— А как же, — заявил Папазян, глядя на меня наглыми очами, — конечно, были. Те самые, которые ты мне дала, чтобы я Овсепяна споил!
Ну и нахал! Вот тип! Купил мне на мои же деньги коробку конфет, да еще сам их и съел! Однако наглость Папазяна, как оказалось, не имела границ.
— Ну так как насчет аспекта? — поинтересовался он.
— Какого такого аспекта? — не поняла я.
— Ну, того, третьего, — пояснил Папазян. — Я же знаю, что на кухне ты хозяйка, а в гостиной — королева. Осталось прояснить насчет постели.
— Знаешь, — передразнила я, — я отказываюсь иметь секс с мужчиной, который покупает мне конфеты на мои деньги и сам же их съедает. Хорошенького понемножку, дружочек. Свою порцию сладкого на сегодня ты уже получил. А если хочешь общественного признания, так я сейчас Кирьянову позвоню, пусть он тебя похвалит.
— Жестокая ты, — заявил Папазян. — Я вот добрый и отзывчивый: ты позвала — я пришел и вон какие розы принес. И ничего от тебя не требую, между прочим, кроме, конечно…
Папазян замялся, чувствуя, что говорить о полной бескорыстности своих поступков все же не следует, но, опомнившись, с жаром продолжил:
— А ты только требуешь! И ничего взамен не даешь! Ну и все! Больше никогда не буду тебе помогать, хоть озолоти меня!
Папазян отвернулся и зашагал к выходу. Я поняла, что спасать положение снова придется мне.
— Гарик, — начала я, — я тебя очень уважаю.
Папазян остановился.
— Я тебя очень люблю, — продолжила я свое вдохновенное вранье.
Папазян обернулся.
— Ты мой герой! — с чувством воскликнула я.
Папазян повернулся ко мне лицом и скрестил руки на груди.
— Да! Сегодня ты героически споил бизнесмена! — продолжала тем временем я. — Ты узнал все, что мне было нужно! У меня бы никогда так не получилось! Мне еще у тебя учиться и учиться!
Папазян позволил себе сдержанно улыбнуться.
— Но пойми! У меня трудное расследование, которое, конечно, благодаря тебе завершится уже быстрее, — поспешно добавила я. Кашу маслом не испортишь! — Я не могу пока думать ни о чем другом! Вот когда я его завершу, а это будет скоро, совсем уже скоро, — поспешно добавила я, видя, что Папазян опять нахмурился, — тогда, обещаю тебе, ты выяснишь у меня все, что захочешь.
— Все-все? — недоверчиво переспросил Папазян.
— Абсолютно! — ответила я.
— А не обманешь? — спросил Папазян.
— Ни за что, — отчеканила я, глядя на Папазяна честными глазами. Хоть бы отовраться сейчас, а там что-нибудь еще придумаю!
— Ну, хорошо, — сказал Папазян, подняв к потолку палец, — но помни, ты мне обещала!
— Помню, — с готовностью ответила я, — уже начинаю помнить!
Торжествующий Папазян поцеловал мне руку и, щелкнув каблуками, как в танце, с достоинством удалился. Впрочем, через секунду на лестнице послышался грохот и возмущенное хлопанье дверьми. Папазян опять прыгал через две ступеньки, возбуждая справедливое негодование моих соседей.
* * *
Чувствуя себя тем, что остается от лимона после того, как он побывал в соковыжималке, я прошла в комнату, плюхнулась в кресло и несколько минут просто сидела, приходя в себя. Потом я во второй раз за сегодняшний день достала список подозреваемых и красный маркер. Поперек фамилии «Овсепян» легла жирная красная черта. Кандидатов в преступники становилось все меньше.
Я заставила себя встать с кресла и выпить кофе. Мне ведь нужно было проверить еще двоих. Я бросила взгляд на часы — на их проверку мне оставалось целых полдня и ночь. А потом лишь бы добраться до дивана, кофе и сигарет и думать, думать, думать…
Следующим на очереди стоял Алиев. Идя к нему, я преследовала сразу несколько целей. Во-первых, он, конечно же, еще не вычеркнут из списка подозреваемых. Да и вообще пока неизвестно, вычеркну ли я его фамилию или обведу кружочком в знак того, что преступник нашелся. Во-вторых, мне было просто необходимо позлить телефонного злодея, который мне угрожал, и спровоцировать его на ответный шаг. Вовремя я все-таки подумала, что не стоит его сбрасывать со счетов. Наверняка именно за ним и стоит настоящий преступник, тот, кто спланировал дело об ограблении сейфа Каминского.
