— До этого момента в чьей квартире жил ваш супруг и куда ушел жить потом?
— Жил в своей квартире. Точнее, мы вместе жили в его квартире. А ушел он опять же в свою квартиру. У него их две. Сама-то я не местная. Раньше жила в Астахове, — немного сбивчиво начала объяснять она. — Я с ним и познакомилась в своем родном городе. Он к нам в командировку приезжал.
— А кем он работает? — спросила, удивляясь тому, что не сделала этого с самого начала.
— Вениамин Михайлович — заместитель главы администрации Пушкинского района по торговле, — с чувством, как мне показалось, некоторого страха ответила Елизавета Андреевна и снова застучала пальцами по лакированной сумочке. — Вот потому-то я и настаивала бы на полной секретности нашего с вами дела, Танечка.
«О-о!» — подумала я про себя. Так вот, значит, почему мне показалась знакомой эта фамилия. И теперь ясно, откуда у него две квартиры в личном пользовании. Теперь картина семейной жизни Тимофеевских ясно нарисовалась в моем воображении. Большой начальник женился на старой деве, зная, что, используя ее комплексы, относящиеся к сексуальной жизни, безнаказанно сможет гулять «налево». Он понимал, что, находясь на такой должности, обязан вести высокоморальный образ жизни, в качестве примера для всех окружающих. Именно такой образ жизни ему гарантировала Елизавета Андреевна, которая не станет требовать развода, а лишь поплачет над своей горькой судьбой. Кстати, а кем работает она сама?
— А где работаете вы? — спросила я, незаслуженно проигнорировав высокий пост самого Тимофеевского.
— Нигде, — грустно пожала плечами Елизавета Андреевна. — Раньше работала на мукомольном заводе. Бухгалтером. Это там, в Астахове, а как вышла замуж и переехала сюда, стала домохозяйкой. Вы, наверное, все-таки хотите узнать, почему вот такая, вроде внешне и не уродливая, женщина до сорока с лишним лет не побывала замужем и не имела любовников? — поинтересовалась она, решив, наверное, что я только об этом сейчас и думаю.
— Нет, не хочу. Это ваша личная жизнь, которая к делу, как мне кажется, не относится, — успокоила я ее, думая, разумеется, совсем иначе. Просто Елизавета Андреевна вызывала во мне неподдельную жалость. Сидела бы себе на своей «мельнице» да радовалась бы свободной жизни, как я. Я, конечно, не старая, да к тому же и не дева, но свободой своей дорожу. Госпожа Тимофеевская выбрала иной путь. Захотелось ей хлебнуть радостей семейной жизни. Вот и хлебнула. Уж Вениамин-то Михайлович наверняка раза два до нее был женат. — А ваш муж прежде состоял в браке?
— Да. Трижды. Только жизнь ни с одной из прежних жен у него не сложилась. От первого брака осталась дочь. Но я ее ни разу не видела. Он говорил, что ее мать запрещала ей с ним встречаться. Сейчас-то дочка совсем взрослая стала. Года двадцать четыре, наверное. Вениамину Михайловичу ведь уже за пятьдесят. Но они так и не виделись больше ни разу. И живет она в другом городе. Вышла замуж и уехала. О ее свадьбе он узнал от знакомых. Хотел поздравить, но бывшая жена категорически отказала ему во встрече с дочерью. Сказала, что у девушки есть отец, да только не он. Вениамин Михайлович мне сам об этом рассказывал. Плакал даже. Жалко мне его было. Решила, что смогу помочь ему, что буду лучше тех предыдущих. Это я сейчас, Танечка, стала хоть немного разбираться во всем, а тогда… — махнула рукой Елизавета Андреевна, и глаза ее наполнились слезами.
— А может, вам послать его к черту да развестись? Живите себе спокойно, как раньше, — искренне посоветовала я ей, плюнув на риск лишиться тысячи долларов.
Тут Елизавета Андреевна как-то сильно засмущалась, в глазах ее опять вспыхнули искорки страха, и она отрицательно замотала головой, причем так сильно, что маленькая прядка волос выбилась из безукоризненной прически и безжизненно повисла вдоль шеи.
— Легко говорить «живи спокойно». Да разве это жизнь? Нет, Танечка, одиночество не назовешь жизнью. Я ведь и ребеночка хотела родить, а если в таком возрасте это будет невозможно, то хотя бы усыновить кого. Взять из детского дома. Вот потому-то я и хочу сохранить семью. Потому-то и прошу вас об унизительном для меня. В народе говорят: «Седина в бороду, бес в ребро». Вениамин Михайлович как раз в таком возрасте, что… Ну, в общем, не верю я, чтобы у него с этой девицей все было так серьезно. Поэтому буду настаивать на своей просьбе. До конца пойду, и ничто меня не остановит! — горячо воскликнула Елизавета Андреевна.
