– Василий Иванович Волгарев, – повторила я, совсем не уверенная в том, что этот парень когда-то бывал в этих неприветливых стенах. В городе имелись и другие детские дома.
Заместительница директора закатила глаза к потолку, изображая напряженную умственную деятельность:
– Волгарев, говорите? Ну, был у нас такой мальчик. Так он уже года три тому назад выпустился. Так что никакой ответственности мы теперь за него не несем, – поспешила заметить Коробова.
– Регина Андреевна, я вас не к ответственности пришла призывать, а для того, чтобы получить характеристику вашего бывшего воспитанника, пока что устную.
– Характеристику, говорите? – Хозяйка кабинета посмотрела на настенные часы. – Знаете, вам лучше к Семеновне обратиться. Она с ним по душам когда-то общалась. Лучше ее никто вам о нем не расскажет.
– Семеновна – это кто? – уточнила я.
– Повар. Пойдемте, я провожу вас в кухню.
– Пойдемте.
Мы вышли из кабинета, Коробова закрыла замок на два оборота ключа и сказала:
– Впрочем, вы сами можете туда пройти. Это прямо по коридору и вниз. Оттуда идите к старому корпусу. В крайнем случае, спрóсите у кого-нибудь, где Александра Семеновна. А я, извините, в городской отдел образования опаздываю. До свидания!
– До свидания!
Планировка здания оказалась очень запутанной, поэтому мне действительно пришлось спрашивать подвернувшихся под руку подростков о том, как пройти в кухню. Впрочем, очень скоро я и сама сориентировалась, куда надо идти, по запаху.
– Здравствуйте, – обратилась я к женщинам в белых халатах и чепцах. – Кто из вас Александра Семеновна?
– Ну я, – отозвалась полная женщина, вероятно, уже пенсионного возраста. – Вы из санэпидстанции?
– Нет, но мне надо с вами поговорить, желательно, с глазу на глаз.
– Ну давайте пройдем в бытовку и там поговорим, – сказала мне повариха, повернулась к своей товарке и попросила: – Клава, ты за пшеном посмотри, ладно?
– А если Регина придет, что ей сказать? – уточнила та. – Она ведь за ваши разговоры премию не выпишет. Как бы мне из-за вас не попало!
– Не волнуйтесь, Регина Андреевна в курсе. Она меня сама сюда направила.
– Ладно, иди, Семеновна, я тут за всем пригляжу.
Мы расположились с поварихой в небольшой комнатушке, заставленной какими-то мешками и коробками, и она спросила:
– Так о чем вы хотите со мной поговорить?
– О Васе Волгареве. Вы его помните?
– Ну конечно, я Васечку помню. Он был моим любимцем, – призналась пожилая женщина и улыбнулась своим воспоминаниям. – А вы кто ему, простите? Почему им интересуетесь?
– Я из прокуратуры.
– Неужели Васечка натворил что-то? – встревожилась Александра Семеновна.
– Нет-нет, он ничего не натворил, а вот его друзья…
– Друзья? – удивилась повариха. – Не помню, чтобы у Васечки друзья имелись. Он был замкнутым мальчиком. Все свободное время здесь, в кухне, проводил, приглядывался к тому, как я готовлю. Рецептами интересовался. Тоже хотел поваром стать. Но я слышала, что Волгарев пошел в официанты. Ничего, это тоже хорошая профессия.
– Значит, вы говорите, у Волгарева друзей здесь не было? – Я вернула разговор в нужное русло.
– Можно сказать и так.
Повариха подтвердила слова неопрятной молодухи из общежития о том, что Волгарев был по своей натуре малообщительным человеком. Ниточка к парню с серьгой в ухе снова оборвалась, но я еще надеялась как-то раскрутить клубок своих догадок.
– Вы не знаете, как Вася попал в детский дом?
– Подкидыш он. Нашли малыша на речном вокзале завернутого в одеяльце. Даже никакой записки при нем не было! Это уже в доме малютки ему такую фамилию придумали – Волгарев, а Василием назвали в честь милиционера, который его туда принес. Я как раз тогда в доме малютки работала, поэтому помню его историю. Рос Васечка спокойным ребенком, но уж больно худеньким всегда был. Наверное, поэтому его усыновить никто и не решался. Думали, что он болезненный, а у него на самом деле просто кость тонкая и кожа бледная. Знаете, я даже хотела Васечку к себе забрать, но у меня своих детей трое, потом внуки пошли, а муж умер. В общем, общались мы с ним у нас на кухне часто, и я никогда от него слова плохого не слышала. Сейчас, знаете, даже семилетний малец и матом тебя послать может, но только не Волгарев. А уж стыдливый какой был! Бывало, другие дети набедокурят, а он за них краснеет.
– Его, наверное, другие дети, те, что побойчее, обижали? – предположила я.
– Всякое бывало, – подтвердила мою догадку собеседница, – пока Серый не взял его под свое покровительство. Но это уже почти перед его совершеннолетием произошло.
