Выйти из-под "последней" власти не составило труда. Но что за власть появилась на горизонте, именующая себя неким клубом, а по почерку напоминающая деятельность иностранной разведки? Пресловутая чеченская мафия действует в России, как на своей территории, практически открыто и безнаказанно, имеет покровительство во всех эшелонах власти, в том числе и в "последней", и потому в специфическом опыте и консультациях деда Мазая не нуждается. Сама Чечня ориентируется на мусульманские государства и получает оттуда высококвалифицированную помощь спецслужб, политическое и материальное обеспечение своих секретных операций. Новообразованные кавказские государства уподобились до поры до времени ласковым телятам и теперь сосут двух маток, вовсю эксплуатируя старые, еще партийные связи с российским руководством и новые, со странами Запада. Кавказу нет никакого смысла искать контактов с отставным опальным генералом, когда к его услугам по первому зову какого-нибудь "члена Политбюро" российский "член" представит штатного, с самой современной информацией по тактике действий спецподразделений, а Запад вместе со специалистами с удовольствием подбросит новейшее оружие, амуницию и спецсредства.
Правда, опыт "Молнии" все еще чего-то стоит, поскольку аналогичного подразделения, прошедшего такую выучку и практику, нигде в мире не было. Да и сама "Молния" впервые блеснула совсем недавно: ее существование держалось в секрете на уровне суперсовременных космических технологий. Так что ее опыт кое-что значил и люди стоили многого...
Да нет теперь ни "Молнии", ни людей... Сверкнула беззвучно, и все ушло в песок. И гордый "Вымпел", последний раз взметнувшись перед Домом Советов, потрепетал на октябрьском ветру девяносто третьего и был спущен навсегда. Осталась матушка-"Альфа", прародительница спецподразделений, да и то благодаря тому, что по России разливался террор.
Эти печальные и тревожные мысли не оставляли деда Мазая всю дорогу до села Дубки, однако не угнетали его, не портили преддачного настроения, а, напротив, бодрили и разгоняли остатки зимнего сна. Хоть кому-то наконец нужен! Генерал не выносил единственного качества в людях, структурах, правительствах и президентах - жлобства. Как только человек утрачивал контроль над собой, переставал ощущать тончайшую материю грани между собственными желаниями и возможностями, как только сапожник принимался печь пироги, а пирожник тачать сапоги - короче, там, где расцветало дилетантство, даже из образованного и на первый взгляд воспитанного человека немедленно рождался жлоб. Матерый, горластый и тупорылый, он, как черная оспа, мгновенно распространялся повсюду и заражал все: прежде грамотных и рассудительных профессионалов, структуры, правительства и все ветви власти. Первым признаком этого заболевания было полное отсутствие стыда, понятия совести, ощущения позора. Жлоб никогда по доброй воле не уходил в отставку и не стрелялся, а со временем лишь бронзовел и превращался в богоподобное существо. Пожалуй, генерал Дрыгин давно бы уж пристал к какому-нибудь берегу, забрался бы под чью-то "крышу", если бы вдруг узрел таковую среди множества предлагаемых. Однако новоявленные банкиры с комсомольскими взорами не внушали ему доверия ни малиновыми пиджаками, ни "мерседесами", ни телохранителями-"отморозками".
И вот наконец появился этот клуб, который действовал хоть не совсем умело, но мягко, с профессиональностью почти бархатной и приятным, ненавязчивым артистизмом. Заявка была серьезная, и с этими "ореликами" не стыдно и поиграть, несмотря на то что от них крепко пахнет разведкой. Ведь и у пенсионера должны быть развлечения!
Дед Мазай обошел свои владения в Дубках, с тоской посмотрел на мерзость запустения, выползшую из-под снега, обозрел результаты последнего налета дачных воров и в какой-то степени даже остался доволен, ибо могло быть хуже. Полы нетрудно настелить и самому, а новые рамы сегодня же заказать строителям дачного городка Большого театра - в три дня сделают и вставят. В мансарде же окна сохранились, так что топи печь и ночуй...
Он ввернул новые пробки, вкрутил лампочки - хорошо, что свет не отрезали! - кое-как забросал досками зияющую дыру в полу зала, перенес в мансарду постель и все вещи, привезенные с собой, и после того отправился в столярку дачного городка. В пылу обустройства он ничего не заметил и не почувствовал, однако по дороге к театралам в зеркало заднего обзора неожиданно увидел странный "Запорожец", легко идущий на обгон со скоростью сто двадцать километров в час. В кабине сидели четверо плотных, небрежно одетых мужчин, и один из них, рядом с водителем, откровенно рассматривал деда Мазая, словно давая знак, мол, все в порядке, мы всегда рядом с тобой, где бы ты ни был. Движок лопоухой машинешки с шипом прошелестел мимо. Лихой "Запорожец" мигнул на прощание задними габаритами и умчался вперед. Вышколенный в мхатовской студии, генерал решил играть степенного пенсионера и потому не стал устраивать авторалли, хотя подмывало потягаться с "ореликами" на пустынной дороге. Через пару километров он свернул к дачному поселку и поехал по отсыпанному, но еще не асфальтированному полотну через старую, похожую на огромный парк дубраву, за которой и нашли себе место "хижины" бедных слуг Мельпомены. И вдруг в низинке за поворотом увидел тот самый "Запорожец", стоявший на проезжей части.
