- Так вот... В шестистах километрах от воды, в пустыне, железо лет семьдесят будет только пытаться ржаветь.
Генерал побагровел. Казалось, еще секунда - и его хватит удар.
Чьи-то головы теперь полетят, подумал майор.
- Давайте бумаги, - сказал генерал, в его голосе теперь не было показного тепла. Майор протянул папку.
- А вот и чипы. Программа стоит, координаты целей по нашим разведданным скорректированы... Так что вставляйте... - Майор хотел бы сказать "хоть себе в задницу", но произнес другое:
- Себе на здоровье и назло врагам революции.
Майор высыпал на чайный столик драгоценные миниатюрные наводящие приборы. Генерал начал бережно собирать чипы в спецфутляр, забыв о гостях. Максуд тут же этим воспользовался и, потянув за собой майора, постоянно кланяясь, задом открыл дверь генеральского бункера.
- Идем быстрее. Твоя выходка может стоить головы. Он свое получил, но теперь неизвестно, чем заплатит. Может, милостью, а может, как у вас говорят... секир-башка.
Однако пронесло.
Командир пересадил бойца на свое место, объяснив, что хочет отдохнуть и поспать. Майор расположился рядом с телохранителем Максуда, прикрыл глаза и откинул голову назад, открыв миру внушительный кадык, говорят, такой бывает у неумеренно пьющих людей.
Машина неслась со скоростью, какую позволял двигатель. Плато должно было вот-вот закончиться. Дальше очередной спуск, а за ним новый подъем, где на высоте две пятьсот прилепились к одинокой скале те гостеприимные дома старого узбекского рода и где состоялась встреча майора с Максудом. Кто нарезал здешние места такими вот "пирогами"? Бог или Природа?
А потом случилось нечто непонятное: двое славян, сидевшие впереди, вдруг услышали сзади хлопки - один глухой, почти неслышный за ревом двигателя, другой - порезче. Глухой - потому что ствол с глушителем почти вдавился в живот телохранителя, а порезче - потому что выстрел делался в открытую.
Машина резко затормозила. Сидевшие впереди обернулись. Лица их побелели, что было заметно даже сквозь дорожную пыль.
- Товарищ майор!..
- Юрий Николаевич, что?..
- Отставить! Помогайте! Берите сначала одного, потом второго.
Майор, еще вчера бывший для Максуда Юрой, вышел из машины.
Автоматчики оттащили тела к обрыву,
- Ну?.. Чего рты раззявили? - Наклонившись, майор сам столкнул первого вниз.
Тело, беззвучно кувыркаясь, только осыпь камней и пыль вдогонку, исчезло в глубине расселины.
- Надо бы обыскать, -предложил сержант.
- Мы не мародеры. Мы выполняем важную государственную работу. Я его еще по академии знавал. Подозревал, что гниль, да повода удостовериться не было. К тому же посредник. И нашим, и вашим. А посредников не любят ни те, ни другие. Зачем свидетелей оставлять? Он бы к себе вернулся - и к америкосам побежал вторую зарплату получить и нас сдать.
Солдаты пытались осмыслить услышанное. Слова о свидетелях испугали их. Каждый подумал о собственной участи. Майор сообразил, что дал маху. У ребят были два "калаша". Успокоил:
- Вы не бздите. Отправлю в Союз, разбросают по частям, потом еще парочку раз место службы поменяете. Писаря сработают так, что концов во век не сыщут.
Солдаты хмурились, боялись верить. Умирать из-за каких-то поганых азиатов не хотелось. Пришлось довериться Юрию Николаевичу, отцу-командиру, Бате. И правильно сделали, что поверили, слово он сдержал. Но об этом после.
- Заводи тачанку...
- Ночевать где будем, у этих? - спросил один из бойцов.
- Ночевать не будем, надо как можно быстрее убираться на свою территорию, а остановочку сделаем.
Майор вытер платком спинку сиденья, уселся и прикрыл глаза. Он знал, о чем сейчас думают подчиненные: узбеки - тоже свидетели. Правда, их всего трое: слуга, служанка и сам хозяин. Остальные останутся, их не тронут. Так оно и вышло. Майор приказал остановиться за пару километров от селения, прилепившегося к скале; ближе нельзя - собаки услышат. Ушел в темноту.
Отсутствовал час, а потом в дороге основательно, как делал все в жизни, чистил пистолет.
Сержант и солдат старались не думать о происшедшем. Одним узбеком меньше какая разница. Жалко только служанку с нежными руками, что мыла их в третьей воде.
Через три месяца началась всем известная молниеносная война. Выходит, в штабе генерала завелся американский Крот? А может быть, Крот был и в нашем штабе? Видно, америкосы напугались чипов. А уж каким путем ушла к ним информация, и вовсе неведомо. Одно дело, когда глобальная система наведения имеется у большой страны, пусть даже с ненавистным режимом, но с предсказуемой политикой. Совсем другое дело - режим оголтелый. Его действия предвидеть нельзя...