— Ну, хорошо, дело ваше, — пожала я плечами. — Тогда давайте переходить к деталям. Первое, что меня интересует, — это внешность вашего мужа. Я, конечно, видела его по телевизору, но, честно говоря, не особо запомнила. У вас есть его фотография?
— Да-да, разумеется, — поспешно открыла свой ридикюль Елизавета Андреевна и протянула мне карточку.
Это был лысоватый и полноватый человечек со свинячьими глазками. Наверняка коротышка. Можно сказать, что он уже родился большим начальником и потому всю жизнь стремился выглядеть именно так, а не иначе. Он был запечатлен сидящим за столом. Видимо, на своем рабочем месте.
— А какой у него рост? — спросила я, чтобы подтвердить свою догадку.
— Примерно сто шестьдесят, — последовал ожидаемый мною ответ.
— Так, теперь назовите адрес его второй квартиры.
— Улица Рахова, дом сороковой, квартира двенадцатая. Это на втором этаже. Окна выходят во двор. У меня есть ключи от этой квартиры, ключи по случаю имеются, если нужно, я дам вам их, — вдруг неожиданно по-деловому заговорила госпожа Тимофеевская, и я подумала, что она не такая уж и дура.
— Да, было бы неплохо. Ключи в таком деле не помешают, — обрадовалась я тому, что клиентка, сама того не зная, разом упростила мою задачу. Ведь чтобы заснять на пленку интимную жизнь граждан в их собственных квартирах, приходится выкидывать такие номера, что порой рискуешь оказаться под следствием. Сама-то я с подобным не сталкивалась. Другое дело, когда это происходило где-нибудь на природе или в машине, пусть даже на даче или турбазе, но в квартире… Да еще объект наблюдения — высокопоставленный чиновник! — Они у вас с собой?
— Да, — кивнула Елизавета Андреевна, вновь порылась в сумочке и выдала мне связку ключей. — Вот этот — желтый — от общей двери, а эти два от квартиры. Длинный — от нижнего замка, а короткий — от верхнего.
В этот момент я подумала, что заказанная мне работа может стоить не более двухсот баксов. Надо же, как мне везет сегодня! Дело, конечно, грязное, противное, это бесспорно, но не такое уж сложное, черт возьми!
— А где вы видели Вениамина Михайловича с той юной особой? — спросила я, чтобы еще больше облегчить свою задачу. — Он приводил ее когда-нибудь в ту квартиру?
— Именно туда и приводит. Поэтому я и даю вам ключи от нее. Стыдно, конечно, признаться, но я и сама пыталась следить за ним. Работу он заканчивает около восьми вечера… Вот я его с этого времени и поджидала там постоянно. Ох, до чего же все это омерзительно! Если бы вы знали, Танечка, как я себя ненавижу за это, но и сделать ничего не могу! Никогда не думала, что на старости лет окажусь в таком положении. С тех пор, как муж ушел из дома, это примерно месяц назад, все мои кошмары и начались. Вы уж не осуждайте меня строго.
— Да вовсе я вас не осуждаю. Каждый волен поступать так, как ему нравится, — отмахнулась я, в душе все-таки придерживаясь другого мнения. — Вы мне лучше скажите, если уж сами следили за ним, как часто он с ней видится и в какие дни его реальнее застать с нею?
— Видится, по моим подсчетам, раза два в неделю. А вот дни… Это когда как. Но всегда вечером, после работы. В выходные ни разу этого не было.
— Так вы что же, столько раз караулили возле того дома? — не выдержала я.
— Именно, — грустно отозвалась Елизавета Андреевна и склонила голову. — Вчера опять видела его с нею. Он ее на своей машине подвез, как всегда к подъезду, а через час вывел, увез куда-то, а сам потом вернулся и уже больше никуда не выходил. Свет погасил. Спать, значит, лег. А я себе и смекаю, раз она у него ночевать никогда не остается, значит, она либо замужем, либо ничего серьезного он к ней не испытывает. Вот поэтому мне и интересно посмотреть на все своими глазами. А может, у них и вообще ничего нет?
Я подумала, что при ее-то терпении ей самой можно было бы открывать детективное агентство, а вслух сказала:
— Ну ладно, теперь за дело возьмусь я. Не обещаю, что у меня на это уйдет месяц, думаю, дня через три вы получите то, что вам нужно. Правда, это зависит не от меня, а, как вы понимаете, от необузданных желаний Вениамина Михайловича.
— Да, конечно. Я понимаю. Только, Танечка! Я вас еще раз хочу попросить, чтобы это никуда ни под каким видом не просочилось.
— Это уже лишнее, Елизавета Андреевна, — решительно взмахнула я рукой. — Оставляйте мне ваш телефон, идите спокойно домой и ждите моего звонка.
