- Я смогу обезопасить себя, и этот человек не навредит мне.
- Почему?
- Испугается. Ниро Вулф предупредит его, что я все рассказала, и если со мной что-то случится, он будет знать, кто это сделал. То есть, Ниро Вулф будет знать, и вы тоже.
- Мы будем полезны вам, только если узнаем имя и адрес этого таинственного человека, - сказал я, пытливо разглядывая девицу. - Надо полагать, парень и впрямь ещё тот, раз сумел так застращать вас. Кстати, если уж мы заговорили об именах, как вас зовут?
Она издала какой-то странный звук, отдаленно похожий на смех.
- Марджори вам нравится?
- Ничего. Но какое имя вы носите сейчас?
Девица заколебалась.
- Да полно вам! - воскликнул я. - Вы же не в безвоздушном пространстве, а я, как-никак, сыщик. Мы записали имена всех гостей.
- Синтия Браун, - сказала она.
- Вы пришли вместе с миссис Орвин? Она и есть ваше "клиентка", которую вы зацепили во Флориде?
- Да, но с этим покончено, - девица взмахнула рукой. - Я вышла из игры.
- Понятно. И все же - кто тот человек, которого вы узнали?
Синтия покосилась на дверь, обвела взглядом кабинет и спросила:
- Нас могут услышать?
- Нет. Вторая дверь ведет в переднюю, где мы временно устроили гардероб, а стены кабинета звуконепроницаемые.
- Все должно получиться так, как я задумала, - сказала она, понизив голос. - Но я была не до конца откровенна с вами.
- От мошенницы я иного и не ожидал. Попытайтесь ещё раз.
- Я хочу сказать... - Она закусила губу. - Дело не в страхе за свою шкуру. Разумеется, я боюсь, но Ниро Вулф нужен мне не только для того, чтобы обеспечить мою безопасность. Мне надо поговорить с ним о том убийстве... Но он не должен упоминать моего имени... Я совсем не хочу объясняться с полицией, особенно сейчас. Если Вулф не сможет выполнить это условие... Или вы полагаете, что сможет?
Я почувствовал, как вдоль позвоночника пробежала легкая дрожь. Такое со мной случается очень и очень редко. Стараясь не допустить, чтобы мой голос сорвался, я строго взглянул на девицу и сказал:
- Вулф возьмется за дело, только если вы заплатите ему. Вы располагаете какими-нибудь доказательствами?
- Я видела его.
- Видели сегодня?
- Нет, давно, в тот день, когда навестила подругу, о которой говорила вам, - Синтия сцепила руки. - Я как раз собиралась уходить. Дорис была в ванной. Я подошла ко входной двери, и тут кто-то вставил ключ в замок с наружной стороны. Дверь открылась, и вошел мужчина. Увидев меня, он застыл на месте. Это была моя первая встреча с "сахарным папочкой" Дорис. Она, понятное дело, не хотела нас знакомить. Поскольку у него был свой ключ, я, естественно, решила, что он задумал сделать ей сюрприз, и поспешно ушла, успев сообщить ему, что Дорис в ванной.
Синтия умолкла, её руки чуть расслабились, потом снова плотно сжались. Она сказала:
- Учтите, если надо, я всегда смогу откреститься от своих слов. Выйдя от Дорис, я отправилась в бар, а потом позвонила ей спросить, не изменились ли её планы из-за прихода "сахарного папочки" и будем ли мы обедать вместе. Трубку не сняли, и я вернулась к Дорис. Позвонила у двери, но никто не открыл. В доме нет ни лифтера, ни консьержа, и спросить было не у кого. А наутро горничная Дорис обнаружила её тело. Газеты сообщили, что Дорис была убита накануне. Наверняка это сделал "сахарный папочка"! Но о нем ни слова не написали, никто не видел, как он выходил из дома. И я, подлая малодушная девка, даже не пикнула!
- И сегодня "сахарный папочка" вдруг появился тут, среди любителей орхидей?
- Вот именно.
- Вы уверены, что он вас раскусил? Догадался, что вы узнали его?
- Да. Он пристально смотрел на меня, и его глаза...
Зазвонил телефон. Я подошел к столу, снял трубку и сказал:
- Алло?
- Арчи! - раздался раздраженный голос Ниро Вулфа. - Куда ты, черт возьми, пропал? Немедленно возвращайся!
- Я приду чуть позже. Беседую с возможным клиентом.
- Тоже мне, нашел время! Приходи сейчас же!
Он бросил трубку. Я последовал его примеру и повернулся к возможной клиентке.
- Мистер Вулф зовет меня наверх. Вы можете подождать здесь? И что сказать миссис Орвин, если спросит о вас?
- Что я занемогла и уехала домой.
- Хорошо. Прием скоро кончится. В приглашении сказано: с половины третьего до пяти. Если захотите выпить, угощайтесь. Под каким именем записался сегодня ваш подозреваемый?
- Я не знаю...
- Как он выглядит?
Синтия пристально посмотрела на меня и покачала головой.
- Подождите. Сначала послушаем, что скажет ниро Вулф.
Наверное, она прочла что-то в моих глазах, или ей так показалось. Во всяком случае, девица подошла и взяла меня за руку.
