Сказал вот и подумал, что зря он ей, наверное, — про себя, «светиться» не стоило бы, рухнут операции с Плюшкиным и Захариковым. А в дом ворваться они ведь все равно не посмеют, рассчитывают, скорее всего, на устрашение: мол, нервы у вдовы не выдержат, вот она и откроет. А дальше — дело техники… Но вдове с ее сыном они в любом случае ничего предъявить не смогут. В конце концов, если и проникнут как-то в дом, могут еще раз нагадить в комнатах, переломать то, чего не успели в прошлый раз… якобы в поисках утаенных документов.
В принципе же им, вероятно, приказано только напугать женщину до смерти, чтоб она бежала из города, не оглядываясь. Это — если проникнут в дом, хотя… вторая дверь — на задний двор, тоже сделана крепко. Ну, постоят, поругаются… Однако понаблюдать за ними надо.
И Филя припустил рысью на Первомайскую улицу.
Пока бежал, продолжал размышлять. Собственно, если взять за данность, что полковник милиции Крохалев решил обеспечить свою старость, убрав со своей дороги успешного бизнесмена и захватив его богатый дом, то он поставленной цели добивается, не стесняясь в средствах. А почему? А потому, что уверен в том, что никто его остановить не может… Опять же, выслуга — это еще не старость, и, уйдя из милиции, он вполне может рассчитывать занять пост руководителя района. Все по тому же принципу: лучше быть первым в деревне… И будет переть напролом, уверенный в своей неуязвимости, пренебрегая любыми приличиями и сметая на своем пути все препятствия. Тоже — танк, но только куда более крупных размеров. А его милиция — его же и «бережет». Словом, ситуация такая, какой и положено быть в имеющемся в наличии демократическом обществе… Теперь возникает другой вопрос: где найти на него управу?.. Ну, во-первых, нужны доказательства, что убийство произошло по его прямому указанию, то есть по заказу… Во-вторых, во всех делах, касающихся фабрики, конкретно имеется, а не просто проглядывается, его личный интерес… В третьих, для достижения своей цели он противозаконно использует свое служебное положение и действующие кадры правоохранительных органов. На первый случай, пожалуй, достаточно. А все остальное пускай Юра Гордеев добывает…
Филипп подумал и о хозяйке особняка. Вера правду говорила, Катя — очаровательное существо, а в своем неподдельном испуге выглядит еще соблазнительнее. И эти «орлы» наверняка «западут» на свою «клиентку». Но не исключено, что им может и «обломиться». Агеев знал, встречал таких женщин — с виду слабых и нерешительных, но в критическую минуту превращающихся в опасных противников, которые защищают с пеной у рта свои гнезда. И тому, кто захочет обыграть ее, мало не покажется… Но посмотреть со стороны все равно интересно…
Возле дома Кати не было ни души. Филипп вспомнил, что, «выруливая» на Первомайскую со стороны Строительной, мельком заметил «пыливший» в «устье» улицы, по направлению к центру, «газик». Подумал почему-то, что это наверняка милиция. Но не взял в расчет, что это уехали те, что пытались взять измором вдову. А теперь понял: конечно они. Интересно только знать, что конкретно их напугало? Неужели Генеральная прокуратура? Или они передали это известие своему шефу, а тот решил все же проверить, так ли это, не блеф ли? Что ж, пусть проверяет. Но только время работает не в его пользу…
Уже не скрываясь, благо сюда с часу на час должна прибыть Вера, — наверняка на своем шикарном джипе «вольво» — Филипп не стал очень уж скрываться от стороннего наблюдения. Сейчас соседи, вероятно, уже в курсе, что вокруг дома вдовы начинается «движение», и будут фиксировать с особой тщательностью каждого прибывающего. Но пока выяснят, кто да зачем, можно многое успеть сделать. Особенно сегодняшней ночью… Кое-кому обязательно жарко станет. Лето ведь еще не кончилось, и ночи жаркие. Но об этом Филипп подумал, исходя, в первую очередь, из собственных ночных ощущений. Впрочем, духота и жара тоже бывает разной. И по разным, главным образом, причинам.
Проходя к дому и отворачивая от камеры лицо, так, больше для порядка, Агеев никакого присутствия Веры не заметил, хотя машина могла уже стоять и в гараже. Но вряд ли это Вера спугнула наглую «ментуру». Филя позвонил в дверь и, скосив глаза в сторону, увидел, как видеокамера соседа уставилась прямо на него. Ну, валяйте, наблюдайте…
Спросив «кто?», Катя открыла. И тут же, почти взахлеб, начала повествовать, каких ужасных оскорблений она наслушалась от этих фальшивых милиционеров. Уж как они ее ни обзывали, поскольку были уверены, что она им врет. Но когда она упомянула о Генеральной прокуратуре, они разом смолкли, а потом быстро удалились, так и не сказав ни слова. Она из окон второго этажа видела, что три здоровенных мужика, одетые не в форму, а в обычные спортивные костюмы, вот как у Филиппа, торопливо усаживались в свою машину с синей полосой — милицейскую. И так же быстро уехали. Похоже, что они указание получили от своего начальства, даже между собой, кажется, не разговаривали.
