Он словно проснулся и сразу понял: надо долбить эту дверь, надо кричать. Как можно громче. Так громко - как только возможно. Это - последняя надежда. Другой нет. Сначала он, не зная зачем, надавил кнопку ВЫЗОВ. И опять услышал бессмысленное бормотание радиодиктора.
- Помогите! - Закричал мужчина. - Помогите! Я застрял здесь! Помогите!..
Но диктор не отвечал. А радио только шипело и сопело в ответ. Ничего больше. Никаких признаков какой-либо жизни.
А часы показывали мужчине в кожаном пальто, что жить осталось только 13 минут. Он размахнулся и с силою заехал по двери ногой. Дверь тяжело закачалась. Закачалась вместе с кабиной и вместе с полом. Он, уцепившись, опять попытался раздвинуть ее. От напряжения скрипнули зубы. И снова - без толку. Дверь не пошевелилась.
- Помогите! - Закричал он. - Помогите! Выпустите меня! Помогите!..
Потом опять слышал, как голос его безответно блуждает пустыми коридорами.
И тут, уже потеряв ощущение реальности происходящего, он с разбегу, боком бросился на эту дверь - дверь, которая показалась ему, вдруг, живым существом, монстром, умышленно преградившим единственный путь к спасению.
...От удара, от встряски, он чуть не лишился сознания. Даже, почти лишился. Все на мгновение погасло, исчезло, пропало куда-то и опять снова выплыло из черноты... Часы показывали 5:42. 8 минут.
И уже больше не оставалось ровно никаких сомнений. Через 8 минут он умрет. Что это значит? Что значит умрет? Ведь он об этом никогда не думал. И, наверное, не только он. Мало кто пытался представить себе, как выглядит с близкого расстояния эта самая последняя черта. Что он найдет там, за этой чертой? Наверное, ничего. Вообще ничего... Но ведь это-то и ужасно. Лучше, пусть бы там было хоть что-нибудь. Он согласился бы и на чертей с их бутафорскими сковородками и котлами, понимая в душе, что другого не заслужил. Хоть какое-то общество. Пустота пугала. Наверное, поэтому - понял он, - люди не думают о конце. Кроме ужаса мысль о вечной смерти ничего вызвать не может. И напрасно разные религии веками пугали людей чертями и сковородками. Что может быть страшнее, чем вечная бездонная пустота?..
И еще он подумал, что лучше бы ему вообще не рождаться. Эти последние двадцать минут в запертом лифте не могут быть перекрыты всеми удовольствиями жизни, которая была до. А то, что будет потом - тем более. Но самое страшное, - эта явилась новая мысль, - не лифт и не бомба. Самое страшное эта сама смерть. А она бы все равно наступила. Так не одно и тоже - сейчас или потом. Разве умерший стодвадцатилетний старик счастливее мертвого трехнедельного младенца? Ведь оба они и понятия не имеют о том, что когда-то жили...
Мысли кипели, бурлили, ходили встревоженным хороводом в воспаленном горячем мозгу.
Мужчина лежал на полу в лифте. Перед глазами у него все двоилось, плавало в красном тумане. Жизнь, - думал он, - ужасная вещь. Ужасная, потому что заканчиватся вечной смертью. И она бессмысленна. Все рассуждения о поисках смысла этой жизни - рассуждения дурной козявки, которую через секунду кто-нибудь случайно раздавит. Нет в жизни вообще никакого смысла. Нет и быть не может. Пройдут миллиарды, сотни миллиардов лет, все люди исчезнут, исчезнет даже их след во вселенной. Кому тогда будет разница, существовали ли мы когда-нибудь?..
Сквозь красноватое облако выплыли электронные цифры. Они словно бы возвращали к реальности - в мир, который все еще жил и игнорировал весь черный туман больной философии. Но страшнее этих цифр не было сейчас ничего.
5:46.
Он приподнялся с пола и, все-так же, не зная, зачем, вытащил пистолет из кармана. Потом выстрелил в упор, в тяжелую металическую дверь. Дверь покачнулась. Запах пороха шибанул в нос.
Следом прогремел второй выстрел. Потом - третий. Четвертый. Пятый...
Он продолжал нажимать курок до тех пор, пока в очередной раз пистолет не ответил ему сухим, холодным щелчком. Нажав еще два раза, и окончательно убедившись, что патроны закончились, он отшвырнул пистолет в сторону и, что было силы, всем телом ударился о тяжеленную дверь, которая точно теперь превратилась угрюмого Монстра. Все зло вселенной, весь мрак и весь ужас собрался, сконцентрировался в этой двери. Победив дверь, можно победить все, все, что угодно. Но Монстр, даже продырявленный целой обоймой пистолетных пуль - он всемогущ. И непобедим. Поэтому бесполезно с ним спорить. Бесполезно противостоять. Монстр всегда сильнее. И бесполезно сопротивляться ему. Будет так, как этот Монстр захочет.
...Дверь от удара только дернулась и презрительно заскрипела.
Человек свалился на пол.
Дождь кончился. Небо погасло. Кругом - чернота, и не видно ни одной звездочки, пусть самой крохотной. Только туманные силуэты ночных облаков свисали над вымершими пустыми улицами. И еще бледный полукруг луны чуть-чуть пробивался сквозь этот заслон черного мрака. Висел он как раз над серым горкомовским зданиием, глядя встревоженно, как прячутся в темноте мокрые от дождя тротуары. В окнах домов ярко светились огни. Иногда там появлялись и пропадали неясные человеческие силуэты-тени.
А на полу кабины выключенного лифта, в сером горкомовском здании, в самом центре города, лежал человек. Он глядел прямо перед собой, глядел на массивную, неживую дверь. Глядел и не видел ее.
Часы от удара остановились. Циферблат погас. Цифры исчезли.
Он не знал, сколько точно секунд осталось. И не хотел знать. Времени больше не было. И не было ничего, что связывало бы его с жизнью за пределами этой кабины. Оставалось только замкнутое глухое пространство - пространство из потолка, пола и четырех стен. Еще - кейс в углу, из которого слышалось мерное, аккуратое, негромкое тикание. Все это - последнее, что оставалось в жизни, и, казалось, оно имеет для него очень важное, почти космическое значение. Вся вселенная с ее мириадами далеких звезд и галактик съежилась до размеров этого маленького лифта. И за пределами лифта больше ничего нет. Мир там заканчивается. Заканчивается жизнь.
Точнее, жизнь уже кончилась. Еще секунды, и начнется вечность. И, все-таки, что будет там? Что будет за этим порогом?..
Но человека в лифте уже ничего не интересовало. Вечность наступила, и в ней пусто. Совершенно пусто. Даже почему-то стало очень спойконо. Ничего страшного не произойдет, - плыла в подсознании тихая мысль. Тело, которое уже никому не принадлежит, сейчас будет окончательно уничтожено. Ничего страшного. Абсолютно ничего страшного...
И в этот момент ему интересно было только одно - услышит ли он взрыв?
Туапсе-Торонто- Миссиссага,
1992, 1999, 2001, 2003 гг..
