Положил трубку. С тоской глянул на мою папку.
- Роман? Или записки охотоведа?
Потом он извинился, когда выяснилось, что сходство с охотоведом у меня чисто внешнее и что я об этом даже не подозревал. И он сразу понял и спросил:
- По поводу Леши?
Я сообразил, что Алексей Матвеевич Гатаев был для Дробышева просто Лешей. И еще сообразил, что иначе быть не могло. Потому что и. о. редактора Дробышев на мое "говорят, вы были с ним дружны?" грустно усмехнулся:
- Семь лет за одной партой, пять в институте и здесь...
Он заметил, что дышу я весьма экономно, швырнул окурок в окно и предложил: "А то, может быть, прогуляться по свежему воздуху?" А про то, где он, кстати, умудрился "Салем" достать, между прочим сказал, что напротив в кафеюшке выбросили неделю назад, в редакции блоками брали. Дорого, правда. Но вкусно. Он, Дробышев, в командировке был, но на его долю Митя купил. Какой такой Митя? А есть у них один...
Но в эту кафеюшку напротив он отговорил. Прошлись, нашли столики прямо в сквере. В кафеюшке "курить воспрещено", а тут Дробышев уже без угрызений совести снова задымил. И стал вспоминать:
- ...В школе наши стенгазеты, простите за нескромность, вызывали фурор. Но только у одноклассников. У педсовета они вызывали другие эмоции. Мы острили, язвили. Кому это может понравиться?.. Повод - любой. Сверстникам доставалось за коллективный побег с физики, завучу - за гонения на "мини". Нам при этом тоже доставалось. Но бояться карательных мер мы еще не умели. Потом... Я как-то остыл... А Лешка... он стал писать фельетоны. Это очень хлопотный жанр. Сейчас многие пишут "по следам". Проще некуда! Порок наказан, меру вины определил суд, все зафиксировано в протоколах. Бери, литературно обрабатывай, формулируй нехитрую мораль готово! Но газетчик не рискует, понимаете! Так вот, Алексей рисковал всегда. Лез в самую кашу. Иногда сам ее заваривал. Простите за пафос, ему было присуще чувство высокой гражданственности. Для него было делом принципа схватить мразь за заднюю лапку и выволочь наружу. Мразь лягается, пытается поглубже закопаться, царапается. А он выволакивает - вот вам конкретный головотяп, самодур, хулиган! Решайте и действуйте, товарищи! И тут ему говорят - это сор, понятно? А это наша изба, понятно? А сор оттуда, понятно?.. Ему было понятно? Ему было понятно, и он тем более считал делом принципа этот сор вымести. Не обращая внимания на препоны. Вам понятно?
Мне было понятно. И его комплекс вины перед Гатаевым, столь тщательно демонстрируемый. И его желание по-мужски поплакаться - вот ведь сидит человек, внимательно слушает и протокол не ведет. А какой, к черту, протокол, если просто лишился друга, а другу еще и сорока не было, а семь лет за одной партой... Только за тот месяц с небольшим, пока я "районку" регулярно читаю, не встречались мне что-то фельетоны Гатаева... Или месяц - это не срок для фельетона? Или Ю. А. Дробышев, как он говорит, "остыл". И научился сор из избы не выносить...
Мне-то, как только я заселился, сразу вменили - подписка на местную газету. А то, что Сашке то же самое вменили у него на комбинате еще в январе - никого не касается. Ну и что, в одной квартире живете?! Ну и что - два экземпляра ежедневно?! А вдруг поссоритесь?! Тогда каждый свою газету будет читать... Логично! Но мы пока не ссоримся. И Сашка из своей комнаты шуршит газетой и выдает: "Ну, вообще!" В адрес Дробышева, кстати. Сашка орет из своей комнаты: "Что же он пишет?! Он же был у нас! Ребята ему все как есть выложили! А он: люди шли и улыбались... и хотя еще многое предстоит сделать, настроение в бригаде было отличное!.. Я бы ему показал сейчас свое настроение!"
В общем, так Ю. А. Дробышев и пишет. Не зашелохнет, не прогремит...
Тут он снова сигарету ухватил. И я ему сказал, что нельзя же так. Он снова усмехнулся:
- Ерунда это все! Ученые утверждают - если курить с шестнадцати лет, то к восьмидесяти годам непременно разовьется рак легких. Нам бы до такого срока дожить, а там пускай!.. Вон Лешка, ни разу сигареты в рот не взял, а в сорок лет...
- Как?!
- Что - как?
- Гатаев был... некурящим?
