А теперь сидишь тут и утверждаешь, что Грязнова, видишь ли, перестала дурить людям мозги!
– Ну, во-первых, я лежу, – уточнил Вовчик миролюбиво, закидывая руки за голову, – во-вторых, в жизни бывает все – даже то, чего, казалось бы, не может произойти никак. А в-третьих, прекрати меня отчитывать.
Последняя фраза оказалась отрезвляющей – Тина развернулась и виновато посмотрела на мужа:
– Ты прав… прости, пожалуйста. Наверное, я слишком много личного вкладываю в это дело, эмоции мешают оценивать ситуацию трезво. Но ты ведь понимаешь, что я хочу помочь Анне…
– Тина, иной раз лучшая помощь – вовремя остановиться. Ты своими действиями поддерживаешь в Анне надежду на то, что ее сестра жива, а это процентов на девяносто девять не так.
– Вова!
– Ну что? Это объективная реальность. Ты сама говорила – Дарина может быть только рядом с Грязновой, у нее в голове ничего не осталось, кроме этих воспоминаний, так куда еще ей идти? Но мы с тобой перерыли здесь каждый угол, и что? Не нашли даже следов. Если Грязнова и работала здесь под шаманку, то все, финита – больше ее тут нет. Значит, и Дарины нет тоже. Если вообще была.
– Если вообще была… – эхом откликнулась Тина, глядя поверх головы мужа в стенку. – Да и как совершенно неадекватная девушка, называющая себя не тем именем, что у нее в документах, могла куда-то поехать?
– Ну ты слишком-то не горячись, не такая уж она неадекватная была, раз сообразила взять паспорт и деньги, – усмехнулся Вовчик, потягиваясь. – И денег, как Анна говорила, на той карточке было весьма и весьма…
– В тот момент Дарина была после больницы, могла оценивать обстановку адекватно. Но называла-то себя все равно Майей и Аньку считала чужой, Валерку не узнавала вообще, – возразила Тина, отталкиваясь от подоконника, на который опиралась, и возвращаясь в постель. – Это ж какой силы гипноз у Грязновой…
– А ты у меня спроси, я же с ней один на один общался, – Вовчик сгреб Тину в охапку, прижал к себе. – Глаза у нее… знаешь, пока она не начинает тебе в голову лезть, так и не скажешь – обычная баба. Но в какой-то момент зрачки расширяются так, что глаза начинают напоминать две черные ямы, кажется, даже белка в них нет, только вот эта черная пустота, и она тебя тянет, как в воронку.
Тина поежилась:
– Как ты вообще смог устоять?
– Старый испытанный трюк, сама ведь знаешь, – Вовчик усмехнулся. – Булавка в бедро, ты же сама меня научила. Честно скажу – даже это еле помогло, так что у неподготовленного человека вообще нет шансов, что мы и видим на примере Дарины.
– Может, подключить связи и в федеральный розыск ее объявить?
– Кого? Дарину или Грязнову?
– Да обеих… не понимаю, почему за столько времени полиция даже не пошевелилась, ведь Анна написала заявление.
– Тинка, ты как маленькая. Сама ведь там работала, знаешь – потеряшек с психическими отклонениями искать сложно, таких «висяков» пруд пруди. И я тебе честно скажу, можешь обижаться, но это дело превратило тебя в одержимую упрямую фанатичку. Ты сейчас ничем не лучше последователей Грязновой – такая же перекрытая.
Тина освободилась от объятий мужа и села, развернувшись к нему лицом:
– Кущин, ты нормальный, а? Это моя работа!
– А еще это твоя подруга, и это делает твою работу уже не работой, а вендеттой, сама говорила. Но так нельзя. Месть – не лучший помощник в таком деле.
– Я не собираюсь ей мстить, лично мне сама Грязнова ничего не сделала. Если честно, где-то глубоко мне ее даже жаль – несчастная женщина. Ты вспомни, как она убивалась по мертвому Зобову… ее это совсем сломало.
– Ну, выходит, не совсем, раз она продолжила свои занятия.
– А что она еще умеет, сам посуди?
– Так, все! – отрезал вдруг Вовчик, решительным жестом откидывая одеяло и вставая. – Я больше не могу. Мы сегодня же уезжаем из Барнаула домой, в Москву. Ты прекращаешь все эти поиски и берешься за какое-то другое дело, благо их достаточно. Все, Валентина, я сказал!
Валентиной муж называл ее только в ситуациях, которые вызывали у него крайнюю степень раздражения, и Тина мгновенно понимала, что сейчас лучше не перечить и сделать так, как он сказал.
Довольно мягкий Вовчик, носивший с незапамятных времен прозвище Добрыня, мог иной раз проявить такую твердость в отношении любимой жены, что та начинала сомневаться, хорошо ли знает человека, за которого вышла замуж.
– Ну что ж… в Москву, так в Москву, – пробормотала она, признав поражение.
После небольшого отпуска, который, по настоянию Вовчика, они провели в еще несезонном Сочи, Тина вернулась к работе.
В агентство обратилась женщина, дочь которой пропала. Не сказав никому ни слова, успешный дизайнер интерьеров Оксана Евсеева продала квартиру в центре Москвы и исчезла в неизвестном направлении. Никто из знакомых не знал, куда она могла отправиться, а банковская карта оказалась заблокирована. Телефон же обнаружился спустя несколько месяцев в квартире матери, в старых вещах на антресолях – буквально за день до исчезновения Оксана заезжала к ней и оставила крупную сумму денег, сказав, что получила гонорар за работу. Полиция завела дело, но вскоре безутешная мать получила уведомление о том, что дело закрыто за отсутствием состава преступления, а Оксана была объявлена пропавшей. Мать кинулась в поисковые организации, но и там помочь не смогли. Ирина Петровна в отчаянии обратилась к Тине, ни на что уже особенно не надеясь.
Володина смотрела на убитую горем женщину и не могла поверить, что той всего пятьдесят три года – выглядела Ирина Петровна старушкой, давно махнувшей на себя рукой. Год безуспешных поисков дочери убил в ней интерес к жизни, и теперь она хотела только одного – найти дочь в какой-то секте либо получить подтверждение тому, что Оксана мертва.
– Понимаете, мне бы хоть похоронить ее по-человечески, и тогда можно умирать самой, – бесцветным голосом говорила она, сидя в кресле перед Тиной и беспрестанно теребя в руке белый платочек. – Это ведь ужасно – такое неведение… я спать не могу, есть не могу… я с работы ушла, постоянно езжу в морги и пытаюсь найти ее среди неопознанных тел…
– Давайте прежде всего успокоимся, – мягко попросила Тина, протягивая женщине стакан воды. – Пока Оксаны нет среди мертвых, нужно верить, что она жива. У вас сохранились какие-то ее вещи? Может, она приносила какие-то брошюры, книги? Обычно те, кто уходят в секты, сперва много читают, изучают ту литературу, что используют сектанты для вербовки своих последователей.
Ирина Петровна