— Понятно, — сказал Эркюль Пуаро. — Это был просто несчастный случай.
— Совершенно верно.
— У него были родственники?
— Племянник. Он приезжал проведать дядюшку раз в месяц. Его фамилия Рамзей, Джордж Рамзей. Он сам врач. Живёт в Уимблдоне.
— Сколько времени труп пролежал необнаруженным?
— Ага! — сказал доктор Мак-Эндрю. — Вот мы и перешли к официальным вопросам. Не меньше сорока восьми часов и не больше семидесяти двух. Его нашли шестого утром. Но, как выяснилось, время смерти можно уточнить. В кармане халата покойного было найдено письмо, написанное третьего и отправленное из Уимблдона в тот же день после обеда. Судя по штемпелю, оно пришло в девять двадцать вечера. Это позволяет предположить, что смерть наступила третьего после девяти двадцати. Это соответствует состоянию его желудка и степени разложения трупа. Он ел за два часа до смерти. Я проводил вскрытие шестого утром. По моему заключению, смерть произошла за шестьдесят часов до этого, что-нибудь около десяти часов вечера.
— Похоже, всё согласуется. Скажите, когда его последний раз видели в живых?
— В тот же вечер, третьего, то есть в четверг, его видели в семь часов на Кингз Роуд и он ужинал в ресторане «Гэлант Эндивор» в семь тридцать. Похоже, он всегда там ужинал по четвергам.
— У него были другие родственники? Или только этот племянник?
— У него был брат-близнец. Вся их история довольно странная. Они не встречались много лет. Видите ли, в юности Генри был артистом, правда, весьма бездарным. Второй брат, Энтони Гаскон, тоже был артистом, но, женившись на богачке, покончил с искусством. Братья по этому поводу поругались, и, насколько я понимаю, больше не встречались. Но самое странное, что они умерли в один день. Энтони Гаскон покинул этот бренный мир третьего числа в час пополудни. Я и раньше слышал историю о близнецах, умерших в один день в разных концах света. Возможно, это всё просто совпадение, но таковы факты.
— А жена второго брата жива?
— Нет, она умерла несколько лет тому назад.
— Где жил Энтони Гаскон?
— У него был дом на Кингстон Хилл. По словам доктора Рамзея, он жил затворником.
Эркюль Пуаро задумчиво кивнул.
Шотландец бросил на него проницательный взгляд.
— Что у вас на уме, месье Пуаро? — грубовато спросил он. — Я ответил на ваши вопросы. Это был мой долг, поскольку вы показали мне своё удостоверение. Но я нахожусь в неведении, что же случилось.
Пуаро медленно проговорил:
— Обычная смерть в результате несчастного случая, так вы сказали. Моя мысль не менее проста — его просто столкнули.
Доктор Мак-Эндрю озадаченно взглянул на Пуаро.
— Другими словами — убийство! У вас есть какие-нибудь основания это утверждать?
— Нет, — ответил Пуаро, — только подозрения.
— Но должно же быть что-нибудь… — настаивал его собеседник.
Пуаро ничего не ответил.
Мак-Эндрю сказал:
— Если вы подозреваете племянника, мистера Рамзея, то должен предупредить вас, что вы идёте по ложному следу. Рамзей играл в бридж в Уимблдоне с восьми тридцати до двенадцати ночи. Это выяснилось во время дознания.
Пуаро пробормотал:
— И, конечно, это было проверено. Полиция работает весьма тщательно.
Доктор спросил:
— Может быть, у вас есть что-нибудь против него?
— До разговора с вами я вообще не знал о существовании такого человека.
— Значит, вы подозреваете кого-нибудь ещё?
— Нет-нет. Дело вовсе не в этом. В основе человеческого поведения лежат привычки. Это очень важно. А смерть мистера Гаскона нарушает цельную картину. Похоже, здесь что-то не так.
— Я не совсем вас понимаю.
Эркюль Пуаро улыбнулся. Он встала, и доктор тоже встал.
— Видите ли, — произнёс Мак-Эндрю, — сказать по правде, я не нахожу ничего подозрительного в смерти мистера Гаскона.
Маленький бельгиец развёл руками.
— Я настойчивый человек. У меня есть идея и ничего в её подтверждение. Кстати, доктор Мак-Эндрю, у Генри Гаскона были вставные зубы?
— Нет, его зубы были в прекрасном состоянии. Весьма похвально в его возрасте.
— Он за ними хорошо следил? Они были белые и вычищенные?
— Да, я это отметил.
— И никоим образом не окрашенные?
— Нет. Не думаю, чтобы он курил, если вы это имеете в виду.
— Я имел в виду не совсем это. Мой вопрос был задан с дальним прицелом, хотя, возможно, это и ложная версия! До свидания, доктор Мак-Эндрю, спасибо нам за вашу доброту и терпение.
Он пожал доктору руку и удалился.
— А теперь, — проговорил Пуаро, — проверим эту версию.