Глава 1
ВСТРЕЧА В "АКВАРИУМЕ" 2000 г.
Генку, Геню, Генашку, Гундоса, Гуна с утра знобило. То, что фамилия у него имелась одна, а имен - множество, его не смущало. Все имена и прозвища были необидные и приклеивались на день-два, в зависимости от настроения компании и самого Климова. В детстве мама звала его Крольчонком. С больной головой и жалкой мелочью в кармане Климов решил добрести до ближайшей "точки" - выпить пива.
Он оделся и, не обуваясь, прокрался по коридору коммуналки, дабы не попасться на глаза трем соседкам старухам. Наконец вырвался на волю.
Почему босиком? Да все из-за старух. Они были очень разные, потому и прозвища он им дал соответствующие: одна - Одуванчик, другая - Скорбь, третья Ангел, только очень злой. В одном сходились: шалопая надо спасать. Имелась у них общая черта - жалость. Когда умерла его мать, а Климов тогда служил срочную, куда только не писали, разыскивая его. Ответ один: не значится. Как же так, человек в армию ушел и потерялся?
Вот почему Крольчонок осторожно выглянул из подъезда и, только оказавшись на улице, натянул сандалии.
Идти надо было до метро. Там, в новом торговом ряду, имелся прозрачный павильон. Мелочи хватало всего на две кружки. Этого явно недостаточно. Огляделся - из своих никого. Один транзит. Челночники. Нелегалы. Этих не любил особо. Поднося трясущейся рукой пиво ко рту, рассматривал зал поверх кружки: даст - не даст. Было в этом поиске нечто унизительное, но здоровье превыше всего.
Уже и вторая к концу, а своих все нет. Одна шантрапа. И вдруг взгляд Климова зацепился за мужика у стойки в кожаном пиджаке, но не турецком, и с внушительного вида портфелем-чемоданом. Этот даст. Непременно ему должно стать стыдно за свое благополучие, за хорошую работу, жену, друзей обеспеченных. Эй, товарищ, выручи, а то помру прямо на глазах... Бог ты мой, это ж Димка! Артеменко. Живой...
- Отвали... Иди разгрузи что-нибудь на рынке, а лучше помойся, побрейся и на работу устраивайся. - И вместо денег сует газету "Из рук в РУкй". Не узнал.
- Значит, майор наш порядочным человеком оказался, не соврал... Жизнь сохранил... Интересно, сам-то уцелел? Не знаешь, Дим? - У Климова к горлу подкатил шершавый комок. - Не узнал, значит? Я не обижаюсь. Меня теперь многие...
Не успел договорить. Димка Артеменко уронил чемодан и, молча обхватив Климова огромными ручищами, приподнял над полом.
- Узнал! Узнал! - неожиданно для себя заорал Геннадий Климов. - Узнал однополчанина... - И вдруг заплакал. Слезы сверху капали на лицо и пиджак Артеменко. Народ вокруг улыбался.
Дима поставил Гену перед собой. Подошли свои. Откуда нарисовались? Хлопали по плечу. Поздравляли, предчувствуя дармовую выпивку. Ошиблись.
- Пойдем-ка, Гун, туда, где прилично кормят. Посидим. Сколько лет прошло, восемь?
- Десять, - поправил Климов.
- Верно.
Расположились в лагманной у узбеков. И пошел разговор. Правда, сначала препирались, кому говорить первым, но Климов настоял на своем. В этом была логика. Докатиться до уровня Генки легко и просто, а вот стать таким, как Димка...
- А чего я? Я тоже, как ты. Целый год. Когда вспоминаю, веришь, дрожь берет.
- Верю.
- Потом женщину встретил.
- Красивую?
- Худенькую... Рак у нее был. Догадывалась. И сказала она мне, Гун, что надо каждый день проживать так, будто он последний... Иначе, говорит, Димочка, - не жизнь.
- Правильно сказала. А мне на женщин всегда не везло. Хоть и здоровые все были.
- Ничего, Климов, раз мы там не пропали, то и здесь свое возьмем.
Климов потянулся за стопкой, налил до краев с намерением произнести тост.
- Не много ли?
- Практика рождает профессионалов. Я свою дозу знаю.
Однако ошибся. Они тяпнули еще по три. За майора. За писарей штабных. За лучшую жизнь для всех и каждого. И Климов сломался. Артеменко и сам с трудом держался на ногах, но до выхода добрались. Поймали машину.
- Слышь, друг, отвези-ка нас в баньку, мне друга полечить надобно, попросил Дима, и водитель отвез их в "Селезни". Взяли отдельный кабинет с сауной и выходом в общую русскую парную - мужики все-таки любят кучковаться.
Через полчаса Климов запел. Еще через полчаса начал говорить вполне внятно. Следующие полчаса окончательно преобразили человека - теперь совсем хорошо выглядел гвардеец ВДВ. Бывших гвардейцев ВДВ не бывает.