Конечно, место для встречи подходящее, да ведь могли бы и в дом прийти без всяких помех. В Дубках и генерала-то в лицо никто не знает, а уж его гостей и подавно... Дед Мазай сбавил скорость и, приближаясь к пустой машине, заметил, как из-за крайнего дерева на дорогу вышел мужчина в джинсовой куртке, коротко взмахнул рукой. Дрыгин остановился, опустил стекло.
- Здравствуй, дедушка Мазай, - улыбнулся незнакомец и подал удостоверение. - Майор Цыганов... Помните меня?
Физиономия у майора была хорошая, забулдыжная, соответствующая "Запорожцу". На фотографии он был симпатичным молодым человеком...
- Привет, - бросил генерал Дрыгин. - Убей Бог, не помню.
- Три года назад был у вас с рапортом, - напомнил он. - В "Молнию" просился, из наружки...
- В какую "Молнию"? - стал валять дурака дед Мазай, вертя удостоверение. Которая сверкает, что ли? А я тут при чем?..
- Простите, товарищ генерал, - майор вздохнул и перешел к делу. - Вас так плотно обложили - не подойти. Пришлось здесь останавливать... обстановка меняется каждый час. Возможно, сегодня к вам придут гости.
- Гости - это хорошо, майор! - усмехнулся Дрыгин. - Тут же, на даче, еще не сезон, скукотища пенсионеру... Народ-то хоть приличный, серьезный? А то ведь я незваных-то гостей не очень жалую...
- Серьезный, товарищ генерал, - заверил майор и подал мультитон на цепочке. - Связь с полковником Сычом.
- О, и Сыч здесь! - обрадовался дед Мазай. - Какие птицы вокруг меня закружились! Вот его в гости я бы принял!
- В течение суток попробуем его протолкнуть к вам, - озаботился тот. - Но слишком плотно сидят вокруг другие птицы, товарищ генерал...
- "Горные орлы"?
- Точно не знаю, - смутился майор. - Я ведь так и торчу в наружке... Значит, так: "клопа" они всадили в ваш динамик на втором этаже, а линию радиотрансляции отрезали. Под левым задним крылом вашей машины установили радиомаяк.
- Японский бог! - откровенно возмутился дед Мазай. - Все, труба. Пенсионер! Даже в голову не пришло!
- Сыч просил передать, товарищ генерал, чтобы вы гостей приветили, пощупали, но отправили пока ни с чем, - продолжал майор. - Остальное он все скажет сам при встрече.
- Сыча я в гости приму, - обиделся генерал. - Но что это вдруг он командует? Пощупать... Между прочим, я даже не за штат выведен, а выпнут на пенсию!
- Этого я не знаю, товарищ генерал... Сыч просил.
- Ладно, это мы с ним обсудим.
- У вас оружие есть?
- Обижаешь, начальник...
- Мы контролируем обстановку, - сообщил майор. - Но может сложиться непредсказуемая ситуация. Если что, я буду от вас недалеко. И снайпера с "винторезом" посажу, только чтоб свет не погасили...
Дед Мазай недовольно похмыкал, включил передачу.
- Слушай, майор. А почему я тебе отказал? Когда ты с рапортом?..
- Не знаю, товарищ генерал...
- Ты не знаешь, я не помню... Хорошо, только не стреляйте в мои окна. Я и так не успеваю стекла вставлять!
Дачный городок театральных деятелей напоминал декорацию к спектаклю по абсурдистской пьесе. Около десятка еще не совсем достроенных замков представляли собой чудовищное смешение архитектурных стилей, преобладала английская средневековость, но очень сильно искаженная германской готикой и как бы ретушированная тяжелой мрачностью Корбюзье. Кажется, вкус у начальства Большого театра либо вовсе отсутствовал, либо был сильно испорчен какими-то огромными дармовыми капиталами, которые следовало быстро вколотить в эти каменные мавзолеи, и заодно самоутвердиться в новой социальной среде. Жалованья простого актера хватило бы на два десятка какого-то редкого коричневого кирпича, из которых воздвигались эти виллы, поэтому те, кто пел и танцевал, строили себе неподалеку легкие фанерные будочки, раскрашенные большей частью в голубой цвет. Там среди них и размещалась столярная мастерская - филиал декорационного цеха театра. В прошлом году жена деда Мазая уже заказывала здесь рамы и наружные двери, поэтому был у нее знакомый столяр Алексей Николаевич, по рассказам, рукастый и непьющий мужик. Генерал Дрыгин рассчитывал на это знакомство, однако застал в столярке свирепую пьянку: четверо мастеров сидели еще за столом, пятый уже отдыхал на ворохе стружек у станка. Он-то и оказался Алексеем Николаевичем, но растрясти его не удалось. Слегка взбодренные появлением гостя, мастера полезли с расспросами и, выяснив, что деду Мазаю надо сделать срочный заказ на рамы, вдруг заявили, что делать не будут и отдыхающий Алексей Николаевич тоже не будет, даже когда проспится и встанет. Оказалось, всех пятерых кто-то подрядил на очень срочный и высокооплачиваемый заказ, так что освободятся они лишь через неделю, не раньше. А сегодня и завтра невозможно, поскольку надо успеть до работы прогудеть полученный аванс.
