Банч закончила за него:
— То люди способны сделать это в первом попавшемся месте. И всё же я не вижу необходимости ехать для этого в такую даль. Ведь он никого здесь не знал, не так ли?
— Во всяком случае, нам пока не удалось установить, есть ли у него здесь знакомые, — сказал сержант. Он виновато кашлянул и произнёс, вставая: — Может случиться, что мистер и миссис Экклс приедут сюда и зайдут к вам, мадам, если вы не против, конечно.
— Разумеется, я не против, — ответила Банч. — Это совершенно естественно. Хотелось бы, конечно, знать побольше, ведь мне почти нечего им сообщить.
— Ну, я пошёл, — сказал сержант.
— Одно меня радует, — заключила Банч. — Я благодарю Бога за то, что это не было убийством.
К воротам у дома священника подъехала машина. Поглядев на неё, сержант заметил:
— Похоже на то, что это приехали мистер и миссис Экклс, мадам, чтобы поговорить с вами.
Банч вся напряглась в ожидании тяжкого, как она предвидела, испытания.
— Но ведь, если понадобится, — успокоила она себя, — я смогу позвать на помощь Джулиана. Никто лучше священника не может утешить людей, понёсших такую утрату.
Банч трудно было бы сказать, какими, собственно говоря, ей рисовались мистер и миссис Экклс, но, здороваясь с ними, она не могла подавить в себе чувства удивления. Мистер Экклс отличался внушительными размерами и красным лицом. В обычных обстоятельствах он был, вероятно, шутливым и жизнерадостным человеком. Что касается миссис Экклс, то в её облике было что-то неуловимо вульгарное. Рот у неё был маленький, недобрый, с поджатыми губами, голос тонкий и пронзительный.
— Вы можете себе представить, миссис Хармон, — сказала она, — каким это было страшным ударом.
— О да, я понимаю, — ответила Банч. — Садитесь, пожалуйста. Могу я вам предложить?.. Для чая сейчас, кажется, рановато…
Мистер Экклс сделал отрицательный жест своей пухлой рукой.
— Нет, нет, благодарим вас, ничего не нужно, — сказал он. — Вы очень добры. Мы просто хотели… как бы это сказать… спросить, что говорил бедный Уильям и всё такое, вы понимаете:
— Он долго путешествовал, — пояснила миссис Экклс, — боюсь, что у него были какие-то тяжёлые переживания. С тех пор, как он вернулся домой, он все такой тихий и подавленный; говорил, что в этом мире невозможно жить, что впереди его ничего не ждёт. Бедный Билл, он всегда легко впадал в уныние.
Банч молча смотрела на обоих.
— Он унёс револьвер моего мужа, — продолжала миссис Экклс, — а мы и не подозревали об этом. Потом, оказывается, он приехал сюда на автобусе. Не хотел, значит, сделать это в нашем доме. По-моему, это благородно с его стороны.
— Бедный парень, — вздохнул мистер Экклс. — Никогда нельзя никого осуждать.
После короткой паузы мистер Экклс спросил:
— Оставил он какую-нибудь записку? Последнее «прости» или что-нибудь в этом роде?
Его блестящие, свиноподобные глазки внимательно следили за Банч. Миссис Экклс тоже наклонилась вперёд, с видимым нетерпением ожидая ответа.
— Нет, — тихо произнесла Банч, — умирая, он пришёл в церковь, в святое убежище, как он сказал.
Миссис Экклс изумленно переспросила:
— В святое убежище? Я не совсем понимаю…
Мистер Экклс нетерпеливо перебил её:
— В святилище, моя дорогая, в святилище. Вот что имеет в виду жена его преподобия. Ведь самоубийство считается грехом. Он, должно быть, хотел попросить прощение за свою вину.
— Перед самой смертью, — добавила Банч, — он попытался что-то сказать. Он только начал: «Прошу вас…», но больше ничего не успел вымолвить.
Миссис Экклс поднесла платок к глазам и шмыгнула носом.
— Боже мой! — простонала она. — Как это тяжело.
— Ну, ну, возьми себя в руки, Пам, — сказал её муж. — Не расстраивайся так. Ничего не поделаешь. Бедный Билли. Во всяком случае, теперь он успокоился. Мы вам очень благодарны, миссис Хармон. Надеюсь, мы вас не оторвали от дела. Мы ведь понимаем, что у жены священника много обязанностей.
Они пожали ей руку на прощание. Потом Экклс неожиданно обернулся и спросил:
— Ах, вот ещё что: его пальто, вероятно, осталось у вас?
Банч нахмурилась:
— Его пальто?
Миссис Экклс объяснила:
— Мы хотели бы забрать все его вещи, знаете ли. На память.
