Ознакомительная версия.
Вот и выходит, что дура, поддала Нэсси-inside мрачно. Как это ты могла думать, что все хорошо! Значит, ничего не было хорошего, раз он повернулся и пошел! Да еще сказал – прости меня!
– Султанской мечеть считалась, если на каждом из минаретов было не менее трех балконов, а лучше все четыре, – надсаживался гид. – Когда мы с вами подойдем к мечети Султан-Ахмед, вы убедитесь, что… – продолжал он. Маша Машина уже держала его под руку, и локоть у гида казался замороженным, так старательно он отслеживал локтем Машину ручку.
Тут подкатил автобус, въехал почти на самый причал. За ним крался огромный черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Нэсси уже обратила внимание, что в Стамбуле, как и в Москве, очень любят «Мерседесы» с тонированными стеклами – знак богатства, процветания и некоторых неладов с законом.
Из автобуса посыпались туристы в ярких куртках и белых брюках, с неизменными рюкзаками на плечах и свитерами, обвязанными вокруг поясницы. Если бы это были американцы, они все как один были бы в резиновых шлепанцах и шортах. Если зимой на улице любого европейского или даже азиатского города вы видите человека в шортах – знайте, это американец! Для тепла шорты могут быть подбиты мехом, а под рубашку надеты пять маек разной длины, ширины и цвета. Но чтобы джинсы с курткой – никогда!..
Он же американец. Он привык. Для того чтобы «перепривыкнуть», нужно напрягаться, да еще и покупать эти самые джинсы – зачем?! Он же так привык.
Туристы все еще сыпались как горох и раскатывались в разные стороны из высокого автобуса, когда неспешно открылась дверь «Мерседеса», сверкнула на солнце, замерла, и только потом на асфальт выставилась нога в черном носке и черном же лакированном ботинке, как в кино про Дона Корлеоне. Следом за ногой показался весь шеф. Вылез наружу, как из берлоги, недовольно фыркнул, сощурился на Босфор, покрутил головой, одернул пиджак, нашел глазами своих и сразу отвернулся.
Уйду я от него, подумала Нэсси-outside. Вот теперь точно уйду. Терять мне все равно нечего.
Ты сначала поживи без мужа, посоветовала Нэсси-inside. Без его заботы, без его зарплаты, без его мамаши, которая хоть раз в неделю придет, уберется, выгладит кучу его рубашек и кастрюльку щей оставит, которых хватает примерно до среды, а там уж посмотришь, уйдешь ты от шефа или нет.
Американец, «гений продвижения», бодро выскочил следом за шефом и сразу что-то затрещал, отсюда было не разобрать, что именно. Он трещал и показывал рукой на Босфор.
Вся компания из микроавтобуса сгрудилась вокруг гида и на скорую руку сделала вид, что внимательно слушает.
Гриша оторвал от уха мобилу, сунул в карман и огляделся, а Виталий Васильевич тихо и печально вздохнул, уставившись в воду, где плескалась рыба. Светлана Петровна по-дружески обняла Верочку, интеллектуал Паша осведомился, где Золотой Рог, получил несколько недоуменный ответ в том смысле, что «вот же он!», и успокоился.
Нэсси все смотрела на золотую солнечную дорогу, которая прямо по воде вела из Европы в Азию.
Странный, непонятный город! Разве может быть город одновременно в Европе и в Азии?
Нет, не так! Город, который соединяет Европу и Азию?! Разве такое возможно на самом деле?!
Вот он, Стамбул, и вот она, Европа, и вон она, Азия, и никакой мистики, и все-таки непонятно. Совсем непонятно!..
– А здесь же есть какой-то собор… я забыла! Ну, там раньше еще мечеть была, а потом его переделали в православный храм! Где он?
Гид посмотрел на Машу и любезно похлопал ее по руке.
– Если вы имеете в виду Святую Софию, – сказал он, – то ее отсюда не видно. Только православие тут ни при чем, и храм как раз создавался правителями Византии именно как христианский. Во время завтрашней экскурсии мы непременно посетим его…
– Завтра у нас тренинг, – заметила Светлана Петровна скучным голосом. – До двух часов у нас лекции, а потом мы едем осматривать местное кожевенное производство.
– Но у меня в программе записано, что завтра экскурсия в Ай-Софию! – возразил гид, полез в карман, достал бумажки и зашуршал. – Ай-София, или Святая София, называется так потому, что император Константин в свое время…
– А это вы у него спросите, – и Светлана Петровна кивком указала на шефа. – Он вам все расскажет и про Софию, и про Византию, и про то, чем мы должны заниматься во время тренинга.
Нэсси не слушала.
