Ознакомительная версия.
— Ты Паршин? — спросил рыжий.
— Так написано на двери, — ответил я.
— На могиле так же напишут. Я Стас.
— А я Рудик, — пробасил стоящий в дверях брюнет.
— Где твой напарник?
Его грозный торс навис над столом.
— У меня нет напарника.
— Нам нужен Сергей Хруничев.
— Он погиб при невыясненных обстоятельствах.
— Ты мне мозги не полоскай, Паршин. Думаешь, если вы смылись из Новосибирска, мы вас не достанем?
Почему он говорил о мозгах во множественном числе, мне трудно судить. Если в его черепушке и есть одна извилина, как волосок накаливания в лампочке, то придется сделать попытку с ним договориться.
— В чем проблема, Стас?
— Проблема твоя, тебе ее и решать. Хозяин доверил Хруничеву чемодан. Дал на сохранность. Чемодан надо вернуть.
— Я ничего не знаю об этом. Хруничев сам вел все дела, я работал у него на подхвате.
— Потому и решил лечь на дно? Зачем же объявления в газеты рассылаешь?
— Я ни от кого не прячусь. Даже название конторы не поменял. Новосибирск мне надоел, решил сменить обстановку. Сергея не стало, и меня никто не держал.
— Вот что, умник. За чемоданом мы придем через несколько дней. Если не вернешь, перенесем твою табличку с двери на кладбище. Ферштейн?
— Несмотря на ограниченный словарный запас, ты меня убедил.
— До скорого.
Они ушли, и моя каморка стала казаться огромной. Я встал и открыл окно. Свежего воздуха не прибавилось. Улицы слишком загазованны, а присутствие поблизости парочки фабрик оздоровлению обстановки никак не способствовало. На аренду офиса в районе парка я еще не заработал. Черт! Раз продышаться нет возможности, то проще закурить. У меня на столе лежала хорошая трубка и кисет с голландским табаком. Пижонство. Курил я дешевые отечественные сигареты, а трубка требовалась для солидности. Надо же как-то пускать пыль в глаза клиентам. Точнее, дым, чтобы их занимал мой умный вид, а не убогая берлога. Правда, я сумел ее как-то обустроить — купил резной стол в комиссионке, со стулом вместе, хороший чернильный прибор, которым лет сто никто не пользовался, и прочую мишуру. Повесил грамоты в рамках, в отреставрированном комоде разместил рабочую картотеку и прочую макулатуру. Идею обустройства я почерпнул у Остапа Бендера, моего любимого литературного героя, открывшего контору «Рога и копыта». Жизнь меня так и не научила практичности. Если в своей работе я еще чего-то смыслил, то в быту оставался десятилетним пацаном.
Сейчас я думал о чем угодно, но только не о визите двух отморозков. Нет, они меня не напугали, видал ребят и покруче, но я не мог думать о том, о чем ничего не знал. Нельзя решить задачу со всеми неизвестными. Я ждал возвращения Анюты, она не торопилась возвращаться на свой пост.
Когда дверь кабинета вновь распахнулась, я облегченно вздохнул, но рано. Вместо Анны на пороге появился Мезенцев, мужчина самоуверенный и очень щедрый. На полученный от него гонорар мы до сих пор жили. К моему удивлению, на этот раз я увидел перед собой растерянного взволнованного человека и не сразу сообразил, о чем он говорит. Обычно он вызывал меня к себе через секретаря, а тут явился собственной персоной в мой гадюшник, где трудно торговаться о цене за услуги. К тому же во рту у меня была вонючая «Прима», а не трубка с ароматным голландским табаком, который я берег для исключительных случаев.
— Давайте не будем пороть горячку, Дмитрий Антоныч. Успокойтесь и начнем все по порядку, — сказал я.
Он сделал два шага и уперся в мой стол, после чего бросил на него конверт. Чистый белый конверт без марок и штемпелей. На нем стояло только имя, напечатанное на принтере: «Д.А. Мезенцеву».
Я заглянул в конверт. В нем была фотография и листок бумаги с текстом, тоже напечатанном на принтере. На снимке была Мария Аркадьевна Мезенцева. Ее примотали скотчем к стулу, рот заклеили. Снимали широкоугольным объективом, и в кадр попала кровать с железной спинкой, застеленная обычным верблюжьим одеялом, а также край потолка с протечкой в углу. На городскую квартиру укромное местечко не походило. Неровная стена оклеена дешевыми обоями, проступающие под ними доски нельзя было не заметить. Женщину явно вывезли за город. Если похитители не наследили, поиски станут почти бесполезными. Записка стандартная, подобную можно увидеть в десятках, а то и сотнях фильмов. «Твоя жена у нас, меняем ее на два лимона евро. Собери деньги к завтрашнему дню. Жди звонка. О ментах предупреждать не будем, сам все понимаешь. Хочешь получить ее живой — готовь деньги!»
