Это знаю не только я, но и мои клиенты. Вы не найдете моего объявления с предложением услуг ни в газете «Тарасовский вестник», ни в Интернете. Мои клиенты — люди состоятельные. Они бережно передают меня «из рук в руки». Последние несколько лет я работаю практически по рекомендации. Когда возникает потребность в услугах телохранителя, клиенты сообщают друг другу мои координаты с наилучшими отзывами. Точно так же они находят себе домработниц и нянь, но я не в обиде. Высокие гонорары позволяют мне жить так, как я люблю, — проводить отпуск вдали от Родины, баловать свою престарелую тетушку Милу всякими деликатесами, путевками в лучшие санатории (тетя — безнадежный патриот и предпочитает курорты Краснодарского края), а себя — хорошим тренажерным залом, дорогущим спецснаряжением для работы и клубникой в январе. Свой досуг я посвящаю хобби, а оно у меня одно. Я люблю кинематограф и посвящаю два вечера в неделю просмотру фильмов. Я всеядна — люблю классический Голливуд и артхаус, не брезгую американскими блокбастерами и порой поддерживаю отечественного производителя — когда попадается что-то стоящее, конечно.
Телефонный звонок оторвал меня от просмотра шедевра с Бестером Китоном. Фильм был немым, но музыка играла довольно громко, так что я не сразу расслышала заливистую трель мобильника.
Не вставая с дивана, я протянула руку и поймала вибрирующую игрушку — еще минута, и телефон свалился бы на пол.
— Охотникова, — сказала я. Не люблю, когда меня отрывают от любимого занятия, и еще больше не люблю тратить время на бесполезные «алло», «вас слушают, говорите» и тому подобное.
— Охотникова Евгения Максимовна? — уточнил холодный мужской голос. — Родились в городе Владивостоке в тысяча девятьсот…
— Стоп, — сказала я, — возраст дамы — ее маленькая тайна. Давайте к делу. Вы юрист?
В трубке установилась напряженная тишина. Бестер Китон на экране повис на краю небоскреба. Эх, без дублера работает актер! Вот раньше было кино — все без дураков! А сейчас? Нарисуют на компьютере целый мир синекожих хвостатых людей, и рады! Впрочем, «Аватар» я тоже люблю…
— Как вы узнали? — осведомился мой невидимый собеседник.
— Только полицейские и нотариусы называют год рождения человека. Вы к какой категории относитесь?
— Я нотариус.
Я поставила свой домашний кинотеатр на паузу. Разговор предстоял серьезный, не годится вести его под киношку и с попкорном за щекой.
— Слушаю вас очень внимательно, — сказала я и села прямо.
— Меня зовут Иосиф Леонидович Сташевич. Я приглашаю вас на оглашение завещания покойного Иннокентия Васильевича Серебрякова, которое состоится в моей конторе по адресу улица Волжская, дом пять, завтра, двадцать пятого февраля, в четырнадцать часов.
— Серебряк откинулся?! — изумилась я. Иннокентий Васильевич был известной личностью, и я была наслышана о нем, как и все в нашем городе. Пересекалась с ним и лично, но всего пару раз. Несмотря на почтенный возраст, старый бандит производил впечатление человека, который переживет всех своих врагов. И тут вдруг помер?!
— А вы не знали? — удивился нотариус. — Это громкое дело, в Тарасове, вероятно, нет ни единого человека, кто не знал бы об этом.
— Меня не было в городе, — ответила я.
Предыдущие десять дней я провела на острове Хоккайдо в компании одного приятного молодого человека. И как раз сегодня, глядя на кувыркающегося Бестера Китона, подумывала о продолжении отношений. Молодой человек чем-то походил на знаменитого комика — грустными глазами, быть может? За десять дней, что мы провели вместе, он ни разу не дал мне повода пожалеть об этом.
— Иннокентий Васильевич Серебряков скончался восемнадатого февраля и похоронен на Центральном кладбище.
«Да, в окружении себе подобных!» — подумала я и тут же прикусила язык. Какая ты все-таки циничная, Охотникова! Человек, может, мирно помер от старости. Земля ему пухом.
— А при чем тут я?
— Дело в том, что вы упомянуты в завещании покойного.
— Что?!
