— Таня, это моя соседка Наташа. Она тебе все расскажет. А эта очаровательная блондинка, — Лена указала в мою сторону, — лучший детектив города Тарасова Таня Иванова.
— Очень приятно. Только Лена мне льстит. Лучший — это громко сказано. Один из лучших — так гораздо скромнее.
— Мне тоже очень приятно, Таня, — Наташа смущенно улыбалась.
— Садись, Наталь. — Лена пододвинула ей табуретку. — Чайку попьем. Заодно все и расскажешь.
Она достала еще одну чашку и налила в нее чай.
— Угощайся.
Наталья почему-то чувствовала себя явно не в своей тарелке. Она положила в чай две ложечки сахара и пила его теперь медленно, маленькими глоточками.
— Наташ, я вкратце так рассказала Татьяне, в общем, самую суть. Остальное сама рассказывай.
— Вы согласились мне помочь, Татьяна?..
— Александровна… — добавила я. — Но вы зовите меня просто Таней. Мы же с вами, по-моему, одного возраста. Вы все очень подробно расскажете, и я подумаю: сумею ли я вам чем-нибудь помочь.
— А Лена предупредила, что я не потяну всю сумму сразу? — Девушка смущенно улыбнулась, отхлебнув в очередной раз из чашки.
— Предупредила.
— И все равно согласны взяться за это дело?
Ленка слушала нас молча, усиленно поглощая конфеты.
— Я пока ничего не решила. Вот расскажете все поподробнее, тогда и посмотрим.
— А может быть, Таня, вы тогда ко мне зайдете? А то я боюсь, что Юлька проснется, напугается. Это дочка моя, ей два годика. — Наташа снова улыбнулась.
— Какая квартира?
— Да вот, напротив Елениной двери.
— Хорошо. Я сейчас зайду.
— Так я вас жду. Вы не торопитесь. Попейте чайку, поболтайте с Леной, а потом зайдете. Я все равно дома. Я подожду.
Наташа поднялась и вышла. Ленка закрыла за ней дверь и вернулась к столу.
— Понимаешь, Тань, какая ерунда. Горячо любимая бабушка вдруг ни с того ни с сего изменила свое завещание в пользу сиделки. Я ей говорю: «Может, у бабульки просто крыша поехала?» А она: «Нет, такого не может быть. И вообще, в смерти бабушки что-то не так». В общем, разберись. Наталья хорошая женщина. Добрая. Ты уж постарайся.
— Ладно, сердобольная ты моя. Посмотрим. Ты хоть про себя-то расскажи. Чем занималась все это время?
— Чем-чем. А то ты не знаешь.
Я сама позволила Ленке сесть на любимого конька и теперь должна была запастись терпением. Ее понесло по кочкам. Похоже, бедной Наталье ждать придется долго. Но так уж устроена Ленка, помешанная на своей любимой работе, которая была частью ее жизни. Причем большей, надо сказать, частью. Часа полтора я слушала ее школьные истории, умудряясь только кое-где разбавить ее речь своими репликами, вроде: «Хм. Угу. Да, конечно. Разумеется».
Потом роль пассивного слушателя мне до невозможности наскучила, и я исподтишка стала поглядывать на часы.
Ленка это заметила и верно среагировала:
— Ладно, Тань, заболталась я совсем. Ты-то как?
Я в подробности вникать не стала. Да и какие могут быть подробности при обломовском образе жизни?
— Все нормально, — заверила я. — Классно побездельничала. Пожалуй, мне пора, Лен. Наталья, наверное, заждалась. — Я поднялась и вышла в прихожую.
Ленка, опустив с колен мирно дремавшую Маруську, вышла меня проводить.
— От Натальи зайдешь, расскажешь, как договорились?
Я пожала плечами, набрасывая пальто.
Звонок в Натальину дверь. И вслед за нажатием кнопки раздалась электронная мелодия «Калинки». За дверью послышались шаги, плач ребенка. Наталья открыла дверь, держа на руках белокурую малышку. На девчушке были лишь трусики и маечка. Она, видно, только что проснулась, и настроение, естественно, было скверное. Малышка хныкала и терла глаза ручонками.
— Проходите, Таня. Пальто вот сюда, в шкафчик. — Мы прошли с ней в комнату, где царил полумрак.
Квартира Наташи была однокомнатной. Скромная, но довольно милая обстановка. Слева от двери — Юлькин уголок. Там я увидела кроватку с пологом. К стене приделана лесенка, а с потолка свисал канат. То есть о физическом развитии ребенка здесь явно заботились. В углу около кровати восседал серый медведь гигантских размеров, ростом приблизительно в две Юльки. Напротив двери располагалась стенка черного цвета, основным содержимым которой были книги.
В углу на журнальном столике стоял небольшой цветной телевизор «Горизонт», у другой стены — диван, застеленный ковровой накидкой. Кресла в квартире отсутствовали, вероятно, за неимением свободных квадратных метров. И несмотря на явную тесноту, квартирка выглядела очень мило.