Как он мог меня разлюбить, думала она. Вот как это бывает? Любил, любил, а тут вдруг, в прошлую субботу, взял и разлюбил? И теперь ему нет до меня дела, и ему все равно, где я и что со мной?! И как долетела до Стамбула, и с кем я здесь, и как мне здесь, и не обижает ли меня кто, и успела ли я покурить перед лекцией, ведь он же знает, что я не могу долго без сигареты и начинаю бросаться на стены?! Еще он знает, что я не могу долго ходить и постоянно растираю в кровь пятки и мне всегда нужно везти с собой шлепанцы, чтобы ходить хоть в чем-нибудь, потому что ни в одни туфли я не могу засунуть распухшие ноги?! И еще он знает, что я плохо сплю на новом месте, а потом ничего не соображаю, и мне утром непременно нужно три чашки крепкого кофе, и я могу забыть очки, а без них я как слепая курица! Он знает все это, только ему теперь все равно.
Все равно.
Потому что он меня разлюбил.
В его жизни появится – или уже появилась – какая-то другая женщина, про которую он будет все знать – или уже знает, и именно ее он будет любить – или уже любит.
– Нам нужно поторапливаться в отель, – говорил гид у нее за спиной. – На всякий случай мне придется уточнить кое-какие планы, если вы утверждаете, что завтра никаких экскурсий быть не может.
– Ах, какая ерунда! – нежно прижавшись щекой к его кожаной куртке, проговорила Маша Машина низким голосом. – Мы с вами завтра пойдем на экскурсию вдвоем, если все эти противные люди будут сидеть на своем противном тренинге! В конце концов, Стамбул – это… – тут она подумала немного, и от усилия мысли на лбу у нее появилась крохотная складочка. – Стамбул – город контрастов!
Гид кивнул.
– Управдом – друг человека! – провозгласил Паша Семенов, и Виталий Васильевич на него шикнул. Никому не хотелось обижать Машу Машину, не только красавицу, но и умницу, точно знавшую, что Стамбул – город контрастов.
В отеле, куда прибыли тем же порядком – вся компания в микроавтобусе и шеф с американцем в «Мерседесе», – некоторое время выясняли, кто где живет и во сколько завтрак. Верочка закатила небольшой скандал – ее номер оказался на пятом этаже, и Босфор был не слишком хорошо виден. Она плакала и говорила, что так всегда, все живут выше ее. Пока переселяли Верочку, пока выясняли, входит ли ужин в стоимость номера, – оказалось, что не входит и каждый платит за себя, – спрашивали, где конференц-зал, снятый для тренинга, и оказалось, что он в Южной башне, а все жилые номера в Северной, за всеми этими делами незаметно наступил вечер, и пора было расходиться по номерам.
Нэсси проплакала всю ночь и утром, взглянув на себя в зеркало, чуть не зарыдала снова – от отвращения.
Пришлось срочно делать макияж, и с толстым слоем краски на лице, с тональным кремом на щеках, ушах, шее и, кажется, даже в подмышках она напоминала сама себе харбинскую певичку времен белой эмиграции.
В конференц-зал она вбежала последней, плюхнулась на самый последний стул, стоявший в самом последнем ряду, выхватила из сумки блокнот и ручку и сделала вид, что сидела тут всегда. Уж по крайней мере со вчерашнего вечера!
Но на нее никто не обратил внимания. Даже шеф не повернулся и не посмотрел уничижительно, а уж он-то должен был! Он терпеть не мог расхлябанности сотрудников. Расхлябанностью считалось все – разговор с мамой по телефону, сигарета среди рабочего дня, чашка кофе возле компьютера и прочая ерунда, без которой, как всем известно, человек жить не может.
Шеф считал, что вполне может.
Тишина была наряженной и странной, и усатые молодые турки из администрации отеля что-то серьезно втолковывали друг другу, а остальные молчали и не смотрели друг на друга.
Нэсси посидела-посидела, а потом подобралась поближе – привстала со стула и просеменила в следующий ряд в положении «сидя». До своих было все еще далеко, и, посидев немного, она вновь просеменила намного ближе.
– Что вы там мечетесь, Анастасия! – в сердцах сказал шеф. – Опоздали, а теперь мечетесь!..
– Я не мечусь, – пробормотала Нэсси и покраснела под своим диким макияжем. – Я прошу прощения, но после перелетов мне всегда трудно адаптироваться…
Шеф фыркнул и ничего не сказал, только головой покрутил, а Светлана Петровна оглянулась и глазами показала ей место рядом с собой.
Нэсси сделала некоторые пассы и наконец оказалась там, где надо.
– Американец пропал, – не разжимая губ, как русская разведчица во время встречи со связником в кинематографе «Эксельцинор», просвистела Светлана Петровна. – Не ночевал. Постель не разобрана. Телефон не отвечает.
Ознакомительная версия.
