Он крепко сжал тонкие губы, так что они побелели, и невидящими глазами смотрел на немую доску объявлений. Себастьян сказал в Лиссабоне, что у него есть шанс обеспечить себя на всю жизнь — заработать столько денег, что ему и не снилось. А работы всего-то на несколько минут. И вот теперь его уносит от Рио, и он бессилен что-либо изменить. Он постарался заглушить гнев и спокойно поразмыслить над создавшейся ситуацией. Из-за этого крюка корабль прибудет в Монтевидео никак не раньше, чем через четыре дня, а Себастьян предупредил, что ему надо быть в Рио не позднее шестого числа — а иначе пиши пропало. А шестое будет как раз завтра! Черт! Черт! Ну почему, ради всего святого, он оказался таким дураком и не сбежал с этого проклятого судна в Салвадоре-де-Баия?
Он стоял и мрачно разглядывал листок с каракулями старпома, но перед глазами у него только проносился вихрь его мрачных мыслей. Только после того, как чья-то рука легла ему на плечо и несколько раз сильно потрясла его, Мендес понял, что к нему кто-то обращается.
— Плохие новости, стюард?
Даже в таком взвинченном состоянии Мендес понял, что перед ним один из четырех пассажиров — маленький кругленький человечек с пухлым шарообразным лицом и тоненькой ниточкой усов под носиком-пуговкой. Звали пассажира не то Дантес, не то Дюмас, не то Дортас. Его большие черные и словно бездонные глаза поблескивали, а редеющие седые волосы были какими-то пегими, точно их неровно окрасили. Насио мрачно уставился на него.
— Простите, сеньор?
Коротышка был воплощенное терпение.
— Я говорю, это объявление для вас просто как гром среди ясного неба.
— Объявление? — Насио заставил себя отвлечься от только что прочитанных им роковых слов и машинально напустил на себя привычное раболепие судового стюарда. — Нет, сеньор, я просто удивился. Мне-то какая разница.
Коротышка некоторое время задумчиво изучал лицо Насио, а потом переменил тактику.
— Вы же бразилец? — спросил он небрежно.
Отрицать это было бесполезно — Насио выдавал его акцент, и о его происхождении сразу же догадался даже этот толстяк-коротышка, говоривший по-испански с характерным резкими интонациями уроженца Рио-Платы.
— Бразилец? Да, сеньор.
— Вы разочарованы, что мы не бросим якорь в Рио?
— Разочарован? — На мгновение неуместное словечко едва не вывело Насио из себя, но он подавил снова захлестнувшую его волну ярости и даже умудрился неопределенно пожать плечами и выдавить на губах обиженную улыбку. — Разумеется, любому бразильцу чудесный Рио-де-Жанейро кажется лучшим городом в мире. И не увидеть его, когда оказываешься так близко…
— Жаль! — Подвижные, как ртуть, бездонные глаза сверлили его лицо. Вы мне очень нравитесь, стюард. Мне нравится, как стоически вы восприняли это… разочарование. — Маленькие покатые плечи чуть приподнялись. Полагаю, на вашем месте я бы не смог бы сохранить присутствие духа.
Насио ничего не оставалось как только сказать очередную банальность.
— Сеньор, в нашей жизни приходиться смиряться с тем, чему не можешь противостоять. — Произнося эти слова, он захотел сам в них поверить.
— Ну, не всегда. — Коротышка уронил взгляд на затоптанную ковровую дорожку салона и снова поднял глаза на стюарда. — Сообразительный человек всегда ищет любые возможные пути для достижения своей цели. Разные способы. Ну, например, — продолжал он как бы между прочим. — будь я на вашем месте, я бы постарался попасть в Рио. Или во всяком случае попытался бы. — Он помолчал и добавил многозначительно. — И я бы предпринял эту попытку сегодня…
— Сегодня? — переспросил Насио и внимательно посмотрел в глаза собеседнику. Глубокие черные озерца словно посылали ему немое сообщение, но безуспешно. Неужто этот толстячок смеется над ним. Эта мысль разозлила Насио. — И как же, сеньор? Вплавь?
— Нет, — спокойно возразил коротышка. — Сказавшись больным.
Слабая надежда на то, что пассажир, возможно, и впрямь предлагает ему реальный план действий, улетучилась. Было ясно, что коротышка просто фантазер. И сейчас у Насио не было никакого желания продолжать эту бесполезную беседу.
— Я прошу прощения, сеньор…
Маленькая ручка выстрелила вперед и ухватила стюарда за локоть, с такой силой, какой Насио от неё и не ожидал.
— Надо заболеть! — настойчиво произнес толстяк. — Серьезно заболеть. Капитан не тот человек, который позволит члену своей команды мучиться, а может быть, и умереть только потому, что ему хочется ускользнуть от шторма.
Постепенно до Насио дошел смысл услышанных слов и он сощурился. Что ж, это и впрямь идея. Может статься, хорошая идея.
