Ознакомительная версия.
– Делить она со мной собралась мое добро, дрянь! – процедил он сквозь зубы и прежде, чем уйти, больно пнул Машу в бок. – Убери тут все, зассыха! Вылижи языком, чтобы духу твоего не было в моем кабинете, поняла?!
– Да, да, Валерочка, да, – она судорожно кивала, зажмурившись от стыда и страха. – Все уберу, все вылижу, только прости. Прости меня, прости…
Он весь день бродил по дому, старательно избегая с ней встречи. Он думал. Много думал. И к ночи, когда настала пора ложиться в постель, он принял решение.
– Вот, лови!
Он швырнул Машке ее подушку, когда она, заискивающе улыбаясь ему, подошла к их супружескому ложу в новой ночной сорочке – старую она выбросила. Она поймала, уставилась с недоумением на мужа, с которым прожила бок о бок долгие годы – всякие долгие годы!
– Ищи себе в доме другую спальню. Тут ты больше не спишь. Со мной не спишь.
Тон, которым проговорил это Мельников, не терпел возражений. Но Маша все равно набрала полную грудь воздуха, желая возразить. И тут же слова застряли в горле.
– Только попробуй! – погрозил он ей пальцем. – Только попробуй вякнуть, дрянь! Или возразить, я тебя…
– Что ты меня, Валерочка? – По ее крупному лицу, густо намазанному ночным кремом, потекли слезы. – Задушишь?
– Я тебя просто уничтожу, – пообещал он спокойно и полез под одеяло в кровать. – Просто сделаю из тебя ничто! Пух – и нет тебя! И даже искать тебя никто не станет, потому что не будет тебя, как будто никогда и не было.
– Меня и так нет. Нет без тебя, – она вытерла слезы краем подушки, обнялась с ней и пошла из комнаты.
Ни один нерв не дернулся в Мельникове, побуждая к жалости или нежности. Ни один! Все издохло в нем в кабинете этим днем. Все по отношению к этой бабе, родившей ему троих детей. Она посмела! Она посмела считать его деньги, посмела претендовать на часть их! Она!!! Не заработавшая за жизнь ни рубля! Не вложившая в состояние ни копейки! Она посмела претендовать! Это…
Это сродни предательству, решил он, засыпая. Это не прощается. Никому! И она – не исключение!..
Маша облюбовала себе одну из гостевых спален. Она всегда ей нравилась мягким цветовым решением на стенах и окнах, удобной мебелью. Обивку она сама выбрала в стиле прованса. И множество милых безделушек, соответствующих этому стилю. Валера морщился, называя все это дурным вкусом. А ей нравилось. И вот теперь она тут. Одна. Впервые за долгие годы одна в постели. Не нужна стала барину после стольких-то лет верного супружества! У него какая-то там есть для утех. Как полицейский сказал: Илюхина? Да, кажется, так он называл девку, что ублажала ее мужа прямо в кабинете. Прямо на работе! И из-за нее, из-за этой дряни, рухнуло теперь все в Машиной жизни! Валера погнал ее из их общей кровати, из их общей спальни. И это только начало. Она знала. Потому что хорошо знала своего мужа. Он не повернет назад. Он не простит ей того, что она посягнула на его деньги. И ему плевать, что по закону она имеет на них полное право, что заслужила хотя бы часть этих денег, за то что служила, как собака, верой и правдой ему все эти годы – рожала детей, экономила, выкручивалась, живя с ним впроголодь на копейки. Теперь ему об этом неинтересно вспоминать. Он терпеть не может вспоминать об этом. И когда ему снится их прежняя голодная жизнь, он просыпается с диким криком. А она, Маша, его законная и верная жена – вечное напоминание о той прежней голодной жизни. Зачем ему это напоминание перед глазами? Зачем?!
Она уткнула мокрое от слез лицо в подушку и глухо застонала.
Ей было больно!!! Ей было так больно, что впервые за минувшие дни она пожалела, что в его машине был обнаружен сгоревший труп не ее мужа…
Грищенко ждал визита Мельникова со вчерашнего дня. А тот все не ехал и не ехал, хотя и обещал.
– Что это значит, Марин? – донимал он вопросами свою секретаршу, удивительно тихую и смирную сегодня. – Что-то не так, да? Что-то произошло у него? Чего он за деньгами не едет?!
– Слышала, полиция побывала у него на фирме. Пыталась разговорить людей, – отозвалась лишь после обеда Марина, до этого она лишь слабо пожимала плечами.
– На предмет?! – перепугался тут же Грищенко, хотя сам не знал почему. – Что им было надо?!
– Нет, ты интересный, Ваня! – фыркнула Марина, подняв на него изумленные глаза.
Сегодня они были ненатурального изумрудного оттенка. Интересно, какой идиот раскрашивает линзы в такие цвета? Нет, Маринке шло, конечно. Сочеталось с черными растрепанными волосами. Но все равно же видно, что ненатуральный цвет. Зачем?!