Пуаро вошел в ресторан «Гэлант Эндивор» и уселся за тот же самый столик, за которым они когда-то обедали с Бонингтоном. Но обслуживала его не Молли. Молли, как сказала ему официантка, уехала в отпуск.
Было ещё только семь часов, народу в ресторане было немного, и Пуаро не составило труда втянуть официантку в разговор о старом мистере Гасконе.
— Да, — говорила она. — Он приходил сюда в течение многих лет, но никто из официантов не знал, как его зовут. Мы прочли о расследовании в газете и там была фотография. «Посмотри-ка, — сказала я Молли, — похоже, это наш Пунктуальный Старичок», — мы здесь его так называли между собой.
— Он ужинал здесь в день своей смерти, не так ли?
— Совершенно верно. Это было в четверг, третьего числа. Он всегда ужинал здесь по четвергам. Его дни были вторник и четверг, и он был точен, как часы.
— Я полагаю, что вы уже не помните, что он ел на ужин?
— Дайте-ка припомнить. Это был суп с пряностями, да-да, точно, и пирог с говядиной. А может, жареная баранина? Нет, конечно, это был пирог. И еще шарлотка с яблоками и чёрной смородиной. И, конечно, сыр. Подумать только, что в тот же вечер он упал с лестницы и погиб. Говорят, что он запутался в халате. Конечно, его одежда была жуткого вида: старомодная, местами разорванная, да и одевал её он весьма небрежно. И всё же что-то было в его облике. В нём чувствовалась личность… О, у нас здесь бывает много интересных посетителей.
Официантка удалилась.
Эркюль Пуаро в одиночестве поглощал свою рыбу.
Вооружившись рекомендациями от влиятельных лиц, Эркюль Пуаро без труда получил у районного следователя материалы дела о смерти мистера Гаскона.
— Этот покойный Гаскон был забавной личностью, — заметил следователь, — одинокий эксцентричный старик. Но, похоже, его смерть привлекла к себе необычно большое внимание.
Произнося всё это, он с любопытством поглядывал на своего посетителя.
Эркюль Пуаро тщательно подбирал слова.
— Видите ли, месье, есть некоторые обстоятельства, возможно, связанные с этим делом, которые указывают на необходимость дополнительного расследования.
— Хорошо, чем я могу вам помочь?
— Насколько я понимаю, в вашей компетенции принимать решение: сохранять материалы по окончании следствия или нет. В кармане халата Генри Гаскона было найдено некое письмо, не так ли?
— Совершенно верно.
— Письмо от его племянника Джорджа Рамзея?
— Именно так. Письмо было включено в материалы дела, что бы уточнить время смерти.
— Это письмо сохранилось?
Пуаро с волнением ожидал ответа следователя. Услышав, что письмо можно получить, он с облегчением вздохнул. Получив наконец этот документ, он внимательно изучил его. Письмо было написано перьевой ручкой весьма неразборчивым почерком. Оно гласило:
«Дорогой дядя Генри!
Я с сожалением должен сообщить вам, что я не добился успеха у дяди Энтони. Ваше предложение встретиться с ним не вызвало у него никакого энтузиазма. И он ничего мне не ответил на ваше пожелание забыть прошлые обиды. Конечно, он очень болен и постепенно теряет рассудок. Боюсь, что его конец близок. Похоже, он с трудом вспоминает, кто вы такой.
Весьма сожалею, что я не справился с вашим поручением, но, уверяю вас, я сделал всё, что мог.
Ваш любящий племянник
Джордж Рамзей».
Само письмо было датировано третьим ноября. Пуаро взглянул на почтовый штемпель. Там было указано время шестнадцать тридцать.
Он пробормотал:
— Всё идеально сходится.
Теперь он отправился на Кингстон Хилл. После непродолжительной борьбы, в которой он использовал всё своё добродушие и настойчивость, он добился беседы с Амелией Хил — кухаркой и домоправительницей покойного мистера Гаскона.
Миссис Хил поначалу держала себя высокомерно и недоверчиво, но чарующая вежливость этого необычного иностранца дала плоды. Миссис Амелия Хил стала приветливой. Она обнаружила, как и многие женщины до неё, что рассказывают о своих несчастиях действительно заинтересованному и доброжелательному слушателю.
Четырнадцать лет она вела хозяйство в доме мистера Гаскона, а это вовсе не лёгкая работа! Конечно, нет. Многие женщины спасовали бы перед той ношей, которую ей пришлось тащить на себе. Бедный старик был весьма эксцентричен и к тому же очень скуп — он был просто охвачен манией экономии, а ведь был очень богат. Но миссис Хил ему преданно служила и мирилась со всеми его чудачествами, и, вполне естественно, она рассчитывала на благодарность. Но нет, ничего подобного! Старик не изменил своего старого завещания, в котором оставлял все свои деньги жене, а в случае, если умрёт раньше брата, то своему брату Генри. Это завещание было составлено много лет назад. Всё это было не слишком-то красиво со стороны мистера Энтони.