Филя-то понимал, почему таким был финал. Струхнул полковник, не ожидал из Москвы такого демарша. Но сейчас он должен начать собственную зачистку территории. Это если действительно поверил вдове. А так — что? Спросят его: кто приезжал? Кто угрожал? Ответит, что сам он — в Дорогобуже, а что тут творится, уследить невозможно. А если ему докажут, что Краснов — не самоубийца, а его застрелили, то еще и возмутится, что милиция в Боброве спит, а не занимается своим делом. Ну, и накажет кого-нибудь из местных — условно, а сам останется в шоколаде…
Вера еще не приехала и не звонила, что странно, уж невестке-то могла бы сообщить, зная, что она волнуется. А может, хочет сохранить свое появление в тайне? Но какой смысл, если ее немедленно «вычислят» соседи — прямая родня Крохалева? Знает ли она вообще об этом?
Выпив уже «традиционную» для себя чашку Катиного чая, Филя рассказал ей о разговоре с Турецким. Женщина обрадовалась: с приездом Веры ее покинет страх одиночества, Вера — человек резкий и решительный. Так что теперь, понял Филипп, его забота о семье покойного Краснова становится не такой острой. То есть освобождается время для собственных операций. И отдыха, Фрося-то не знает, не догадывается, где он, может быть, и волнуется даже. А предполагаемые ночные дежурства здесь поставили бы под вопрос гостеприимство розовощекой и любвеобильной хозяюшки, не хотелось Филе огорчать ее. Чисто по-мужски.
Потом Агеев попробовал выяснить у Кати, кто осматривал труп убитого, хотя, наверное, неприятен ей был такой вопрос. Катя сказала, что это был доктор из городской клиники, его зовут Игорем Федосовичем — высокий такой, благообразный старик, совершенно лысый и, похоже, близорукий, у него очки, стянутые резинкой на затылке, с толстыми стеклами. И как он может что-то увидеть? Ну, вопрос не по делу…
— Я не стану ждать Веру, — сказал Филипп, поблагодарив Катю за вкусный чай. — Уверен, что сегодня вас больше не тронут. Но, если что, телефон мой знаете. А я побегу, дел еще невпроворот. Турецкий с адвокатом приедут только послезавтра, у Гордеева какие-то сложности в суде по поводу только что законченного дела. Так что они как только, так сразу, понимаете, Катя? Ну вот, тогда я побежал… Но вы по-прежнему никому, кроме теперь Веры, дверь не открывайте. А ответ — тот, что вам уже известен: про Генеральную прокуратуру и адвоката…
Вообще-то, можно было бы уже и не бежать, но время уходило, и до вечера Филипп хотел успеть поговорить по душам и с судебно-медицинским экспертом, осматривавшим труп Краснова. Эти старики редко «покупаются» на какие-то обещания, правда, могут и промолчать, если их прижмут. Но «умолчание», как считают некоторые, не ложь, а утайка — во имя общественного спокойствия. Покойнику уже не поможешь, а рот живые запросто пострадать могут. Альтруисты, блин, — как выразился бы «эрудированный» молодой современник.
Филипп то двигался короткими пробежками, то шел обычным шагом, изредка останавливался и нагибался, чтобы поправить шнурки на кроссовках. Ему не понравились зеленые «Жигули», неторопливо двигавшиеся сзади и будто сопровождавшие его. Наверное, подумал он, это — тот, из двора сестрицы Крохалевой, в замужестве — Фомкиной. «Фомка, — подсказала мысль, — удобный инструмент для решения мирных задач, а также совсем не мирных». И какая из них сейчас стоит на повестке дня, можно, конечно, догадаться. Вероятно, из этих «Жигулей» и велось оперативное наблюдение, дублирующее видеокамеру. Но если иметь в виду действительно ту «тачку», можно ее пассажиров спровоцировать: уйти, скажем, в сторону, а там — смыться с глаз глухими переулками. Ими уже продвигался недавно Филипп, торопясь на Первомайскую и наугад срезая углы. Ну, а затем уже вышибать преследователей из седел по одному. Попробовать, что ли? Или — ну их на фиг? Нет, надо все-таки попробовать…
И Филипп вдруг, неожиданно для «Жигулей», свернул направо, в первый же переулок, а затем побежал в сторону спуска к реке. Мельком оглянувшись, увидел, что «зеленый» устремился за ним. Отлично! Новый поворот, теперь — налево, и — вперед, еще быстрее, чтобы исчезнуть с глаз преследователей, едва те заметят его.
