Ознакомительная версия.
Сделав несколько шагов, она вдруг снова остановилась и посмотрела туда, где только что исчезло мрачное воспоминание.
— Но я же не могу так этого оставить, — пробормотала она.
«А что ты можешь изменить? — издевательски прошептал ее внутренний голос. — Если ничего нельзя было сделать тогда, что ты можешь исправить сейчас, глупая девочка?»
— Еще не знаю, но я должна что-то придумать. Или хотя бы попытаться…
Очень мешал тяжелый пакет в руках, и Катя все-таки дошла до дома, сунула пакет матери и бросила ей, что она уходит по делу и постарается не задерживаться.
После этого она вышла из дома и зашагала по направлению к прокуратуре.
Единственный человек, который, как она думала, сейчас мог ей помочь, работал там следователем.
* * *
День уже не казался мне таким омерзительным. Про купальник я почти забыла — если я буду помнить про все мои невзгоды, можно и глупостей натворить, не так ли?
Я предпочитаю уделять неприятностям ровно столько внимания, сколько они заслуживают.
Поэтому к трем часам дня я уже вернула себе более-менее радостное расположение духа, посмотрела глупейший полицейский фильм по телевизору и счастливо замурлыкала, осознав, что еще не все радости окончились, — я все еще принадлежу самой себе, у меня есть время, кофе и музыка, а вечером я собиралась прокатиться с Витькой и Пенсом.
И вот тут он затрезвонил, как псих.
— У меня зазвонил телефон, — процитировала я известный детский стишок и фыркнула, беря трубку.
«Кто говорит? — Слон».
— Алло, — проворковала я в трубку, не очень-то обременяя себя размышлениями, кто на сей раз выступит в роли «слона», который просто умирает без моего общества. Наверняка это Андрей Петрович, мой любимый босс…
Кофе преспокойно дожидался меня на столе, тихо играл только что приобретенный «Энигматик» — такая жизнь слишком шикарна для Александры Сергеевны Данич. Вы же сами понимаете — начальство не дремлет. Оно постоянно стремится вашу распрекрасную жизнь испортить.
— Привет, ангелочек… Как жизнь?
А вот и обломалось, Александра Сергеевна! Это и не Лариков вовсе!
— Нормально, — сказала я. — Погода отвратительная, но кофе пока есть, сигареты тоже — значит, все не так уж плохо… А у тебя?
— Плохо, — признался мой друг Леша Ванцов.
— Замучило начальство? — спросила я, искренне соболезнуя ему.
— Это тоже… Но с начальством, как с неизбежным злом, я уже смирился.
— Мне такого смирения не хватает, — вздохнула я. — Мне иногда мое начальство пристрелить охота… Так, знаешь ли, появиться на пороге, достать из кармана пистолет и пальнуть прямо в его самодовольную физиономию…
— Еще день назад ты нежно его любила, — напомнил он мне.
— День уже прошел, — мрачно объяснила я. — А от любви до ненависти один шаг… Ну, так по какому поводу ты мне звонишь?
Он помолчал, потом начал осторожно, издалека — я уже понимала, что Ванцов позвонил мне неспроста.
— Это долгая история. И разговор не телефонный…
— Что там у тебя случилось? — поинтересовалась я, потягивая кофе.
— Ну, как тебе объяснить это… — замялся Ванцов.
— Приезжай, объяснишь, — милостиво позволила я. — Сашка, ты чудо! Как ты догадалась, что мне может понадобиться твоя помощь?
— Особенного усилия мозговых извилин не надо, — рассмеялась я. — Обычно ты появляешься в случае крайней необходимости.
— Я не хотел бы портить твой выходной, — лицемерно вздохнул он.
— Ты его уже испортил, милый, — сообщила я. — Так что теперь приезжай, чего уж там… А то я весь день буду думать, что же тебе от меня было нужно, а я не люблю этого, сам знаешь…
— Все, еду. Надеюсь, это не займет у тебя много времени…
— Я тоже на это надеюсь, — сказала я телефонным гудкам — Ванцов уже повесил трубку.
Ванцов был уже в пути.
— По крайней мере, я успею хотя бы допить кофе, — грустно сказала я. — В этой чертовой жизни есть два неоспоримых зла — начальники и приятели. Иногда, Александра Сергеевна, даже начинаешь думать, что они созданы нарочно, чтобы жизнь не казалась чересчур спокойной.
Я взглянула в окно, где небо, словно назло мне, начало голубеть, и, говоря пиитическим слогом, «душу мою объяла печаль».
И почему другие люди живут себе спокойно, счастливо, торчат на дачах или пляжах, вкушая все радости бытия, а я вечно в работе — даже когда вырвалась из цепких объятий своего босса на один денек всего.
