Самолет улетал ночью. В аэропорт Гуков приехал рано – ему не хотелось допоздна задерживать водителя служебной машины. Андрей Иванович часа два сидел с книгой в удобном кресле зала ожидания среди улетающих в разные концы страны отпускников – их можно было узнать по ящикам и сеткам с фруктами, – скучающих командированных с портфелями, многоголосого гомона пассажиров, равнодушных объявлений о начале посадки и регистрации билетов и рыкающих раскатов выруливающих на старт лайнеров.
Книга в руках Андрея Ивановича была интересной, сборник детективов Жоржа Сименона. Писатель этот нравился Гукову тем, что не увлекался исключительно разгадкой преступления, как это делала, например, Агата Кристи, большая мастерица сплетать замысловатое детективное кружево. Сименона больше интересовало не как было совершено преступление, а почему оно совершилось, какие силы заставили человека нарушить законы, каковы психологические предпосылки преступления. Последнее всегда занимало Андрея Ивановича. Он постоянно следил за работами юристов-теоретиков в этой области, были у Гукова и свои соображения на этот счет, но дальше выступлений на занятиях в системе профессиональной переподготовки, на курсах и совещаниях он не пошел – времени не хватало. На его работе совмещать практику с серьезными научными исследованиями трудно.
Объявили регистрацию билетов на Рубежанск. Гуков спрягал Симеяона в объемистый портфель, с которым ездил в командировки, и не торопясь, чтоб не томиться в очереди, пошел к стойке с весами для багажа. В самолет посадили всех быстро, без случающихся порой досадных аэрофлотовских неожиданностей. Место у Андрея Ивановича было у окна, но вид ночной Москвы его не волновал. Он вдоволь на этот вид насмотрелся, прилетая и улетая по своим особо важным делам, которыми занимался уже много лет, и Гуков вернулся к Сименону – спать в самолете он мог, лишь изрядно утомившись.
Его сосед, молчаливый мужчина неопределенного возраста, скользнул глазами по обложке и с интересом глянул на Гукова.
– Сумели достать? – спросил он. – Я вот не смог… Одна надежда на друзей в рубежанском книготорге.
– Вы из Рубежанска? – спросил Гуков. Он никогда не избегал дорожных знакомств. Порою такой вот попутчик может дать тебе довольно приличную информацию для первоначальной ориентировки в незнакомом городе.
– Да, – ответил сосед, – из Рубежанска. Две недели уж не был… Спешу домой.
Гуков ждал, что попутчик разговорится, но тот откинул вдруг спинку кресла, зашаркал ногами, устраивая их поудобнее, повернул голову набок и закрыл глаза.
Андрей Иванович улыбнулся и развернул книгу.
Читал он еще час с небольшим, потом попытался улечься в кресле, беспокойно дремал, порой забывался, и возвращение к действительности сопровождалось неприятным, тягостным чувством.
Самолет начал снижаться, и Гуков снова включился в размеренный, неброский образ жизни комиссара Мегрэ.
Сосед спал и после того, как перестали реветь турбины. Андрею Ивановичу пришлось даже тронуть его за плечо, и тогда тот принялся снимать с полки пакеты и авоську с апельсинами.
Выходил Андрей Иванович одним из первых. О вещах ему тревожиться необходимости не было, да и ни о чем другом, кроме, разумеется, самого дела, беспокоиться не приходилось – ведь у трапа его ждал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, начальник рубежанского горотдела КГБ, давний сослуживец Гукова, Вадим Николаевич Королев.
– Ты разве не знаком с обстоятельствами этого «несчастного случая»? Я отослал подробное изложение сути дела Щербакову.
– Читал я «подробное изложение сути дела», читал, Вадим… Но ты ведь сам знаешь, что бумага – это одно, а живой человек – другое, даже если разговор идет об одном и том же. Так что ты уж, будь добр, расскажи мне обо всем по порядку.
Королев, встретив Андрея Ивановича в аэропорту, тотчас отвез его в гостиницу, отказавшись отвечать на какие-либо вопросы, пока тот не отдохнет с дороги. Гуков не спорил. Он понимал, что уставшей после самолета головой много не насоображаешь. Но в десять часов по местному времени он был уже на ногах и звонил Королеву о своей готовности приступить к делу. Вадим Николаевич предложил встретиться в номере у Гукова, и сейчас они сидели за столом, открыв одну из бутылок холодного пива, принесенного Королевым. День обещал быть жарким.