– Ты интересный! На твоего компаньона, то бишь на их генерального директора, возможно, было совершено покушение. Киллер, возможно, перепутал, вот Мельников и остался жив. Но никто не гарантирует его от второй попытки!
– Но ты же говорила, что это Катя… Катя убила своего любовника в машине Валерия Сергеевича! И… – Грищенко сел, съежившись, напротив секретарши, зажал ладони коленями. – И теперь говоришь другое!
– То говорила я, а это говорят теперь на фирме у Мельникова.
– Кто говорит?
– Все говорят, правда шепотом, – внесла уточнение Марина, методично заполняя платежное поручение. – И обвиняют, негласно конечно, мужа одной из сотрудниц. С ней будто Мельников спит.
– Ух ты, ходок! – покрутил головой Грищенко, немного успокаиваясь.
Имя его бывшей жены больше из уст Марины не звучало. Сама Катя больше не являлась с визитами, не звонила и не преследовала его. Чего было мучиться по этому поводу?
А что касается Мельникова…
Так это его проблемы – и сгоревшая машина, и труп, в ней обнаруженный. Это никак на их общем бизнесе не может сказаться.
– Дурак ты, Ваня, прости господи! – фыркнула Маринка, когда он изложил ей свои доводы.
– Почему дурак-то? – сразу обиделся он и встал в полный рост, схватил со стола стопку документов для проверки, напоминая ей, кто здесь хозяин.
– Потому что все хорошо, пока нашим уважаемым клиентам неизвестно, что Мельников с тобой в доле. А как станет известно? Это же скандал! Имя Мельникова на слуху. Его допрашивает полиция. Его и сотрудников его фирмы. Это скандал. А то, что он за спиной своего учредителя затеял собственный бизнес, – скандал вдвойне.
– А почему это станет известно? – Его губы растянулись в неуверенной улыбке. – Да и хрен с ним, с Мельниковым. Мы-то при чем?
– Ох, и снова ты дурак, Ванечка! – Марина с раздражением выхватила у него стопку документов. – Эта информация изгадит все. Она подорвет доверие к твоему бизнесу. Если ты связался с таким скандально известным типом, как Мельников, значит, и ты такой. К тому же этот Севастьянов – очень крутой мужик. Очень! Он закрыл на тебя глаза, как на конкурента. Бизнес есть бизнес. Кто не успел, тот сзади. Но не закроет глаза, узнав, что ты вместе с Мельниковым украл его идею! И гнев его, думаю, будет страшен. Понятно теперь?
– Понятно, – потерянно пробормотал Грищенко и пошел к двери в свой кабинетик. Но прежде чем скрыться там, вопросительно вскинул голову. – И что делать, Марин?
– Не знаю! – огрызнулась она и, насупившись, уставилась в окно.
Заговорила минут через пять, показавшиеся Грищенко вечностью:
– Сам Мельников молчать станет, конечно. Не в его интересах! Тем более после такого скандала, в центре которого он оказался. Кто знает, что менты на него нароют?! Может, у него таких, как ты, десятки?!
– Да ладно?! – ахнул Грищенко, такая мысль ни разу не пришла ему в голову.
– Но это, опять же, его проблемы, Ванечка. У нас с тобой честный бизнес. Менты не подкопаются. Наша проблема – вон она… – Марина ткнула пальцем в окно, прильнув животом к подоконнику.
Он ринулся к окошку, внимательно осмотрел улицу и ничего не заметил. Все, как обычно: торговый павильон, где он покупает пирожки и хот-доги, стоянка такси, улица, по которой спешат люди.
– И что там? – Он повернулся к секретарше с неестественно-изумрудными глазами. – Жара?
– Там, милый, третий день маячит один тип. Во-о-он видишь серебристую «Приору»?
– Вижу. И что?
– А то! Что этой машины там прежде никогда не было. Я все тачки знаю наперечет. Две – жильцов из этого дома. Три – «бомбил». Остальные приезжают, уезжают. Эта тачка новая.
– Может, новый жилец? – предположил Иван, вглядываясь и пытаясь угадать лицо водителя за ветровым стеклом.
– Нет, я узнавала. Этот дядя появился сразу после визита твоей бывшей, – с невольным укором проговорила Марина. – Совпадений быть не может. Сразу, Ваня!!! Она тебя пасет, не сомневайся! И она от тебя так просто не отстанет. Она станет собирать информацию, станет тебя шантажировать. Я знаю подобных дамочек, сталкивалась.
Марина отошла от окошка, прошла в его кабинет и уселась на их диванчик, который именовала время от времени любовным гнездышком. Он вошел за ней следом и присел рядышком – она велела, похлопав по сиденью рядом с собой.
– Она нас погубит, Ванечка, – Марина положила прохладные пальцы ему на затылок, нежно погладила. – Она нас погубит, поверь!
Ознакомительная версия.