— А чем заболеть?
— Я бы предложил аппендицит. — Коротышка смотрел на него ясным взглядом, и его круглое пухлое лицо оставалось невозмутимым. — А теперь признайтесь — вы ведь нехорошо себя чувствуете.
Насио пристально глядел на странного пассажира.
— Верно, сеньор. Неважно.
— Хорошо! То есть я хочу сказать, я вам сочувствую. Ну и естественно, у вас рези в нижней правой части живота. — Рука Насио импульсивно дернулась к животу. — Нет, — поправил его толстяк. — Чуть ниже и правее. — и взяв Насио за руку, приставил ладонь к нужному месту. — Вот так-то лучше.
— Но…
— И конечно тошнит! — Дортас, или Дантес или Дюмас — несколько мгновений рассматривал окаменевшее лицо стюарда и удовлетворенно кивнул. Вид у вас, по правде сказать, не слишком больной, но ничего, и так сойдет, будем надеяться. Вам бы лучше отправиться сейчас в кубрик и лечь. Воспаление аппендикса — серьезное заболевание.
— Вот только…
— Я сам поставлю в известность судовое начальство. — Маленькая ручка вновь схватила Насио за локоть и сильно подтолкнула к двери. Насио воспротивился. Ему стало ясно, что у Дюмаса, или Дортаса или Дантеса были свои резоны увидеть "Санту Эужению" стоящей на якоре в порту Рио, и он только использовал стюарда в качестве средства для достижения своей цели. Верно, что эта затея на руку и Насио, но все же…
— А зачем вы это делаете, сеньор?
— Зачем? — улыбнулся коротышка. — Допустим, что и мне ведомы приступы тоски по родным местам. и я с пониманием отношусь к ностальгическим чувствам других людей. Или, если угодно, можно предположить, что у меня извращенное чувство юмора и я обожаю всяческие розыгрыши. Или можно сказать, — добавил он холодно, и улыбка вмиг слетела с его губ. — что я с первого взгляда распознаю болезнь и полагаю, что вам необходимо отправиться к себе и лечь в постель. Немедленно!
Его рука подтолкнула Насио к двери. Худощавый стюард позволил вывести себя в коридор. Вне зависимости от намерений пассажира, все это обещало удачное решение возникшей проблемы. Он изобразил на лице страдание, крепко прижал руку к нижней части живота и кивнул.
— Я прошу прощения, сеньор…
— Конечно, конечно, — сказал тот с милой улыбкой.
Пассажир задумчиво смотрел вслед удаляющейся фигуре стюарда, потом вздохнул и отправился на палубу. Небо заметно потемнело и подернулось мрачной желтоватой накипью, особенно пугающей в столь ранний утренний час. Ветер усилился и свистел в вантах палубных кранов. В его тяжелых влажных порывах таилось обещание скорого дождя. Пассажир осторожно переступал через змеящиеся по палубе канаты и скоро нашел старшего помощника. Он надменно постучал пальцем по плечу высокого моряка.
— Знаете, ваш стюард серьезно болен. — Он старался говорить громко, чтобы перекрыть свист ветра, и в его голосе отчетливо слышались укоризненные нотки, точно в болезни стюарда была вина старшего помощника.
— Стюард?
Мигеля очень удивило, что именно этот пассажир вдруг так живо заинтересовался судовой жизнью — мало того, так ещё и здоровьем члена команды. Этот пассажир на протяжении всего плавания держался замкнуто, за обеденным столом в кают-компании все больше хранил молчание и избегал участия даже в тех редких развлечениях, которые предлагал капитан для своих пассажиров, а вечерами его часто видели стоящим у борта и задумчиво вглядывающимся в непроницаемую ночь.
— Болен, — строго повторил пассажир. — И он в очень плохом состоянии. Совершенно очевидно, что у него разыгрался сильнейший приступ аппендицита.
Старший помощник некоторое время недоуменно смотрел на пассажира, потом пожал плечами и, отвернувшись, стал руководить действиями своих матросов. Коротышка нахмурился.
— Старший помощник! — его голос звучал сурово. — Разве вы не слышали, что я вам сказал?
Мигель с мольбой устремил взгляд на небо: разыгравшаяся непогода явно не предвещала ничего хорошего.
— Ладно, ладно! — сказал он раздраженно. — Я пойду посмотрю, что с ним.
Мигель отдал последние распоряжения и зашагал к носовой части, негодующе качая головой. Широко расставляя ноги, он уверенно шел по болтающейся палубе, потом свернул в коридор и злобно двинулся к полубаку. Ох уж эти стюарды. А пассажиры! Этот стюард, должно быть, вина перепил в порту. А что ещё вероятнее, просто страдает от морской болезни из-за сильной качки. У него столько работы на палубе, а приходится идти держать за ручку здоровенного мужика.