Наташа раздвинула полупрозрачные шторы, которые были задернуты во время Юлькиного сна, и указала мне на диван:
— Садитесь, Таня.
Я присела на диван, а Наташа извлекла из шкафа детские вещи и стала одевать Юльку.
— Пожалуйста, подождите минутку, Таня. Сейчас я закончу.
— Ничего, ничего, не торопитесь. У меня сегодня все равно день визитов.
Наташа облачила Юльку в платьице, натянула колготки и опустила девчушку на палас. Затем принесла ей с кухни печенье.
— На, моя сладенькая, пожуй пока.
Юлька занялась печеньем, с любопытством изучая меня. В ее огромных голубых глазах еще стояли слезы.
— Юля — хорошая девочка. — Это была робкая попытка с моей стороны наладить контакт с девочкой. Ничего умнее я придумать не могла: навыка общения с малышами у меня, к сожалению, не было. И первый такой опыт мне явно не удался: девочка громко разревелась.
— Юлька, ну ты чего это хулиганишь? Ну, смотри, какая тетя хорошая. Это тетя Таня. На тебе лялю. Смотри, какая ляля.
— Ляля, — повторила девчушка и улыбнулась. Я улыбнулась тоже и цокнула языком. Девочка расхохоталась.
— Гас, — сообщила мне малышка, ткнув куклу пальцем в глаз.
— Да, это глазик. А где у ляли носик?
Малышка указала местонахождение последнего и, улыбаясь, уставилась на меня.
Пообщавшись со мной еще немного, Юлька наконец-то занялась игрушками. И мы с Наташей получили возможность заговорить о деле.
— Так что за историю вы хотели рассказать мне, Наташа?
Наталья порывисто вздохнула.
— Пожалуй, будет лучше, если я покажу вам бабушкины фотографии и расскажу, какой она была. А уж потом о событиях, которые произошли совсем недавно. И вы сопоставите. Ведь, не имея представления о человеке, труднее предположить, на что он способен.
Рассудительность Натальи мне понравилась, и я одобрительно кивнула.
— Хорошо. Давайте так, если вам удобно.
Наталья поднялась и направилась к стенке. Встав на стул, она достала несколько альбомов. Затем снова села рядом со мной.
Наташа открыла первый альбом и, перелистав несколько страниц, сказала:
— Здесь бабушке восемнадцать лет.
Я взглянула на черно-белое фото. На нем в полупрофиль была изображена белокурая, как Наташа, девушка в маленькой шляпке. Из-под шляпки выглядывала уложенная колбаской коса.
И глаза такие же огромные, как у Наташи и Юльки, обрамленные загнутыми вверх длиннющими ресницами. Девушка мило улыбалась.
— Симпатичная у вас бабушка, Наташа. А вы с Юлькой из родни в родню, обе на нее похожи.
Наташа улыбнулась.
— Да нет, это вы Валерку не видели еще. Юлька — копия его.
Малышка поднялась с паласа и, подойдя к матери, стала тянуть у нее из рук альбом.
— Дай, дай, — лепетала она.
Я вдруг поняла, что такими темпами мы, пожалуй, лишь через месячишко до сути дела доберемся. И меня осенила грандиозная мысль. Ленке все равно делать нечего. Пусть повышает свой профессиональный уровень. И я внесла предложение:
— Наташа, а может быть, Лену попросить с Юляшкой посидеть? А то мы не сможем сосредоточиться.
— Хорошо. Я сейчас попробую.
Наташа поднялась и направилась к двери. Девочка, хныкая, увязалась за матерью.
Я подхватила ее на руки и закружила по комнате:
— Самолетик, самолетик, у-у-у.
Она захохотала. Наташа вернулась с Ленкой, и подруга взяла у меня из рук ребенка.
— Юленька, пойдем к тете в гости. Тетя тебе кису покажет. Пойдем, мы с тобой чай пить будем. Я тебе наку дам.
Малышка радостно заулыбалась.
Наташа накинула Юльке на плечики байковое одеяльце, и Ленка, забрав девчушку, отправилась повышать свой профессиональный уровень.
Я облегченно вздохнула. Конечно, я обожаю детей, но представить себя вот так полностью связанной по рукам и ногам мне трудно. Поэтому я предпочитаю любоваться чужими детьми — и то не слишком долго и в свободное от работы время.
Мы снова уселись с Наташей на диван. Я перевернула страницу альбома, а Наталья продолжила свой рассказ:
— Она у меня закончила вокальное отделение сначала в музучилище, а затем в консерватории. Она солисткой в театре была до аварии.
— Какой аварии?
— Это потом. Я тоже вам расскажу. Сейчас просто хочу, чтобы вы поняли, какой была моя бабушка. Это была интеллигентная женщина в самом лучшем смысле этого слова. И меня любила до безумия. Кроме меня, у нее никого не было. Дедушку я не помню. Он погиб на фронте.
