— К столу, к столу! — провозгласил виновник торжества.
За большим овальным столом собрались самые близкие Вячеславу Ивановичу люди: временами суровый, но всегда справедливый Константин Дмитриевич Меркулов, для Грязнова с Турецким просто Костя, несмотря на высокие чины и звания; надежнейший друг Саня Турецкий, сослуживец Меркулова, заместитель генерального по следствию; очаровательная и безупречная Ирина, давно ставшая не просто женой Турецкого, но и членом их дружески-служеб-ной команды; наконец, ближайший родственник, Денис Грязнов, руководитель частного сыскного агентства «Глория» — детища Грязнова-старшего, переданного в надежные руки племянника.
Людей этих соединяла не просто дружба, а некое братство, свойственное людям опасной профессии, где каждый новый день может оказаться разведкой боем, а то и сражением. И пусть не приходится им сидеть в окопах и не свищут пули над их головами (впрочем, и такое бывало не раз), но острых ощущений хватало, хватает и еще долго, видимо, будет хватать на каждого из них. Зато и адреналина хватает, и ощущения удовлетворения жизнью, и умения радовать друг друга, и устраивать праздники. Вот и нынче: казалось бы, не такая уж дата — пятьдесят четыре, можно было бы и не отмечать, тем более что сам день рождения уже прошел. Но Грязнов твердо заявил, что праздник будет! И плов! Ирина вызвалась испечь фирменный капустный пирог, Саня обещал настричь салаты, и вот он, праздничный стол, — сияет во всем своем великолепии.
Что в застолье может быть приятнее семейного тепла и раскованности, когда не нужно напрягаться, стараться казаться лучше, чем есть (куда же лучше-то?), когда все друг друга любят и понимают с полуслова.
— Какой пирог, Ириша, тает во рту! — нахваливал Меркулов. — Не пирог — песня древних славян!
— Посвящается Вячеславу, — Ирина погладила по плечу именинника, — самому мудрому мужчине из всех, кого я знаю.
— Не понял… — Турецкий вызывающе поднял брови. — А я?
— Ты не мудрый, ты умный.
— Вот как? А я, значит, мудрый, но… — решил обидеться для виду теперь уже Грязнов. — Не ожидал от тебя, Ириша. Я к тебе с душевным трепетом, а ты…
— А я тебя просто обожаю, это знает вся Москва и Московская область! — смеялась Ирина. — И желаю тебе наконец жениться! Ты у нас мужчина в расцвете сил, такой весь замечательный! Ну правда, Славка, почему ты никак не женишься?
— Потому что он самый мудрый, — тут же вставил Турецкий.
— Что ты этим хочешь сказать, дорогой? — Ирина повернулась в сторону мужа и сузила красивые кошачьи глаза.
— Он хочет сказать, что я не женюсь исключительно по твоей вине, Ириша, — поспешил вклиниться Грязнов.
— Это почему?
— Потому что лучше тебя женщины нет, а зачем мне хуже? Чтобы у Сашки Турецкого жена была лучше моей? Никогда!!! И вообще, что-то мы давно не пили здоровье именинника. Денис, да отлипни же наконец от телевизора!
— Я вам мешаю, что ли? — отозвался Денис, сидящий отдельно, почти вплотную к экрану. — И так звук почти полностью убрал, только видеоряд. Такие соревнования, блин! А вы не смотрите! Стыдно! Где патриотизм, я вас спрашиваю?! Где он наш квасной, исконно-посконный? Наш Калаш участвует в «Формуле», а дама, сидящая за столом, даже чепчик в воздух не бросает, не говоря уж о том, что его у нее вообще нет… Как, между прочим, и всеобщего ликования среди присутствующих… Что обидно!
Все это Денис произнес самым серьезным тоном, не оборачиваясь к компании. Лишь оттопыренные уши слегка шевельнулись, выдавая невидимую публике улыбку. После отповеди в комнате повисла тишина, за которой последовал взрыв хохота.
— Вот оно, племя молодое и ершистое, — резюмировал Грязнов-старший. — Ты просвети нас, племяш, что там происходит, на голубом экране? Мы ведь не «новые русские», а «старые», по гонкам не спецы. Вот если бы футбол показывали, или хоккей — тогда, конечно, мы бы все в едином порыве… А гонки эти… Слишком буржуазно, что ли…
— Ты, дядя Слава, не прав совершенно! — теперь уже запальчиво и на полном серьезе откликнулся Денис. — Спорт увлекательнейший! Да ведь это всегда так: пока не въедешь, пока не узнаешь, что да как, пока не заведешь себе любимцев, до тех пор и неинтересно. Возьми хоть хоккей. Скажи я тебе: Харламов — и объяснять ничего не надо, верно? А скажи я тебе Алонсо или Монтойя — и что?
