— Заходи, Гэвин, — пригласил Бэнкс. — Как там с полицейской поддержкой местных жителей? Есть трудности?
— Весь в делах. Сами знаете, как бывает на новой работе, сэр. Но вообще она для меня в самый раз. Мне нравится.
Рикерд поправил очки. Он по-прежнему носил старомодную оправу от службы здравоохранения, скрепленную пластырем. Наверняка это тоже некая позиция в области моды, подумал Бэнкс: даже при грошовом констебльском заработке Рикерд может себе позволить новые очки. Впрочем, словосочетания «позиция в области моды» и «Гэвин Рикерд» вряд ли могли иметь отношение друг к другу на том или этом свете, так что, видимо, скорее это была «позиция в области антимоды». На нем был вельветовый пиджак цвета бутылочного стекла с кожаными заплатами на локтях и коричневые вельветовые брюки, уже мало пригодные для того, чтобы появляться в них в общественных местах. Галстук был завязан неуклюже, а воротник рубашки сбился на левую сторону. Из верхнего кармана пиджака торчал целый набор ручек и карандашей. Лицо у него было бледное и одутловатое, как у человека, который нечасто выходит на улицу. Бэнкс вспомнил, как Кев Темплтон всегда безжалостно потешался над Рикердом. Есть в нем что-то жестокое, в этом Темплтоне.
— Скучаешь по службе на переднем крае, по всем этим схваткам с жестокими врагами общественного спокойствия? — поинтересовался Бэнкс.
— Да не очень, сэр. Мне вполне хорошо там, где я сейчас.
— Ну ладно.
Бэнкс никогда толком не умел общаться с Гэвином. Поговаривали, что тот — страстный любитель наблюдать за поездами, что он, бывало, долго выстаивал на краю холодных платформ в Дарлингтоне, Лидсе или Йорке в дождь и жару, обшаривая глазами горизонт в ожидании «Ройал Скотсмена», или «Малларда», или как там они сейчас называются. На самом деле никто его за этим занятием не заставал, но слухи упорно циркулировали. Кроме того, у него была степень бакалавра математики и он имел репутацию настоящего гения по части всевозможных головоломок и компьютерных игр. Бэнксу подумалось, что, возможно, в Иствейле Рикерд только зря теряет время: его давно следовало завербовать в МИ-5, но в данный момент эта ошибка британской разведки была ему, Бэнксу, на руку.
Одно Бэнкс знал твердо: Гэвин Рикерд был горячим фанатом крикета, так что сначала он кратко обсудил с ним недавнюю победу Англии на турнире «Эшиз», после чего сообщил:
— У меня для тебя есть работенка, Гэвин.
— Но, сэр, я сейчас в местной полиции, а не в уголовном розыске или в отделе по особо важным преступлениям…
— Знаю, — отозвался Бэнкс. — Но название — не главное.
— Тут не только название, сэр, это серьезная работа.
— Уверен, что это так. Даже не обсуждается.
— Суперинтенданту это не понравится, сэр. — Рикерд явно занервничал, стал оглядываться через плечо на дверь.
— Тебя предупредили, чтобы ты держался отсюда подальше, да?
Рикерд снова поправил свои стеклышки.
— Ладно, — сказал Бэнкс. — Я понимаю. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности. Можешь идти. У меня тут просто появилась одна головоломка, вот я и подумал, что тебе может быть интересно. То есть это мне кажется, что головоломка. Но чем бы она ни была, нам надо ее разгадать.
— Головоломка? — Рикерд облизнул губы. — Какая?
— Знаешь, я подумал, что тебе, может быть, удастся на нее взглянуть в свободное от работы время. Тогда наша суперша не станет жаловаться, верно?
— Не знаю, сэр.
— Одним глазком, а?
— Ну, может, я и смогу просто глянуть.
— Вот и молодчина.
Бэнкс передал ему полученную из криминалистического отдела фотокопию страницы из экземпляра «Искупления», принадлежавшего Нику Барберу.
Рикерд скосил на нее глаза, повертел так и сяк, потом положил на стол.
— Интересно, — протянул он.
— Я тут подумал, что ты любишь математические загадки, всякие такие штуки, и кое-что про них знаешь. Может, возьмешь с собой и развлечешься?
— Мне можно ее взять с собой?
— Конечно. Это всего-навсего копия.
— Тогда ладно, — отозвался Рикерд, преисполняясь важности. Он осторожно сложил листок квадратиком и спрятал во внутренний карман вельветового пиджака.
— Сообщишь о достижениях? — спросил Бэнкс.
— Как только у меня что-то появится. Но обещать не могу, имейте в виду. Вдруг это просто случайный набор цифр.
— Понимаю, — ответил Бэнкс. — Ты уж постарайся.
