Таня поинтересовалась, есть ли Преображенка.
– Преображенки нет, как ни странно, – ответил начальник смены, – есть Фрунзенская. Она – на одной с ней линии.
– На одной?
Взглянув на схему метро, приклеенную к стене, Таня приуныла.
– Да, на одной. Но очень уж далеко! А сколько заказов туда?
– Один.
– От метро – на транспорте?
– Нет, пешком. И довольно близко. Вторая Фрунзенская, дом девять, квартира тридцать один. Кстати, постоянный клиент!
– Я у него был, – припомнил один из ребят, – смешной старикан. Всегда даёт сотню сверху и предлагает чаю попить. Но он – сумасшедший.
– Как сумасшедший? – с упавшим сердцем вскрикнула Таня. Взяв бланк, она прочитала: «Крупнов Владимир Евгеньевич. Адрес: Вторая Фрунзенская, дом девять, квартира тридцать один. Заказ: Но-Шпа – две упаковки, Аугментин – одна упаковка, Линекс Форте – две упаковки. Сумма заказа – шестьсот четыре рубля двадцать три копейки. Примечание: не забыть взять рецепт на Аугментин»
Танечка растерянно опустила лист. Курьеры толпились вокруг стола и перебирали бланки заказов, споря, кто что возьмёт. Раздражённый чем-то Юрий Георгиевич интеллигентно ругался с кем-то по телефону. Студент, который был у Крупнова, ответил на удивлённый взгляд Тани:
– Ну, когда пьёшь с ним чай, он напрочь мозги выносит. Рассказывает про Дятлова.
– Про кого?
– Ты чего, не знаешь? Тоже мне, журналистка! Короче, лет пятьдесят назад, или даже раньше, девять студентов зимой отправились на Урал. Фамилия старшего была Дятлов. Они разбили палатку где-то в Тайге, на гребне горы, и ночью что-то случилось. Короче, их всех нашли в разных сторонах от палатки.
– Мёртвых?
– Да, мягко говоря. Они выглядели так, будто их слоны топтали ногами!
– У одного половина носа была отрезана, – вдруг вступила в разговор девушка, уже выбравшая заказы, в то время как остальные всё продолжали шуметь и ссориться из-за них. Танечка уставилась на неё.
– Ты тоже была у этого деда?
– Да, пару раз. Он меня запарил этой страшилкой! Всё говорил, что скоро, мол, докопается до разгадки. А мне во всей этой хренотени неясно только одно: Почему они выбрались из палатки не через дверь – ну, не через выход, а боковину разрезали? Это странно.
– А остальное всё тебе ясно? – с иронией поинтересовался первый рассказчик, не торопившийся брать заказы, – ну, просвети нас, как было дело!
– Да очень просто. Что-то их напугало… а, кстати, что-то их могло напугать со стороны выхода, потому они и разрезали боковину! Короче, что-то их напугало, они поэтому вылезли из палатки и побежали в разные стороны, а в тайге сразу заблудились, замёрзли, и их погрызли дикие звери.
Таню это объяснение отнюдь не удовлетворило, как и студента. Она задумалась. Вот тут Лыткин и произнёс, подходя к окошку аптеки с десятком бланков:
– Перевал Дятлова? Да я знаю, что там произошло.
– А ну, пошёл в задницу! – устремилась наперерез ему Таня, – тебе ведь ясно сказали, что я без очереди беру!
– Лыткин, отойди от окошка! – прикрикнул Юрий Георгиевич. С ним Лыткин спорить не смел. Пока Галина Дмитриевна собирала заказ на Фрунзенскую, он с серьёзным лицом отряхивал чистое пальто Тани сзади, чуть-чуть пониже спины. Таня отбивалась, хлопая его кожаными перчатками по дублёнке. Всем было весело наблюдать за ними.
– Лёха, зарежет! – предупредил один из студентов, изобразив на последнем слове горский акцент, – как барана! Она ведь с чеченкой водится. А у той разговор короткий: кинжалом – чик, кишки – вон!
– Но она сама-то ведь не чеченка, – Возразил Лыткин, – да и кинжала нет, я пощупал.