Не все, пожалуй, одобрят такой прием расследования, но я считала и продолжаю считать, что нередко лучшие результаты для разгадки тайны приносит ситуация, в которой полностью раскрываешься перед преступниками, вызываешь огонь на себя, так сказать. Это-то я и собиралась сделать сегодня. Кроме того, мне настолько надоели черный парик и контактные линзы не моего цвета глаз, что я только рада была хотя бы на время с ними расстаться.
Ко встрече с Терентьевым, разумеется, придется надеть и то и другое, поскольку он знает меня только как Ладу Красовскую и, соответственно, запал тоже на нее. Обидно, конечно, что такой представительный и приятный во всех отношениях мужчина клюет на кареглазую брюнетку вместо гораздо более красивой зеленоглазой блондинки, но придется с этим смириться. А если у встречи будет еще и интимное продолжение, в чем я в глубине души и не сомневалась, то в конечном счете все удовольствие все равно достанется на мою долю, и неважно — в парике я буду или без. Но, пожалуй, я рано об этом подумала, ведь сейчас мне предстоял визит совсем к другому человеку.
Итак, я сунула парик в шкаф на полку, оделась поскромнее, помня о том, что мне все-таки предстоит иметь дело с мусульманином, и, тщательно расчесав свои собственные волосы, которым парик по красоте все-таки уступал, направилась к Алиеву.
* * *
Алиев почему-то, не в пример другим тарасовским бизнесменам, не пожелал жить в парке Горького. Но его особняк находился тоже в центре города, почти на проспекте Кирова. Это был сравнительно небольшой, приземистый, я бы сказала даже кряжистый, двухэтажный дом, облицованный частично изразцами, украшенными невообразимыми узорами и разводами, а частично так называемым «диким камнем». Впрочем, обычный безобидный песчаник, который сходил у Алиева за «дикий камень», дизайнерам, наверное, пришлось основательно «раздразнить», чтобы у него был как можно более дикий и свирепый вид. В целом дом выглядел довольно странно, напоминая собой холм.
Вокруг особняка возвышалась трехметровая глухая ограда, бывшая, похоже, обязательным атрибутом жилья тарасовских дельцов. Надо сказать, что настроение у меня, после того как я как следует рассмотрела особняк Алиева и сделала свои выводы о художественном вкусе владельца, повысилось. Я даже подумала, что трехметровая стена, возможно, не только охраняет покой бизнесмена от обычных смертных, но и спасает жизнь людей от неуравновешенного нрава Алиева. Во всяком случае, с такой оградой вывеска «Осторожно, злой бизнесмен!», на мой взгляд, была бы излишней.
Забор, ворота с сигнализацией и видеодомофон были почти точной копией тех же приспособлений для безопасности жильца дома, что и у Каминского, из чего можно было сделать вывод, что злой бизнесмен, которого следует опасаться, живет и в парке Горького.
Я назвала себя в видеодомофон и приветственно помахала рукой. Ворота открылись, моя «девятка» вползла внутрь. Я затормозила и вылезла из машины. И вот тут-то начались сюрпризы. Откуда-то из-за кустов, слева от моей машины, внезапно вынырнула крупная фигура в черном.
— Ты к Алиеву? — строго спросил меня наголо бритый парень, сверкнув комплектом безупречных, пятьсот восемьдесят третьей пробы, зубов.
— Да, а что? — спросила я, честно говоря, не ожидая такого приема.
— Тогда выходи из машины! — скомандовал парень.
Та-ак, сейчас, кажется, начнется! Конечно же, у Алиева есть мелкие грешки и крупные грехи, из-за которых внезапный визит Татьяны Ивановой, довольно известного, кстати, в Тарасове детектива, может носить нежелательный для него характер. Следующей командой, которую даст мне этот золотозубый тип, будет, вероятно, «Встань к машине!», потом «Руки вверх!». Возможно, это будет последняя команда, которую я услышу в своей жизни, потому что вслед за ней последует выстрел в спину. Хотя не больно-то мной и покомандуешь! Ну уж нет! Если Алиев хочет разделаться со мной таким способом, у него это не получится. Вряд ли он знает, что у меня черный пояс по карате, но если у него по отношению ко мне черные намерения, то теперь узнает!
Я медленно вышла из машины, одновременно косясь по сторонам и соображая, в какие кусты лучше оттащить парня после того, как я его вырублю, и как лучше это сделать. Парень-то был нехилый, своей комплекцией он более всего напоминал мне трехстворчатый шкаф с антресолями — габариты охранника с этим громоздким предметом мебели совпадали точь-в-точь.
Однако на мой выход из машины «шкаф» отреагировал совсем не так, как я предполагала. Едва я вышла из машины, как он горестно всплеснул руками и покачал головой. Было не похоже, что от меня собираются избавляться. Я было подумала сначала, что всплескивание руками у него — выражение крайнего удивления и восхищения моей несравненной красотой, но его последующие слова вмиг развеяли все мои иллюзии.