— А ничего! И вообще… Хоккей — это хоккей, что тут обще го-то?!
— Да и не должно общее быть! Каждый вид спорта интересен по-своему. Ты посмотри, приглядись, какие в «Формуле» обгоны, сразу все поймешь! Какие хитроумные атаки! Главное — подкаты бывают совсем тихушные, вроде и произойти ничего не может, — и на тебе, обгон! А какие финты изощренные ребята изобретают — это что-то с чем-то! И все на безумных скоростях, между прочим!
— А что это за Калаш участвует? Изобретатель бессмертного автомата? — пошутил Александр.
— Ну и дремучий же вы народ, — сокрушенно вздохнул Денис. — Калаш — он наш! Вы вообще представляете, что являетесь свидетелями исторического события?
— Это ты про мой день рождения? — предположил Вячеслав.
Денис посмотрел на родственника как на душевнобольного и ответил:
— Это я про то, что впервые в истории этап Гран-при «Формулы-1» проходит в России! И впервые в этом мероприятии участвует российская команда. Да вы посмотрите на экран! Красота-то какая!
Зрелище действительно было впечатляющим. Блестящая лента автодрома, крутые виражи, которые преодолевали красочные болиды, цветастые рекламные щиты, пестрые стайки болельщиков, преимущественно молодежи, в футболках цвета «конюшен». Стремительно пролетающие по трассе машины поднимали на трибунах волну разноцветных флагов и шесты с табличками, на которых были начертаны фамилии спортсменов. Впрочем, стоило приглядеться, и было видно, что фамилия практически на всех плакатах одна и та же: Калашников. То и дело камера выхватывала плакатный слоган: «Калаш — он наш!»
Многотысячное живое море колыхалось в едином ритме с пульсирующей, безумной гонкой.
Камера выхватила крупным планом всем до боли знакомое лицо столичного мэра в неизменной кепке, затем, демонстрируя демократичность, взяла на прицел молодого мужчину с волевым лицом, которое почти не портил переломанный нос. С мужчиной здоровались, показывали его друг другу.
— Во, узнаете? — оживился Денис. — Это же… — Он назвал фамилию знаменитого боксера.
Боксер бережно поддерживал впереди себя двоих малолетних пацанов, одетых примерно так же, как он сам: спортивного кроя куртка, кроссовки, джинсы и конечно же перевернутая козырьком назад бейсболка.
Денис нажал на «лентяйку», и мощная звуковая волна, включающая рев моторов, многоголосье толпы, высокий, чуть истеричный голос комментатора, ворвалась в комнату.
— В нашей комментаторской кабине появился сам Аркадий Яковлевич Соболевский! — вскричал комментатор.
— Денис, сделай потише! — взмолилась Ирина.
— Не выключай! — в один голос воскликнули заинтересовавшиеся действом мужчины.
— Аркадий Яковлевич, мы рады приветствовать вас на первых в России гонках всемирно известной «Формулы-1», — радостно тараторил комментатор. — Тем более что именно вы приложили немало усилий, для того чтобы в календарь мирового чемпионата был включен Гран-при России.
— Это мягко сказано. Без преувеличения могу заявить, что этот этап гонок состоялся благодаря моим финансовым возможностям. Как и строительство самой трассы, впрочем, — своим характерным, чуть гнусавым говорком отвечал Соболевский.
— Да-да, извините, что неправильно расставил акценты. Дорогие телезрители, напомню вам, что строительная компания «Белунг» — генеральный подрядчик строительства автодрома — входит в финансовую империю господина Соболевского. Но напомню также: несмотря на то что трасса была готова уже в прошлом году, организация, управляющая «Формулой», отказывалась проводить гонки в нашей стране, ссылаясь на трудности в обеспечении безопасности участников столь масштабного мероприятия в России.
Да и качество автодрома будто бы вызывало у МОК определенные замечания.
— Это отчасти перестраховка, отчасти финансовые и политические игры, — снисходительно заметил олигарх. — Несмотря на некоторые происки зарубежных партнеров, мы добились желаемого результата. Конечно, присутствует и элемент везения. Как вы знаете, в этом году МОК объявил об исключении Гран-при Великобритании из календаря чемпионата мира.
— Да-да. И, как сообщалось в пресс-релизах, причина этого прискорбного события в финансовых разногласиях руководства МОК и организаторами этапа, — тараторил комментатор. — Берни Экклстоун запросил с англичан двадцать один миллион долларов за пролонгацию их права проведения Гран-при, а Британский гоночный клуб готов был выложить только шестнадцать.