- Вам я больше ничего сообщить не могу. Извините. Я знаю, что вы честный человек, и вам можно доверять. Впервые за многие годы я разговариваю с мужчиной, не таясь. Мне... - Она заколебалась, подбирая слова. - Мне это весьма и весьма приятно.
- Взаимно. Зовите меня просто Арчи. Но вы должны дать мне словесный портрет.
По-видимому, эта мысль не показалась ей весьма и весьма приятной.
- Нет. Пусть сначала Ниро Вулф скажет, что готов взяться за дело.
В оранжерее почти никого не осталось. Когда я присоединился к горстке гостей вокруг Ниро Вулфа, он метнул на меня взгляд, полный холодного бешенства, и я был вынужден выдавить улыбку. Слава богу, было уже без четверти пять, и, если гости внимательно читали пригласительные открытки, скоро прием закончится.
Читали они не очень внимательно, но меня это уже не волновало: я был занят другими размышлениями. Теперь гости действительно интересовали меня, во всяком случае, один из них, если он ещё здесь.
Первым делом надо было выполнить поручение Синтии. Подойдя к троице её спутников, я вежливо спросил даму:
- Миссис Орвин?
- Да, это я.
Миссис Орвин была невелика ростом и весьма дородна, с круглым одутловатым лицом и узенькими глазками.
- Арчи Гудвин, - представился я. - Здешний служащий.
И умолк, не зная, что ещё сказать. На мое счастье, в разговор встрял один из её спутников.
- Моя сестра? - угрожающе спросил он.
Итак, речь идет о брате и сестре. На мой взгляд, братом он был неплохим. Постарше меня, но ненамного. Рослый, поджарый, с тяжелым подбородком и проницательными серыми глазами.
- Моя сестра? - повторил он.
- Наверное. Вы...
- Полковник Перси Браун.
Я снова повернулся к миссис Орвин.
- Мисс Браун просила передать вам, что ушла домой. Я угостил её выпивкой, и это, похоже, помогло, но все-таки ей неможется, и она решила уйти. Велела извиниться за нее.
- Но она совершенно здорова! - вскричал полковник. Мои слова почему-то обидели его.
- Как она себя чувствует? - спросила миссис Орвин.
- Следовало налить ей втрое больше, - подал голос второй мужчина. Или отдать всю бутылку.
Судя по его тону и выражению лица, он не считал нужным беседовать с прислугой, то есть, со мной. Он был много моложе Брауна и очень похож на миссис Орвин. Вероятно, родственник.
Она тотчас подтвердила это, сказав:
- Прикуси язык, Юджин! А вам, полковник, пожалуй, стоило бы сходить и узнать, что с ней.
- Едва ли в этом есть нужда, - с преувеличенно мужественной улыбкой ответил полковник. - Уверяю вас, Мими.
- С ней все хорошо, - подтвердил я и пошел прочь, думая о том, что в языке уйма слов, значение которых требует уточнения. Назвать эту грузную матрону с узенькими глазками Мими было по меньшей мере оригинально.
Я бродил среди гостей и был живым воплощением любезности. Я полностью полагался на чутье, поскольку у меня не было специального счетчика, сигналящего при соприкосновении с убийцей. А ведь изобличение убийцы Дорис Хаттен было бы достойно отображения в моем блокноте!
Синтия Браун не называла фамилии убитой, но мне было достаточно и имени. Когда произошло убийство, а было это месяцев пять назад, в начале октября, газеты, по своему обыкновению, подняли большой шум. Дорис Хаттен была задушена её собственным белым шелковым шейным платком с узором в виде текста Декларации независимости. Место преступления - уютная квартира на пятом этаже дома на одной из западных семидесятых улиц. Платок, которым убийца стянул ей шею, был завязан узлом на затылке. В радиусе мили не нашлось ни одного подозреваемого, и сержант Перли Стеббинс из отдела по расследованию убийств признался мне, что его ведомство вряд ли когда-нибудь выяснит, кто оплачивал квартиру убитой.
Я настроился на самый подозрительный лад и продолжал бродить по оранжерее. Некоторые мои подозрения оказались чересчур нелепыми, что выяснилось в ходе беседы с пробудившим их человеком, когда я хорошенько пригляделся к нему. На это понадобилось много времени, но я не сомневался, что, если Синтия была со мной откровенна, скоро мы будем знать все подробности дела. Проклятый холодок в позвоночнике по-прежнему давал о себе знать.
Пробило пять, пошел шестой час, и толпа гостей поредела. В половине шестого оставшиеся, наконец, уразумели, что их время кончилось, и потянулись к лестнице. Я все ещё был в оранжерее и вдруг заметил, что остался один, если не считать какого-то господина, поглощенного изучением горшка с довианами, который стоял на северном стеллаже. Господин меня не интересовал, я уже оценил его и вычеркнул из списка подозреваемых: он явно не тянул на убийцу. Но, когда я посмотрел в его сторону, он вдруг резко нагнулся и взял горшок с цветками в руки. Мышцы у меня на спине напряглись. Это был чистой воды рефлекс, но я уже осознал, чем он вызван. Большие пальцы незнакомца очень характерно сошлись на горловине горшка. Даже при полном пренебрежении к чужому имуществу не следует браться за пятидюймовый горшочек так, словно собираешься вытрясти из него душу.