— Что мне делать? — нетерпеливо спросил Мезенцев.
— Тут все написано, — тихо сказал я. — У вас есть такие деньги?
— Деньги не проблема, мне нужны гарантии. Что ты об этом думаешь, Андрей?
— Надо платить.
С опустошенным видом Мезенцев сел на скрипучий стул.
— Когда она пропала?
— Вчера. И что значит «пропала»? Я вернулся с работы в десять вечера. Маши нет, значит, в казино. Выпил пару рюмок и лег спать. Утром хотел взять газеты. Дверь моего дома выходит на улицу, в ней есть прорезь для почты. Газеты лежали на полу, и там же конверт.
— Мария Аркадьевна всегда ночует дома?
— Конечно. Тут и говорить не о чем. Но у нее своя спальня. По утрам я пью кофе и еду на работу. Никогда ее не бужу, перед уходом только заглядываю в ее комнату. Так, для спокойствия. Она всегда на месте.
— Вы с ней днем не связывались?
— Нет. Вчера был сумасшедший день. Делегацию встречал из Японии, потом переговоры, подписание контрактов. Ни минуты свободной.
— Вы помните, я делал для вас фотографии. Маша с неким Кириллом. Они у вас сохранились?
— Нет, конечно. Бросил в камин. Еще не хватает, чтобы она на них напоролась.
— Жаль. Мне нужна фотография Маши.
— Их полно в доме. Она обожала свои портреты.
— Поехали.
Я запер контору, и мы направились по длинному коридору к лестнице. Когда-то это здание служило общежитием для тружениц ткацкой фабрики, теперь сдавалось под офисы конторам, типа моей. Кафельные полы, стены, выкрашенные масляной краской в кошмарный цвет, и никакой вентиляции. Из некоторых комнат несло гарью и едой. Рестораны местной публике не по карману, готовили себе еду на плитках, чем и объяснялась вонища в узком темном коридоре.
«Мерседес» моего нанимателя стоял у подъезда. Шофер открыл нам заднюю дверцу. До особняка Мезенцева мы доехали за считанные минуты. В пути он обронил лишь одну фразу:
— Вернешь Машу живой, получишь сто тысяч долларов.
Я промолчал. Его заявление меня ничуть не окрылило. Мне не верилось в удачу. Похищение не было спонтанным. Дом за городом арендовали заранее и фотографировали хорошим аппаратом с дорогим объективом, потом обрабатывали снимок на компьютере. Когда похитители хотят просто подзаработать, делают это по киношаблонам. Дают в руки жертве популярную газету, вышедшую в тот же день, что указывает на день похищения, и снимают «полароидом». Щелчок — и карточка готова. Тут к делу подошли серьезно. К тому же Маша наверняка видела своих похитителей и запомнила их лица. Кто же отпустит такого свидетеля? Очутившись под надежной защитой, жертва заговорит.
Особняк начала двадцатого века когда-то принадлежал богатому купцу. При советской власти он принадлежал Гороно, при нынешнем псевдокапитализме его купил Мезенцев. На описание трех этажей и бесчисленного количества богато обставленных комнат, уйдет целая глава, так что лучше опустить детали.
Я выбрал три хорошие фотографии разных размеров и снятые с разных ракурсов. Одна сделана в полный рост.
— Скажите, Дмитрий Антоныч, у вашей жены хватало денег?
Мезенцев хмыкнул.
— Не до субординации, можешь называть меня Димой, друзья кличут меня Димычем, жена — Митей. Сам выбирай, официоз меня раздражает. Во-первых, деньги в доме всегда есть. Маша знает код моего сейфа, но она не брала больших сумм. Во-вторых, она единственная моя наследница. Проще меня шлепнуть и получить во сто раз больше. Два миллиона — это не деньги. Могла бы попросить, я дал бы их, не задавая вопросов. Понимаю, к чему ты клонишь, Андрюша. Отбрось эту версию, забудь о ней.
— Не принимайте, Димыч, все так близко к сердцу. Главное в моей работе — информированность, это экономит время, нервы, энергию и приносит больше результатов. Настоящий сыщик может иметь один костюм, но обувь приходится менять по несколько раз в году. Волка ноги кормят.
— По поводу обуви ничего сказать не могу, но другого костюма я на тебе не видел.
— Он мой любимый. Вечером я позвоню или приеду. Поздно. Если позвонят похитители — запишите разговор.
— Звонивший может изменить голос, — заметил хозяин.
— Меня голос не интересует. Письмо написано в приблатненном стиле. Они выдают себя не за тех, кем являются на самом деле. И вспомните своих врагов, тех, у кого руки чешутся вам насолить. Если мы имеем дело с хохмой, то все обойдется, за вычетом расходов. Если с нами не шутят, то в успех я не верю.
Ознакомительная версия.
