Продюсер налил себе рюмочку и только собирался выпить, как вдруг в его кабинет постучали. Но он никого не хотел видеть, потому даже не шевельнулся, чтобы открыть дверь. Он медленно выпил ароматный греческий коньячок и закусил лимоном. В двери его кабинета постучали настойчивей, и женский голос крикнул:
— Саша, открой, это я, Татьяна. Ко мне отец приехал!
Бальган нехотя поднялся из кресла, поправил съехавший набок галстук, неторопливо подошел к двери и открыл ее. За спиной певицы стоял ее отец, с которым, конечно же, продюсер был знаком, и не просто знаком, а выбирался из переделки, когда Татьяну пытался убить неизвестный киллер. Если бы не Краб, то и Татьяне, и самому Бальгану пришлось бы очень плохо, поэтому продюсер отступил, пропуская гостей, а потом молча пожал морпеху руку и выдавил с тяжелым вздохом:
— Вот видишь, тут чего… — Он махнул рукой и рухнул обратно в свое кожаное кресло. — Беспредел творится, как в Чикаго…
Бальган налил себе в рюмку еще коньяку до краев, потом поднял глаза на Краба и Татьяну и предложил:
— Алексей Никитович, Таня, составьте компанию, выпейте со мной коньяку, а то напиваюсь тут один, как алкаш конченый.
Краб присел к нему за столик. Вообще-то он спиртным не злоупотреблял, но коньяк у Бальгана был хороший, греческий, из пропитанного южным солнцем винограда, такого в Североморске не купишь, поэтому можно сделать исключение и выпить рюмочку. Татьяна подошла к шкафу, вытащила оттуда еще две коньячные рюмки, тоже присела в кресло и поставила их на стол. Бальган открыл коробку шоколадных конфет и сам наполнил рюмки Татьяны и Краба коньяком.
— Выпьем за встречу, — с горькой миной произнес он, — больше пить не за что, потому что мы сейчас в глубоком дерьме.
Краб ничего ему не ответил на этот водопад пессимизма, опрокинул свою рюмку и закусил конфеткой. Татьяна свою рюмку смаковала — отпила половинку и поставила. Бальган тоже смаковал, но больше по привычке, чем от удовольствия, — похоже, вкуса сейчас он почти не чувствовал. Краб поинтересовался подробностями дела, которое ему по дороге из аэропорта рассказала Татьяна.
— Дело труба, — ответил Бальган, — мною был вложен в этот проект почти миллион долларов. Мы с Татьяной хотели на продаже альбома вернуть эту сумму, а потом начинать ездить с «чесом» по столичным клубам и провинции, чтобы уже для себя заработать на жизнь за счет гастрольного тура. А получилось, что в гастрольный тур нам придется ехать, чтобы только долги отдать. Пираты завалили все прилавки подделкой, теперь даже не имеет смысла печатать официальную версию альбома — ее просто невозможно будет продать…
— А что, нельзя из продажи весь контрафактный материал изъять? — поинтересовался Краб.
— Пробовал я уже это делать, — горько усмехнулся Бальган, — на одном торговом складе мы вместе с УБОПом изъяли наш альбом на дисках и кассетах в количестве около десяти тысяч штук, в другой, в третьей столько же, и все под бульдозер, а тиражи-то миллионные, по всей стране расползлись уже — везде не изымешь. Где столько бульдозеров наберешь, чтобы все диски и кассеты подавить? Да и у УБОПа мы не единственные, у них вон сколько всякого жулья, с которым надо бороться! Кто будет нами заниматься-то? Народ покупает контрафактный альбом, на прилавках он не залеживается — ведь раскручен уже. Эх, нашел бы я этих пиратов, придушил бы собственными руками! Нет, душить бы не стал, а через суд отсудил прибыль, которую мы потеряли! Я же круглые сутки пашу как черт, Татьяна ночами не спала последний год, выжата как лимон, а все сливки с нашей работы «пираты» снимают.
— На Западе люди бы сами не стали покупать альбом, узнав, что он «пиратский», а нашим все равно… — с обидой произнесла Татьяна.
— А если попытаться найти того, кто руководит этим пиратством, найти завод, где все это печатается? — предложил Краб. — Можно же как-то выйти на этих людей?
— Как ты на них выйдешь? — скептически покачал головой Бальган. — Там такая цепочка, длинная и запутанная, что черт ногу сломит. Да и знаю я, что «пиратов» сверху прикрывают, кто-то из высшего руководства милиции и прочих «шишек» с этого свою долю имеет, иначе бы давно уже можно было с «пиратами» покончить одним махом. Нет, бесполезно бороться с ними. В следующий раз просто мне самому оперативнее надо работать, опередить «пиратов» с продажей альбома, не дать им его украсть. А теперь надо думать, как из долгов-то вылезти.