Я едва не свалилась с дивана. Когда я последний раз видела Серебрякова, он стоял на мосту через Волгу, а с моста свисало тело моего клиента — еще живое и дрыгающееся, но спеленутое, точно мумия. Двое крепких ребят держали моего клиента за ноги, и мне понадобилось сорок пять минут и весь опыт ведения переговоров, чтобы Серебряк приказал вернуть несчастного в нормальное положение. Я убедила старого бандита не повторять ошибок Стеньки Разина и не топить в Волге того, о ком он вскоре пожалеет. На прощание Серебряк сказал мне: «Ну, ты ушлая баба!» Очевидно, это был комплимент. В тот момент я этого не оценила — торопилась поскорее увезти клиента в безопасное место. Очевидно, Иннокентий меня все же запомнил. Вон, даже в завещании упомянул. Вот было бы здорово, если бы Серебряк оставил мне в наследство ледовый дворец! Я бы выгнала оттуда продавцов поддельных шуб и самоварного золота и открыла бы детскую спортивную секцию! А что? Тоже хорошее дело… хотя нет, от старого бандита я даже скрепки не возьму. Потому что на этой самой скрепке чья-то кровь.
Так что я всего разок вздохнула, прощаясь с мечтой о жизни состоятельной дамы, и решительно сказала:
— Иосиф Леонидович, мне ничего не нужно. Я отказываюсь от своей доли наследства в пользу родных и близких покойного. Так им и передайте.
Нотариус молчал что-то уж очень долго, и я осведомилась:
— У него ведь есть родные и близкие?
— О да! — Нотариус откликнулся с таким энтузиазмом, что я сразу поняла — родных и близких у покойного миллионера очень много. И завещание — не такая уж простая и однозначная вещь, как может показаться.
Ну что ж, это проблемы нотариуса, а вовсе не мои.
— До свидания, Иосиф Леонидович, — попрощалась я вежливо. — Рада была с вами познакомиться.
— Подождите! — переполошился нотариус. — Но ведь вы придете на оглашение завещания завтра, в четырнадцать ноль-ноль?!
— Зачем? Мне ничего не нужно, я же сказала.
— Но покойному кое-что нужно от вас, уважаемая госпожа Охотникова!
— Простите? — Мне показалось, что я ослышалась.
— Понимаете, — мялся нотариус, — покойный завещал вам не деньги и не имущество. Скажем так, он завещал вам работу.
— Что завещал?! Работу? Ну, знаете! Ни разу в жизни не работала на покойника!
Нотариус вежливо переждал мой приступ истерического смеха, потом уточнил:
— Так я жду вас завтра у себя в конторе?
— Ждите, — сказала я и повесила трубку. Да, из чистого любопытства стоит поехать туда и узнать, что же имел в виду нотариус…
На следующий день без четверти два я заглушила мотор своего «Фольксвагена» напротив конторы уважаемого Иосифа Леонидовича Сташевича. Нотариус занимал первый этаж старинного особнячка в самой лакомой части города, из чего я сделала вывод — Иосиф Леонидович обслуживает не абы кого, а привилегированную часть общества. Без пяти два я вошла в контору. Почтенная секретарша проводила меня в кабинет нотариуса, где и должно было состояться оглашение завещания.
В кабинете стоял гул голосов — как в театре перед началом представления. До того, как прозвенит третий звонок. Иосиф Леонидович — солидный мужчина в темном костюме и стильных очках — восседал во главе длинного стола и вид имел несколько растерянный. В кабинете — весьма немаленьком — было много людей, которые, очевидно, и являлись родными и близкими покойного.
— Попрошу тишины! — воззвал нотариус, стараясь перекричать публику. Собравшиеся немедленно замолчали и повернулись к Сташевичу. Завещание — вот что привело сюда всех этих людей, и теперь наступал ответственный момент. Некоторые в нетерпении даже поднялись со стульев и так и остались стоять.
Я немедленно воспользовалась этим и заняла освободившееся место. По опыту знаю — дело предстояло долгое и нудное. Так что я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Сидевшая рядом со мной немолодая пышная блондинка в блестящей кофточке и юбке годе вцепилась в руку мужа — по виду отставного военного.
— Светик, не волнуйся так! Тебе вредно! — попытался приободрить блондинку муж. Но та не отрывала горящих глаз от нотариуса, и весь мир перестал для нее существовать. Я обратила внимание на гигантские сапфировые серьги — очень много золота и очень много сапфиров. Они оттягивали мочки ушей женщины так, что вполне заурядная дама походила на загадочные статуи острова Пасхи.
Нотариус встал, откашлялся и начал читать. В кабинете стояла жадная тишина, и каждое слово падало в уши собравшихся, как зернышко в клюв голодного птенца.
— В соответствии с законодательством Российской Федерации… — читал Сташевич.
Я его не слушала, а изучала лица родных и близких. Н-да, публика подобралась самая разношерстная. Вот эта юная фея с длинными платиновыми волосами, в коротеньком платье и с силиконом под кофточкой — это, простите, кто? Дочка? Внучка покойного?