Заказ, тем временем, был готов. Схватив его, Таня всем пожелала всего хорошего и поторопилась выйти на улицу. Ветер крепко обжёг ей щёки. Пришлось поднять воротник. Небо зеленело к морозу. Сияли редкие звёздочки. Миновав контрольно-пропускной пункт, Танечка услышала, как один охранник спросил другого:
– Вдул бы еврейке?
Другой ответил:
– Ей вдунешь! Самому вдунут. Она ведь с "Лиха Москвы"!
У Тани был выбор: либо направиться к перекрёстку, чтоб там дождаться автобуса и проехать две остановки до метро "Волжская", либо пробежаться дворами, срезая путь. Она предпочла второй вариант.
Безлюдно, темно было во дворах, и ветер выл по-звериному. Но спокойно шла Танечка, потому что Лыткин ошибся: нож у неё в кармане лежал – складной, но немаленький. Без него ей было бы страшно входить в чужие подъезды и, уж тем более, в лифты с малоприятными мужиками. Ведь иногда вторично ждать лифта времени не было. Как-то Танечка показала нож Гюльчихре – единственной девушке из курьерской, с которой она сошлась более или менее коротко.
– Нож тебя не спасёт, – заверила Гюльчихра, – если ты не хочешь, чтоб с тобой что-то произошло – ничего не бойся.
Гюльчихре доверять вполне можно было – по основной работе она была врачом Скорой помощи и порой отправлялась на вызовы без напарника. Почти каждую смену ей приходилось откачивать наркоманов. Риск, которому подвергалась довольно хрупкая девушка, занимаясь этим, был, несомненно, очень велик.
Вот с этой-то Гюльчихрой Таня и повстречалась возле метро, издали увидев её в толпе, стоявшей на остановке. Чеченка грызла белую шоколадку, облизывая растрескавшиеся губы и подняв плечи, чтоб шарф плотнее защищал горло от ветра.
– Шахерезада, привет! Ты с тремя заказами столько времени промоталась?
– Юра меня развёл, – пожаловалась охрипшим голосом Гюльчихра, – сказал, три заказа на одной ветке. Угу! Один – в Строгино, другой – в Митино, третий – в Химках! Ты представляешь? Тебе оставить кусочек?
– Нет, не хочу. Ты зря решила вернуться.
– Заказов нет?
– Наоборот, много. Но все хорошие разобрали. Я взяла Фрунзенскую. Остались одни окраины.
– Если так, поеду домой. Завтра отчитаюсь.
Они спустились в метро. Гюльчихра снимала квартиру в Солнцево, так что было им по пути. В вагоне пришлось стоять.
– До кольца поедем? – спросила у своей спутницы Гюльчихра, стискивая поручень.
– Нет, зачем? Лучше до Крестьянской заставы. Там перескочим на Пролетарку. Быстрее будет.
На двух противоположных, длинных сиденьях располагались болельщики «Спартака», которые возвращались с матча. Они общались между собой очень громким матом и пили пиво. Все прочие пассажиры косились на них опасливо. Гюльчихра начала рассказывать про свою последнюю смену:
– К бомжу на улице кто-то вызвал. Упал, ударился, сломал нос. Лежит, вся морда в крови. В машину его затаскиваем, а он кусается, сволочь! Руку мне прокусил. Оставить нельзя, замёрзнет. Пришлось ему дать спирту два глотка, чтоб он успокоился.
– Твою мать! – воскликнула Таня, – когда тебе надоест бомжей собирать по улицам? У тебя ведь красный диплом и родственники с деньгами! Шла бы в аспирантуру.
– Я на панель скорее пойду! Или в тубдиспансер.
Таня от удивления изогнула бровь.
– Это как понять?
– Какая аспирантура? – вдруг перешла чеченка на нервный тон, – и какие родственники? Я с русским парнем жила! Да если б они и были, родственники – я сдулась! Я не смогу нормально взять эту планку! Меня уже от всего тошнит! Кого я буду лечить? Я всех ненавижу! Бомжей – чуть меньше,
