важно. Поверьте, в иной ситуации я бы не стал вас беспокоить. Позвольте мне просто изложить вам то, что находится в этой папке.
Ришар Микелис глубоко вздохнул, не скрывая раздражения.
– Молодой человек, с меня хватит. Я больше не практикую, вы зря потратили время.
Микелис развернулся, чтобы снова войти в дом, но Алексис окликнул его:
– Я знаю, вы ушли с работы, чтобы быть ближе к родным, чтобы полностью посвятить себя семье, но мы в тупике! Нам нужно мнение эксперта, свежего человека! Я прошу всего несколько минут, я не буду пытаться вернуть вас на службу, нужно просто ваше мнение…
Микелис замер, потом развернулся и снова взглянул на него:
– Мнение за несколько минут не составить, это так не работает.
– Я могу оставить документы, вы прочитаете, когда будет время. И потом мне пере…
Микелис поднял руку, прерывая его:
– Я вышел в отставку, потому что эта работа съедает человека изнутри. Чтобы понять насилие, надо впустить его в себя, и оно постепенно расползается внутри, заражает всю систему мышления, окрашивает чувства, проникает в фантазии; это настоящая зараза, понимаете? И я не хочу воспитывать детей, держа эту дрянь в голове.
Алексис серьезно кивнул.
– Насилие – вещь заразная, – сказал он. – Как ни крути.
Микелис вгляделся в собеседника, и тому стало не по себе от его почти белых глаз.
– Да, это заразно, – негромко подтвердил он.
Жандарм помахал перед ним папкой:
– Об этом и речь. Мы обнаружили эпидемию. Нового вида. И вы единственный специалист, который может нам помочь.
– Нет, не единственный; наведите справки, молодой человек. И в отличие от меня другие с радостью придут на помощь.
– И так же не смогут разобраться, как и мы.
Микелис вздохнул: разговор его утомлял.
– Все действительно серьезно, – в отчаянии повторил Алексис.
– А почему вы считаете, что я компетентнее любого другого?
– Ваш опыт. Ваши результаты. Вы лучше всех. Вы не только энциклопедия криминалистических знаний, вы чувствуете преступление, вы умудряетесь понять преступника, говорить на его языке. Я прочел о вас все. Это я убедил нашего полковника позволить мне обратиться к вам.
– Лесть вам, к сожалению, не поможет.
– Я рассчитываю на ваше любопытство, – тут же ответил Алексис. – Того, что я вам покажу, вы еще нигде не видели. – Его словно лихорадило, голос звучал сбивчиво. Он собрался с силами и, глубоко вдохнув, добавил: – Мы запутались не потому, что это небывалое преступление, а потому, что разгадать его нам не по силам.
Микелис заинтригованно наклонил голову. Несколько секунд молчал. Галка со своей ветки наблюдала за сценой. Потом с протяжным насмешливым криком улетела вниз, в долину.
– Чтобы жандармы признали, что ничего не понимают… Видимо, вы и вправду влипли, – сказал наконец Микелис. – К обеду вернется жена, мне надо, чтобы вы уехали раньше.
Он посторонился и указал на дверь фермерского дома.
– У вас меньше часа.
Ришар Микелис поставил на красно-белую клеенку две чашки горячего кофе.
Огонь потрескивал в камине, в кухне еще витал запах тостов.
Алексис с порога гостиной оглядел просторную комнату со множеством старых вещей и семейных фотографий в рамках, висевших на стенах. Ришар Микелис и его дети, девочка постарше и мальчик помладше, рядом со смуглой женщиной с длинными кудрявыми волосами. На всех снимках – они. На лыжах, на море, в Диснейленде, в лесу, за семейным столом – десятки фотографий, сделанных в стремлении не упустить ни секунды из этих моментов счастья.
– Мои тотемы, – сказал ему в спину Микелис.
– Как вы сказали?
– Вы же смотрели на фотографии? Это мои тотемы. Они берегут меня от сглаза. Здесь мой кокон, мое гнездо. Садитесь.
Он подвинул чашку с кофе ближе к жандарму.
– Похоже, вам здесь хорошо.
– Я не жалею, что вышел в отставку, – быстро ответил Микелис, – если вы об этом. Здесь, в горах, мне спокойно, и моя стая со мной. Я не хочу тащить сюда призраки прошлого. Поэтому вы сейчас быстро расскажете мне свое дело, удовлетворите мое любопытство, а потом отзвонитесь вашему полковнику и скажете, что я вас выслушал, но ничем не помог. А после вернетесь в долину, сядете на поезд и донесете до всех и каждого: в любом, даже худшем, случае Ришар Микелис не вернется на работу. Слушаю вас.
Алексис сглотнул, сжал ладонями горячую чашку, потом хотел было взять красную папку, но собеседник резко остановил его:
– Нет, никаких фотографий и отчетов. Я хочу услышать дело из ваших уст. Вашими словами.
Жандарм медленно покачал головой. Он выпрямился на скамейке так, что хрустнули позвонки. Он искал, с чего начать.
– Давайте с главного, – подсказал Микелис негромко, словно читая его мысли.
Алексис решил идти по хронологии:
– Первую жертву нашли на берегу Марны в департаменте Сена и Марна, недалеко от забытой богом деревушки под названием Аннет.
– «Первую жертву», то есть у вас серия преступлений?
Алексис кивнул.
– Это был конец июня. Жертва оказалась… очень сильно повреждена. И не из-за того, что ее нашли в воде, – тело оставалось там недолго. Следы многочисленных травм. Пытки, изнасилования – все по полной. Множественные следы удушения, накладывающиеся друг на друга. Сначала судмедэксперт решил, что убийца не сразу сумел ее задушить и потому три или четыре раза брался за дело. Но были и характерные признаки реанимации: гематомы в грудино-реберной области, синяки на носу и так далее. Очевидно, что тот, кто это с ней делал, истязал ее, насиловал и душил, пока она не оказывалась на грани смерти. И тогда он возвращал ее к жизни. Он делал это несколько раз, пока она не ушла окончательно. Ее звали Клэ…
– Без имен. Продолжайте.
Немного сбитый с толку, Алексис облизнул губы, прежде чем продолжить:
– Вторую жертву нашли в лесу недалеко от Порт-Марли, в департаменте Ивелин, в самом начале августа. Опять женщина, на этот раз чуть постарше, тридцати трех лет. Те же травмы, тот же почерк, те же попытки душить, а затем реанимировать жертву до тех пор, пока она не умрет.
– Ивелин не в вашем секторе, при чем тут вы?
– С две тысячи двенадцатого года парижский отдел расследований обладает юрисдикцией на национальном уровне. Нам могут передавать дела со всей страны, если они связаны с расследованием, которое ведется у нас. Тут как раз такой случай.
– Как вы установили связь между этими двумя убийствами? Почерк преступника?
– Да. Он душит жертв их собственным нижним бельем, одновременно насилуя, затем реанимирует, чтобы снова насиловать, и так далее. К тому же в обоих случаях он действовал в домах