Рикерд вышел из кабинета, остановился в коридоре, поглядел по сторонам и кинулся в отдел работы с местным населением. Бэнкс посмотрел на часы и состроил гримасу. Пора было отправляться на вскрытие.
13 сентября 1969 года, суббота
Чедвик надеялся удрать пораньше: у них с Джеффом Брумом были билеты на выездной матч «Лидс Юнайтед» с «Шеффилд Уэнсди». Однако около десяти позвонила женщина, сообщившая, что она живет в муниципальных домах в Рэйнвилле и, как ей кажется, узнала жертву. Она не хотела давать опрометчивых обещаний и заявила, что картинка в газете не больно-то похожа, но она думает, что знает, кто это. Из уважения к жертве газеты опубликовали не реальную фотографию мертвой девушки, а рисунок художника, но у Чедвика имелся в портфеле и снимок.
Беседа была не из тех, которые он мог бы поручить какой-нибудь мелкой сошке вроде необстрелянного Саймона Брэдли, не говоря уж о лохматом Кийте Эндерби, так что перед уходом он позвонил Джеффу Бруму, чтобы принести ему извинения. Джефф ответил, что в Бразертон-хаусе можно без проблем сбыть с рук лишний билетик. Затем Чедвик спустился, сел в свой стареющий «воксхолл-виктор» и отправился в Армли, район на западе Лидса; струйки дождя стекали по ветровому стеклу.
В Рэйнвилле были не лучшие из муниципальных домов, недавно выстроенных в Лидсе и окрестностях, и под дождем они выглядели еще непригляднее. Соорудили их всего несколько лет назад, они быстро обветшали, и все, кто мог себе это позволить, избегали в них поселяться. Чедвик с Джанет когда-то жили неподалеку, в районе Астон-стрит, пока четыре года назад, когда Чедвик дослужился до инспектора, они не сумели подкопить денег и купить «половинку» — одноквартирный дом, имеющий общую стену с соседним — рядом с Чёрч-роуд, в Армли, под сенью собора Святого Варфоломея.
Звонившая, которая представилась как Кэрол Уилкинсон, жила в двухэтажной квартирке на Рэйнвилл-уок. На лестнице воняло мочой, стены были изрисованы похабными граффити — этой мерзости становится все больше в подобных местах. По мнению Чедвика, это был просто еще один признак разложения, царящего среди современной молодежи: никакого уважения к собственности. Он постучал в выцветшую зеленую дверь. Молодая женщина, державшая на одной руке младенца, открыла ему, не снимая цепочки, и спросила:
— Вы и есть тот полицейский?
— Инспектор Чедвик. — Он показал удостоверение.
Она посмотрела на документ, смерила Чедвика взглядом и только после этого сняла цепочку.
— Входите. Уж извините за беспорядок.
Пришлось извинить. Она прошла в гостиную, заваленную игрушками, грязной одеждой и журналами, и опустила ребенка в деревянный манеж. Чадо (он не мог определить, девочка это или мальчик) какое-то время стояло и пялилось на него, а затем стало трясти деревянные прутья и реветь. Кремовый ковер был весь в пятнах бог знает от чего; в комнате стоял запах нестираных подгузников и теплого молока. В углу стоял телевизор, где-то бубнило радио. Кенни Эверетт, определил Чедвик, его любит слушать Ивонна, почему он и узнал эту бессмысленную скороговорку и неуклюжие потуги на юмор. Сам Чедвик предпочитал викторины и новости.
Он опустился в предложенное женщиной кресло, поддернув брюки и украдкой взглянув на сиденье, чтобы убедиться в его чистоте. В квартирке был небольшой балкончик, но там сидеть было не на чем. Чедвик подумал, что ради ребенка женщина могла бы вести хозяйство поаккуратнее.
Пытаясь отвлечься от шума, вони и общего беспорядка, Чедвик сосредоточил внимание на самой хозяйке, которая уселась напротив него и закурила. Бледная, измученная, в мешковатом бежевом кардигане и бесформенных клетчатых штанах, грязные светлые волосы до плеч — ей с равным успехом могло быть и пятнадцать, и тридцать.
— Вы сообщили по телефону, что, как вам кажется, вы знаете женщину, чье изображение опубликовано в газете.
— По-моему, знаю, — ответила она. — Но я не уверена. Вот почему я не сразу вам позвонила. Мне надо было подумать.
— А теперь вы уверены?
— Ну, не совсем. Понимаете, у нее волосы были другие и все такое… Но вроде похоже.
Чедвик открыл портфель и вынул снимок мертвой девушки, на котором были только голова и плечи. Он предупредил Кэрол, чего ожидать; она затянулась посильнее и, как ему показалось, внутренне собралась. Она посмотрела на фотографию и приложила руку к сердцу. Медленно выпустила дым.