– Серый? Сергей, что ли?
– Точно так, – подтвердила Александра Семеновна, – был тут такой герой. Весь интернат не раз на уши ставил.
– Как фамилия этого Сергея? – уточнила я.
– Постой, сейчас вспомню… Касатонов вроде, нет, не Касатонов… Карасев, что ли? А может, и нет. Вот ведь, дырявая башка, забыла! Серый этот был парнем отчаянным. Он столько разных заварушек здесь устраивал, все даже и не упомнишь. Но с возрастом вроде бы угомонился. Я слышала, в институт он поступил, женился. А вот Васенька пока не женат… Уж не знаю, помогла я чем-то вам или нет? – спросила Семеновна.
– Мне бы фамилию этого Серого узнать.
– Так Касаткин он, – всплеснула рукой повариха. – Точно, Касаткин! Вот так – раз, и вспомнила.
– Значит, Сергей Касаткин покровительствовал Волгареву? С чего бы это?
– Я точно не знаю, могу лишь догадываться. Думаю, Васенька кое-что знал, но промолчал. Если бы он заложил тогда Серого, того могли бы запросто в колонию для малолеток отправить.
– Поподробнее рассказать можете?
Семеновна покосилась на дверь и как-то совсем по-свойски спросила:
– Ты ведь, говоришь, с Региной нашей общалась?
– Да уж, – подтвердила я.
– Ну и как она тебе?
Я ответила честно и откровенно:
– По-моему, ее к детям и на пушечный выстрел подпускать нельзя!
– К сожалению, не все так думают. Наверху ее считают отличным специалистом, но детей-то не обманешь… Мне бояться нечего, пенсию я уже давно заработала, поэтому все тебе как на духу расскажу. Может, прокуратура вмешается и ее уберут наконец отсюда! Так вот, было это лет пять тому назад. Регина тогда работала учителем русского языка, но методы воспитания у нее всегда были суровые. Однажды она даже избила Карину Гакаеву – за то, что та отказалась остричь волосы «под мальчика».
– У вас всех девочек так коротко стригут? – удивилась я.
– Нет, это была чистая блажь Регины. По-моему, она Каринке просто позавидовала. У нее такие роскошные длинные волосы были, вот Регина и стала к ней придираться. Мол, нечесаная ходишь, вши заведутся, и приказала ей подстричься. Девочка отказалась. Я точно не помню, кто она по национальности, но это неважно. Главное – у них не принято девочкам ходить с короткими волосами. Карина стала ссылаться на свои национальные традиции, и это страшно разозлило Коробову. Она ударила девочку по лицу, да так, что у нее кровь из носа пошла! Этого Регине показалось недостаточно, и она сорвала со стены и порвала единственную фотографию Карининой мамы. На следующий день об этом узнал весь интернат, и кто-то решил поквитаться с Региной. Как-то утром она вошла в свой класс, и ей на голову вылилось ведро красной краски.
– Ничего себе! Ребятки, наверное, все серии «Один дома» смотрели, вот в одной из них и подглядели этот трюк.
– Серый все это придумал. Не знаю, где уж он это подсмотрел, но в том, что это было его рук дело, ни у кого из наших сомнений не возникло. А вот вашим, я имею в виду милицию, доказательства требовались, чтобы его посадить или хотя бы на учет поставить, а их-то не было, хоть ты тресни. Тогда Коробова решила сделать ставку на Васечку. Знала она, что он врать не умеет. А Волгарев промолчал.
– Может, он ничего и не знал?
– Васечка в одной комнате с Серым жил, и если тот ночью отсутствовал, то Волгарев не знать об этом не мог. Думаешь, испугался он Касаткина? Нет, он Регину всегда тайно ненавидел, вот и посчитал, что Серый поступил правильно, отомстив одним махом за все ее издевательства над детьми. С тех пор Васечка обрел покровителя.
– Да, интересная история.
– Я тебе ее для того рассказала, чтобы ты поняла: Волгарев – хороший мальчик, справедливый. А Регина…
– Это я тоже поняла. Скажите, вы случайно не знаете, как Касаткин сюда попал?
– Да типичная история – отец в метрике не значился, а мать из-за пьянства лишили родительских прав. Поначалу она его навещала, а когда Серому было лет тринадцать, мать его умерла. Вот после этого Касаткин словно с катушек слетел, стал отъявленным хулиганом. Его все боялись, не только дети, но и взрослые. Кроме Регины. Она его ненавидела всей душой.
– Ее даже случай с краской не напугал?
– Выходка с краской, конечно, была дерзкой, и при самом плохом раскладе Коробова могла бы серьезно пострадать, особенно по части зрения. Но ей повезло, в глаза краска не попала. Волосы, конечно, слиплись, она их налысо подстригла и стала парик носить. Но сказать, что ее сильно напугал тот случай, никак нельзя. Ничего она так и не поняла и после этого еще злее стала.