- Что вас так удивило? О, а как он с куряками воевал! Бурилов однажды принес в редакцию пачку "Данхилла" и на летучке царским жестом предложил. Все взяли. И Лешка тоже. Я сначала не поверил глазам!.. А он смял сигарету в кулаке и экспромтом: "Сигарета ядовита для коней и для пиита..." Мы так Бурилова зовем. Пиит. Стишками балуется. У него гора писем не разобрана, а он глаза в потолок - рифму потерял. И вообще, если честно, нам от него придется избавляться. Слабенький журналист. Но цепкий. В смысле стула. Не оторвать... Редактор наш еще до пенсии сколько раз с ним беседовал - не хотели бы вы, Дмитрий Викторович, переменить место?.. Нет, действительно! У нас коллектив подобрался хороший, профессиональный. И работы - не продохнуть. Все-таки пять раз в неделю выходим, хоть и "районка". А Бурилов откровенно не тянет. Зато отзывчивы-ый!.. Вот и "Салем" - я ведь его не просил... Вообще в командировке был - а он для меня купил. Ну как такого... Да вы меня не слушаете!
- Да-да! - говорю. - Непременно. А как же иначе. Само собой...
И думаю: выходит, Гатаев никогда не курил... А пепельница на батарее отопления? А тарелка с окурками? А "Салем" с "Шипкой"?.. Вот тебе и факты...
Так и не выспался. И Сашке спать не дал. Он стал было меня поедом есть, но я ему:
- Понимаешь, сначала я решил, что "Салем" курил Гатаев...
И он мне: что да, резонно, что я же сам говорю про данные экспертизы - в чашке никаких ядов, про отпечатки пальцев - зачем их снимать, если криминала не было, тем более отпечатков должна быть тьма, друзей у Гатаева много было.
- И врагов, - добавляю.
- И врагов. Ну и что? Вот грянут дожди - плакали наши "Явы". Понял?! У меня, между прочим, тоже отпуск. А ты знаешь, сколько я нашего профсоюзного деятеля уламывал, чтобы в августе отпуск?! А ты - гость, гость!.. Ну пришел гость в гости. Погостил и ушел. Ну?!
- Гости, Саша. Гости, а не гость! - говорю я ему. И еще говорю, что Гатаев никогда не курил.
А Сашка не понимает, и я ему объясняю.
Тогда он садится верхом на стул и вертит пальцами, сосредоточенно бормоча: "Так! А это, значит, так. Тогда вот так..."
- Что ты мне голову морочишь?! - наконец приходит он к выводу. Ладно! Пусть гости. Приходят они к Гатаеву, мирно беседуют...
- И один из них - сотрудник редакции. "Салем" завезли в кафе напротив редакции в один день. И в один день расхватали... Хотя про гостя-коллегу пока просто предположение. Мало ли кто еще мог соблазниться пачкой. Забежал в кафе случайно и купил. Но допустим...
Нет, не просто допустим - у меня в запасе есть любопытный листик бумаги.
- Ну-ну, - говорит Сашка. - Пьют, значит, кофе...
- Трое из одной чашки, - педалирую я. - Видишь! И "Шипки" выкурено две к девяти "Салемам".
- А если один из них не курил, а баловался?
- Балуются как раз "Салемом". Значит, так. Пришел гость - Гатаев варит ему кофе. Себе - нет. Бережется - сердце. Сидят долго - девять сигарет по десять минут. Гатаев разносит в пух и прах стишки гостя. И тот уходит. Позже появляется второй. С "Шипкой". Явно не достоин чашки кофе. Пока не знаю, что там происходит, но Гатаев хватается за сердце, а гость... уходит. В панике. Или без паники... А?
- М-м-м... Ничего! Убедительно. Но! Ладно, пусть гости. И пусть один после другого. Что из того? Хозяин мог схватиться за сердце, уже проводив обоих и сев за машинку. Вот, кстати! Сидеть за машинкой при гостях не очень-то вежливо.
- Саша! Гатаев не мог работать после. Ночью стук машинки - как молотком по голове. Я бы на месте Гатаева сначала закрыл дверь в свою комнату. Квартира же с подселением.
- Ты же сам говорил... Что соседка в ночную смену работала.
- Тем не менее. И потом, не думаю, что Гатаев высчитывал, как его соседка работает. В любом случае при закрытых дверях ему спокойней. Вот мы с тобой вдвоем. Ты дверь закрываешь?..
- Да-а-а... Логично. А откуда ты взял, что Гатаев долбал какие-то стишки?
- На! - и я даю Сашке листик, который подобрал в комнате у Гатаева. И на листике напечатано:
Опять тепло подземных переходов,
И белыми полотнами дома.
С какого-то неведомого хода
Прокралась в осень хмурая зима.
Опять затянут город пеленою,
Опять несвоевременный налет.
Белеют облака над головою,
Как на веревках белое белье.
Автобусы - подстреленные птицы.
Не различить асфальтов и дорог,
А снег идет размашисто на принцип
И все меняет с головы до ног.
- Белиберда! - говорит Сашка. - Тем более откуда сентябрь, если сейчас август?.. Или он прошлый год имел в виду? Было такое... Какая-то у автора замедленная реакция... Ну ладно! Дальше-то что?
- Дальше переверни листик. Молодец! Читай. Можешь вслух.
И Сашка читает. На обороте написано карандашом:
Летят в корзину белые страницы,
Как на веревки белое белье
Пиит идет размашисто на принцип
И снова в руки карандаш берет.
Опять поэту нашему не спится
