот почему это место назвали «Umbilicus Telluris» — пуп земли. История нехорошая, кощунственная. Должно быть, автор ее обладал богатым воображением — как могла пресвятая Богородица добраться с чашей крови в Италию из Палестины?
Умбро подбросил полено в камин.
— Сдается мне, — не сразу отозвался Фредрик, — что пророчество отчасти уже исполняется. Ведь вы в своей клинике именно здесь, в Офанесе, творите подлинные чудеса при помощи музыки?
— Извините, синьор Дрюм, — сказал доктор, прищурившись, — я против того, чтобы мне приписывали таинственные способности. Мои методы строго научны, они ни в коей мере не связаны с какими-либо формами Хироновой метафизики.
— Фредрик не хотел сказать ничего дурного. — Женевьева робко улыбнулась.
— Конечно, конечно, — кивнул доктор Умбро. — Любой вправе спросить себя, что же такое здесь происходит. Вы, наверное, уже читали про трагическую гибель профессора Донато д'Анджело. Вряд ли это как-то связано с Офанесом. Давно известно, что нападки профессора на крупных землевладельцев и старинные семейства, которых он обвинял в сокрытии важных исторических материалов, восстановили против него фашиствующие элементы. Несколько раз он обращался в суд с сомнительными исками относительно права собственности на предметы, представляющие историческую ценность.
— Суды удовлетворяли его претензии? — спросил Фредрик.
— Чаще всего — да, — ответил доктор. — Но при этом он нажил себе могущественных врагов. Так что меня ничуть не удивило это покушение.
— Вам тоже не нравился профессор д'Анджело? — осторожно справился Фредрик.
— Мне? — Витолло Умбро громко рассмеялся. — Я не имел ничего против профессора д'Анджело. Скорее, наоборот. Единственное, что меня тревожит здесь в Офанесе, — нашествие машин и людей в связи с раскопками. Вы же понимаете, что нам необходима полнейшая тишина.
— Понимаю, — согласился Фредрик.
Появление двух людей, которые направлялись через зал в один из кабинетов, нарушило беседу. Ассистент Умбро, доктор Пинелли сопровождал английскую графиню, которая помахала им рукой, разразилась громким пронзительным смехом и хрипло прокричала:
— Shit-eating mouth. This is my damned, shit-eating mouth!
Она показала на свой рот указательным пальцем, на котором сверкали золотые и брильянтовые кольца. Безупречное оксфордское произношение…
Доктор Витолло улыбнулся и шепотом сообщил Женевьеве и Фредрику:
— Как вы слышите, Пинелли добился замечательных результатов с этой английской леди. Видимо, с самого детства она страдала блокированием речи в связи с лексическими табу, которое постепенно распространилось на всю ее лексику.
Женевьева нетерпеливым жестом намекнула Фредрику, чтобы он рассказал доктору Умбро о себе и своих занятиях. Он не был уверен, что именно следует рассказать и стоит ли вообще рассказывать. Зато у него накопилось немало вопросов. И он произнес фразу, которую можно было истолковать как вопрос:
— У вас с вашим дядей тут красивое поместье. Виноград и оливы — эликсиры вечности.
Доктор кивнул, но не стал отвечать. Вместо этого он обратился к Женевьеве:
— Прекрасная мадемуазель уже уложила свои вещи? Вы уже решили, куда именно поедете завтра? Если позволите, я порекомендовал бы чудесную деревушку, где почти не бывает туристов, несколько десятков километров к востоку от Генуи, на лигурийском побережье. В одной тамошней гостинице подаются лучшие итальянские блюда. Если хотите, могу написать рекомендательное письмо хозяину гостиницы, мы друзья детства, я вырос в тех краях.
Женевьева застенчиво улыбнулась, Фредрик сказал спасибо. Доктор набросал несколько строк на листке бумаги и протянул его Фредрику.
— Не сейчас, — сказал тот. — Женевьева сперва поедет в Кротоне, а я задержусь.
Он пристально посмотрел на Умбро.
— Вот как, — отозвался тот, подняв брови. — И что же задерживает вас в Офанесе?
— Три вещи, — ответил Фредрик. — Нерасшифрованный текст, четыре трупа и замечательный винный погреб синьора Ратти.
С этими словами он резко поднялся, протянул руку для прощания, учтиво поблагодарил за вино и беседу и решительно повел за собой Женевьеву к выходу.
Когда они вышли в темный сад, Женевьева дала волю гневу, забарабанила по груди Фредрика своими кулачками.
— Mais pourquoi![16] Ты был невежлив, Фредрик, даже груб. И глуп! За кого ты себя принимаешь? Инспектор Мегрэ? Эркюль Пуаро? Мсье Рэмбо из Норвегии? Почему не мог рассказать, как положено, почему не попытался завоевать доверие доктора? Ты ничего не рассказал, ничего, и доктор был недоволен, я видела.
Фредрик слушал молча, а Женевьева все сильнее расходилась.
— Собственно, что ты за человек, во что я верила? Фредрик Дрим, великий эксперт, приезжает из Норвегии в Италию расшифровывать какие-то дурацкие коды, и ему повсюду чудятся убийцы. Спустись на землю, Фредрик!
В эту минуту он не то что стоять — готов был провалиться сквозь землю.
— Я ни одной слезинки не пролью, если здешние жители бросят тебя в море с привязанным к ногам свинцовым грузилом, за то что ты всюду суешь свой нос! Поделом тебе. — Она вдруг расплакалась.