— А я все-таки попробую их найти, — сказал Краб, медленно поднимаясь из кресла.
— Попробуй, — безразлично согласился Бальган.
Краб вышел на станции метро «ВДНХ», прошел между колоннами и остановился в растерянности. Слева, справа высились киоски, в которых торговали всем, чем только пожелаешь, — от шаурмы до сотовых телефонов. Люди сплошным потоком спешили по своим делам, толкали остановившего в растерянности Краба в спину и еще цыкали: мол, стал тут, пень деревенский. Краб даже и сам не понимал, откуда прохожие так безошибочно узнают в нем провинциала, ведь он вроде и оделся в новый, купленный в военторге Североморска специально для этого отпуска костюм, а вот на москвича никак не катил.
— Чувачок, телефон не продаешь? — спросил его жуликоватого вида парень с торчащим в одном ухе наушником, жующий жвачку и мелко подпрыгивающий на месте, словно пританцовывающий.
— Какой я тебе «чувачок», парень? — нахмурился Краб, который привык, что такие вот пацаны к нему иначе, как «товарищ капитан третьего ранга», не обращаются.
Он хотел еще что-то добавить в поучение наглецу, но пританцовывающий парень, растворился в толпе так же быстро, как и материализовался из нее. Краб повернул налево к рядам павильончиков, из которых доносилась ритмичная музыка. На первом же киоске, торгующем аудиопродукцией, он увидел наглую надпись, сделанную от руки фломастером на небольшом листочке бумаги: «Пацаны, все сюда! В продаже новый альбом Татьяны!» Он, хотя и был уже далеко не пацаном, вошел внутрь небольшого помещения, где по стенам стояли ровными рядами диски, а за прилавком лениво скучали два молодых человека, уставившись в экран телевизора, на котором что-то вещал огромный зеленый человек. Когда Краб остановился возле порога, обводя глазами изобилие дисков, то один из продавцов — парень с длинной челкой, свисающей до самого кончика носа, — мельком глянув на Краба, спросил:
— Че интересует — шансон, песни советской эстрады?
Краб, которого продавец с ходу записал в поклонники блатной песни и ВИА, повернулся назад и пальцем безмолвно ткнул в приклеенную на двери бумажку с призывной надписью о новом альбоме Татьяны. Парень с челкой снова взглянул на него, быстро залез в ящик и через секунду кинул на стеклянный прилавок компакт-диск. Именно такой компакт-диск, какой Крабу и показывал Бальган после того, как он вызвался найти центр, откуда идет вся пиратская продукция. Диск выглядел крайне непрезентабельно — размазанная печать на обложке, неудачная фотография Татьяны с какого-то выступления, сделанная неумелым «папарацци», и дизайн самой обложки был выполнен наспех и неграмотно. Всего этого Краб сам, конечно же, не заметил бы — именно так ему описала оформление пиратского альбома его дочь. Краб взял в руки диск и открыл коробку.
— Что, дядя, от современной музыки прешься? — спросил второй продавец, сидящий на стуле за прилавком, — круглый, как хомяк, с хрустом пожирающий чипсы, которые прилипли на его толстых губах. — Сидюк клевый, покупай, обторчишься. Появился только три дня назад!
— Ты на каком языке сейчас говорил? — поинтересовался Краб, разглядывая диск.
— На фуфлогонском, — ответил толстяк, радостно захохотал, и крошки чипсов из его рта полетели, как праздничный фейерверк.
Второй продавец с челкой тоже весело рассмеялся и одобрительно похлопал своего коллегу по плечу, мол, ну ты остришь, как в высшей лиге в КВН. Крабу было не смешно, он перевел взгляд на продавцов, и они, поймав этот взгляд, замолкли.
— А диск-то контрафактный, — сказал Краб, крутя в руках «болванку», — не фирменный.
— А вы фирменного и не найдете, — вежливо сказал продавец с челкой, — фирменный еще не вышел, да и стоить он будет раза в два дороже, так что выгода от покупки налицо.
— Кому-то выгода, может быть, и налицо, — произнес Краб, засовывая пластинку обратно в коробку, — а кому-то и что-то другое, как говорится, на рыло. Татьяне, которая этот альбом записывала, и продюсеру, который его двигал, с этих продаж ведь ни копейки не перепадает. Кто вам вообще этот контрафакт поставляет?
Парни переглянулись, и тот «остряк», что хрустел чипсами, похожий на хомяка, сказал с гадкой ухмылкой:
— А вот это, мужик, не твоего ума дело. Хочешь — бери, а не хочешь — проходи мимо! Ты что, из общества защиты авторских прав, что ли? Так тогда не с нами разговаривай, а с хозяином! Нам до Татьяны и ее продюсера дела нет, не обеднеют.