У Ванцова, как нарочно, немедленно назревает во мне необходимость, и он оказывается перед моими очами!
— И хоть бы платили нормально, — проворчала я. — А то работы по горло, а с деньгами напряженка…
Так что в тот момент, когда в мою дверь позвонили, я довела себя до крайней степени обиды и ярости. А посему Ванцов даже немного испугался, увидев мои нахмуренные брови и злобный взор. А уж его спутница — тем более…
— Привет, — опасливо сказал Ванцов, оглядываясь назад. — Я не один.
— Вижу, — кивнула я, рассматривая его спутницу. — Проходите…
Девочка была очень молоденькой, какой-то пушистой, как облачко, и при этом у нее были потрясающе взрослые глаза. Если бы не этот постаревший взгляд, я бы дала ей лет пятнадцать, не больше.
Что-то с этой девочкой было не в порядке, это я сразу приметила. И дело даже не в глазах, хотя я бы предпочла видеть у такой юной девицы все-таки более беззаботный взор. Она была… ОСТАНОВИВШЕЙСЯ. Наверное, именно так. Как будто жизнь остановилась для нее в определенный час — и все. Ни глупеньких, но так согревающих надежд. Ни радости ощущения бытия, свойственного шестнадцатилетним. Ни-че-го…
Она явно не принадлежала к дну общества. Одета была более чем скромно, это так, но очень аккуратненько, чисто, и вообще она производила впечатление человечка сильного и с чувством собственного достоинства. Такое бы поиметь многим моим богатеньким клиентам…
Но по совершенно неведомым причинам к этой девочке жизнь благоволила куда меньше, чем к ним. Иначе отчего бы у моей гостьи были такие грустные и усталые глаза?
Да еще я встретила их так неприветливо, с нахмуренным лбом!
У какого нормального человека повысится настроение, если на пороге тебя встречает разъяренная Медуза Горгона?
— Это Катя, — представил мне девочку Ванцов.
Я постаралась спасти положение, изобразив на физиономии максимум приветливости, и представилась:
— Саша.
Она кивнула мне, все еще настороженная, не очень-то доверяющая мне, но судя по ее виду, она вообще не спешила кому-то доверять.
— Кофе будете? — предложила я.
Она неуверенно оглянулась на Ванцова.
— Будете, — решила за них я.
— Мы по делу, — наконец подала голос девочка. — Я не знаю, сколько у Алексея Васильевича времени…
— Да уж на кофе Алексей Васильевич его изыщет, — рассмеялась я. — И потом — я не умею обсуждать дела без кофе и сигарет… У меня без них голова плохо соображает.
И, не дожидаясь их, я пошла на кухню.
* * *
Теперь ситуация немного прояснилась.
Раз эта девочка пришла с Ванцовым ко мне, значит, в ее жизни действительно произошли неприятные события. С приятными ко мне приходят только мама да Пенс. Остальные…
Не буду я жаловаться на жизнь. В конце концов, это моя работа, как и у Ванцова своя работа. Только я вроде как частный извозчик, а Ванцов государственный таксист. Проще говоря, я работаю в частном сыскном агентстве, а Ванцов в прокуратуре. И к нам не приходят поделиться радостью, как нетрудно догадаться.
Чайник наконец-то засвистел, я заварила кофе и потащила поднос в комнату, где меня дожидались мои неожиданные гости.
Я замешкалась, открывая дверь, и до меня долетел обрывок фразы: «… это был он, я уверена. Я убью его, Алексей Васильевич…»
Ничего себе, подумала я. Странная, однако, девочка… Вытащила Ванцова из его теплого и сухого кабинета под дождь, чтобы сообщить ему о своих намерениях, прямо скажем, не одобряемых законом.
Ванцов что-то горячо зашептал — я не слышала слов, но следующая мысль, посетившая меня, была еще ужаснее.
А если они решили и меня втянуть в это дело?
Ну уж нет, ни за что не буду больше вляпываться в истории, запротестовала я и открыла дверь с намерением заявить им сразу, что всяческие истории мне порядком надоели и я твердо вознамерилась изменить свою жизнь коренным образом.
Конечно, они сразу замолчали, и это снова навело меня на подозрения, что эта парочка замышляет убийство.
Тем не менее я сделала вид, будто ничего не слышала, поставила поднос и уселась с видом хозяйки светского салона, приветливо улыбаясь. Ладно, сначала мы выслушаем их, а уж потом…
Если тебя что и погубит, Данич, так твое собственное неуемное любопытство, неодобрительно промямлил мой внутренний голос. Но мне же было интересно! Я только выслушаю, пообещала я себе, и объявлю им, что теперь живу спокойно и размеренно. Вот только узнаю, в чем у них там дело, ладно?
Ознакомительная версия.