— У него в карманах были часы, бумажник и железнодорожный билет, — сказала Банч. — Я все отдала сержанту Хэйсу.
— Тогда всё в порядке, — сказал мистер Экклс. — Я полагаю, он нам передаст эти вещи. Его документы, должно быть, в бумажнике.
— В бумажнике была только банкнота в один фунт, — сказала Банч. — Больше ничего.
— И писем не было? Ничего такого?
Банч покачала головой.
— Ну что ж, ещё раз спасибо, миссис Хармон. А пальто, которое было на нём, оно тоже, вероятно, у сержанта?
Банч нахмурила брови, видимо, напрягая память.
— Нет, — сказала она. — Кажется… Дайте-ка припомнить. Я помогла доктору снять с него пальто, чтобы ему было удобнее осмотреть рану. — Она обвела комнату рассеянным взглядом. — Должно быть, я отнесла его наверх вместе с тазом и полотенцами.
— Если вы не возражаете, миссис Хармон… Мы хотели бы взять его пальто, последнюю вещь, которую он носил. Моя жена очень сентиментальна, для неё это важно.
— Ну конечно, — сказала Банч. — Если хотите, я сначала отошлю его в чистку. Оно… оно в пятнах.
— О нет, нет, нет, это не имеет никакого значения!
Банч снова задумалась.
— Куда же я его положила?.. Извините, я на минуту.
Она поднялась наверх; прошла не одна, а несколько минут, прежде чем она вернулась, запыхавшись.
— Простите меня, пожалуйста, это, должно быть, моя приходящая служанка положила его с другими вещами, приготовленными для чистки, и мне пришлось долго искать. Вот оно. Я заверну его в бумагу.
Не обращая внимания на их возражения, она упаковала пальто. Супруги Экклс, рассыпаясь в благодарности, попрощались и, наконец, ушли.
Банч медленно вернулась назад и через холл прошла в кабинет мужа. Его преподобие Джулиан Хармон поднял на неё глаза, и лицо его выразило облегчение. Он сочинял очередную проповедь и опасался, что интерес к политическим отношениям между Иудеей и Персией в эпоху царствования Кира завёл его слишком далеко.
— Да, дорогая? — сказал он с надеждой в голосе.
— Джулиан, — спросила Банч, — как ты думаешь, почему этот человек сказал «святое убежище»?
Джулиан Хармон, благодарный представившемуся случаю, отложил свою проповедь в сторону.
— Ну вот, — начал он, — в римских и греческих храмах было помещение cella, в котором стояло изваяние какого-нибудь божества. Туда приходили люди, хотевшие спастись от преследования. Латинское слово ага — алтарь — имеет также значение защиты, покровительства. В 399 году нашей эры, — продолжал он, войдя во вкус, — право на убежище было окончательно и определённо признано в христианских церквях. В Англии самое раннее упоминание права на убежище мы находим в Кодексе законов, изданном Этельбертом в 600 году…
Он объяснял ещё некоторое время, но, как это уже часто случалось, был приведён в замешательство реакцией жены на свои учёные высказывания.
Нагнувшись, она поцеловала его в кончик носа. Его преподобие почувствовал себя собакой, угодившей хозяйке ловким исполнением особо сложного трюка.
— Приходили супруги Экклс, — сообщила Банч. Священник наморщил лоб:
— Экклс? Я что-то не припоминаю…
— Ты их не знаешь. Это сестра человека, которого я нашла в церкви, и её муж.
— Надо было позвать меня, милая.
— В этом не было необходимости, — сказала Банч, — они не нуждались в утешении. Вот что я хочу у тебя спросить, Джулиан. Если завтра я оставлю тебе еду в духовке, ты сможешь без меня обойтись? Я думаю съездить в Лондон на распродажу.
— На распродажу? Что ты имеешь в виду?
— Видишь ли, милый, в магазине Берроуз и Портман организована распродажа белья, ну, знаешь, простыней, скатертей, полотенец. Ума не приложу, что мы делаем с нашими посудными полотенцами, но они страшно быстро изнашиваются. Кроме того, — добавила она задумчиво, — мне хочется повидать тетю Джейн.
* * *
Славная старая дама, мисс Джейн Марпл, о которой говорила Банч, наслаждалась в настоящее время прелестями столичной жизни, удобно расположившись для двухнедельного пребывания в лондонской квартире своего племянника.
— Как это любезно со стороны милого Реймонда, — заметила она. — Он улетел с Джоан на две недели в Америку, и они настояли, чтобы я пожила в это время у них. А теперь, дорогая Банч, расскажи мне, что тебя беспокоит.
Банч была любимой крестницей мисс Марпл. Старая дама с удовольствием оглядывала свою любимицу, а та, небрежно сдвинув на затылок свою лучшую шляпу, приступила к рассказу о вчерашних событиях.