– Понимаешь, – начал рассказывать начальник горотдела, – поначалу никому и в голову не приходило, что здесь тонко организованное убийство. Рядовой несчастный случай. Утонула молодая женщина, красивая – пожалуй, первая красавица Рубежанска, – жалко, конечно, но что делать! Летом на воде бывает такое, хотя и спасатели дежурят.
– Как все это происходило? – спросил Гуков. – Были крики о помощи, попытки спасти, свидетели случившегося?.. Словом, как можно подробнее, Вадим.
Королев помрачнел, насупился, хмыкнул.
– Подробности, – повторил он ворчливо, – подробности… Я и сам бы хотел получить их, Андрей. Не было никаких криков о помощи, никто не бросался спасать Ирину Вагай. А свидетели… Свидетель был только один. Парень со спасательной станции, некий Тимофей Старцев, рубежанский, так сказать, олимпиец, мастер спорта по гребле. С его помощью и обнаружили труп Вагай.
– Безнадежный труп?
– Пытались делать искусственное дыхание по разным системам на берегу, но безрезультатно. А Старцев дал на допросе такое объяснение: «Объезжал я границу безопасной зоны и увидел человека, плывущего к середине озера. Ну, конечно, погреб за нарушителем, чтоб вернуть его в зону. Когда оставалось метров пятьдесят – на глаз прикинул, – повернулся к пловцу и увидел, что впереди никого нет. Бросил весла, стал смотреть вокруг – может быть, нырнул пловец… Подождал минуты две, никто не показался на поверхности. Усомнился было: не почудилось ли? Потом погреб к берегу, поднял на спасательной станции тревогу, а место обозначил: выбросил из лодки спасательный круг…»
– Таинственная история, – заметил Андрей Иванович.
– Тайн здесь хоть отбавляй, – махнул рукою Королев. – Надо отдать должное спасателям: работать они умеют. Двое ребят в аквалангах примчались на указанное Старцевым место в моторке и в считанные минуты на дне озера – глубина там не более четырех метров – нашли Ирину Вагай, точнее, труп этой женщины.
– Старцев умеет работать с аквалангом?
– Умеет. Но аппарат ему не доверили. По словам начальника спасательной станции, уж очень он был взволнован, потрясен случившимся. А когда выяснилось, что утопленница – Ирина Вагай, Старцев едва в обморок не упал, дурно ему стало. Ведь они были близко знакомы. Тимофей Старцев считался одним из поклонников Вагай, был, как говорили раньше, ее ухажером.
– Ты сказал, «одним из поклонников». Их было достаточно?
– Более чем достаточно. Правда, по нашим сведениям, вряд ли кто из них мог похвастаться реальным успехом. Вагай умела держать мужчин на расстоянии.
– Но мы отклонились, – заметил Гуков.
– Да, – сказал Вадим Николаевич. – Так вот. Доставили утопленницу на берег, вызвали «скорую», а до приезда пытались что-либо сделать сами. Тщетно. Врач «скорой помощи» определил наступление смерти от удушья, судебно-медицинский эксперт подтвердил заключение после обязательного вскрытия. Дело бы так и прошло, да повернул все другой случай. Дай мне свою московскую сигарету, Андрей.
– Бросил я, – виновато улыбнулся Гуков и развел руками.
– Ладно, – сказал Королев. – А я вот слабак. – Он достал пачку сигарет «Дорожные» и закурил. – Родителей у Вагай не оказалось, – продолжал рассказ Королев. – Воспитывалась она у тетки, проживающей в городе Лида, в Белоруссии. Тетку известили о случившемся телеграммой, а пока суд да дело, вскрыли квартиру погибшей, чтобы в последний путь было во что обрядить, да и вещички ее следовало описать на всякий случай, до передачи родственнице. Тогда-то все и началось. Работник милиции обнаружил конверт с подписанным нашим адресом. Это насторожило. Стали разбирать бумаги на столе. Ничего стоящего не нашли. Догадались заглянуть в ведро для мусора и там разыскали три смятых листка. Все три были началом заявления опять-таки к нам. Но дальше слов: «Я хочу сообщить…» – заявительница не пошла. Не решилась Ирина Вагай писать дальше. Тут уж осмотр превратился в тщательный обыск, который дал главное: копии секретной документации из закрытой лаборатории комбината «Рубежанскникель».
– Режиссер интересуется проблемами производства никеля, – заметил Гуков. – Странное любопытство. Прямо скажем, странное…
– Гм, – сказал Вадим Николаевич, – более чем странное. Такие странности бьют по шее твоего покорного слугу в первую очередь. Словом, приняли мы этот «несчастный случай» к производству. Повторная судебно-медицинская экспертиза заявила, что Ирину Вагай утопили.
