Ознакомительная версия.
— Эту публику мы сами впускаем, не отходя от стойки. Жильцы обычно кодом не пользуются — мы их на мониторе видим и сразу дверь открываем. Кодовый замок лишь тогда нужен, когда на посту никого нету: бывает, отойдешь в подсобку или поможешь пакеты наверх занести.
— У каждой квартиры свои ключи?
— Ну да, и своя отдельная сигнализация.
— Лула, уходя, ставила квартиру на сигнализацию?
— Нет.
— А бассейн и тренажерный зал? Они тоже под сигнализацией?
— Нет, просто под замком. У всех жильцов есть ключи от бассейна и спортзала. И еще от входа в подземный гараж. Эта дверь тоже под сигнализацией.
— Сигнализация была включена?
— Без понятия, меня там не было, когда ее проверяли. Наверное, была включена. В то утро техник все устройства проверил.
— А ночью все эти двери были заперты?
Уилсон растерялся:
— Не все. Дверь в бассейн была открыта.
— Не знаешь, кто-нибудь в тот день плавал в бассейне?
— Не припоминаю.
— Сколько же времени он стоял нараспашку?
— Без понятия. До меня Колин дежурил. Он должен был проверить.
— Ладно, — сказал Страйк. — Значит, ты именно потому заподозрил Даффилда в человеке, которого слышала миссис Бестиги, что сам до этого слышал, как он скандалил с Лулой. Когда это было?
— Незадолго до того, как они разбежались, за пару месяцев до ее смерти. Лула его выставила, а он стал в дверь кулаками барабанить, ногами стучать, хотел к ней вломиться. Крыл ее последними словами. Я пошел наверх, чтоб его выпроводить.
— Ты применил силу?
— Да мне без надобности было. Он как меня увидал, вещички с полу подхватил — она ему вслед куртку и ботинки выбросила — и ходу. Под кайфом был, — добавил Уилсон. — Глаза остекленевшие, сам понимаешь. Весь потный. Футболка грязная, дрянью какой-то заляпана. Никогда не мог понять, что Лула в нем нашла. А вот и Киран, — повеселел он. — Ее постоянный водитель.
В крошечное кафе протискивался парень лет двадцати пяти. Невысокий, худощавый, вызывающе красивый.
— Здорово, Деррик.
Водитель и охранник крепко пожали друг другу руки и вдобавок стукнулись костяшками пальцев, после чего Коловас-Джонс сел рядом с Уилсоном.
В жилах Коловас-Джонса был намешан целый коктейль непонятных кровей; в результате получился настоящий шедевр природы: оливково-бронзовая кожа, точеные скулы, почти орлиный нос, черные ресницы и прямые, зачесанные назад темно-каштановые волосы. Эту поразительную внешность оттеняли классическая рубашка с галстуком и скромная улыбка, будто сознательно призванная обезоружить других мужчин и не допустить их ревности.
— А тачка где? — спросил Деррик.
— На Электрик-лейн. — Коловас-Джонс ткнул большим пальцем через плечо. — У меня времени всего минут двадцать. К четырем обратно в Уэст-Энд нужно. Как у вас тут дела? — Он протянул руку Страйку. — Киран Коловас-Джонс. А вы…
— Корморан Страйк. Деррик говорит, что…
— Да-да, — подтвердил Коловас-Джонс. — Не знаю, насколько это важно, может, и ерунда, но полиции все по барабану. А мне просто нужно хоть кому-то рассказать, понимаете? Вы не подумайте, я не спорю, что это было самоубийство, — добавил он. — Просто хочу кое-что прояснить. Кофе, голубушка, — обратился он к пожилой официантке, которая осталась безучастной к его неотразимому обаянию.
— И что же тебя беспокоит? — спросил Страйк.
— Я был ее постоянным водителем, понимаете? — начал Коловас-Джонс, и по его тону Страйк понял, что рассказ отрепетирован. — Она всегда требовала прислать именно меня.
— У нее был заключен договор на обслуживание с вашей фирмой?
— Да. Так вот…
— Заказы передаются через пост охраны, — вклинился Деррик. — Мы оказываем жильцам такую услугу. Если кому-нибудь требуется автомобиль, звоним в «Экзекарс» — это агентство, где Киран работает.
— Но она всегда требовала прислать именно меня, — твердо повторил Коловас-Джонс.
— У вас сложились хорошие отношения?
— Лучше не бывает, — сказал Коловас-Джонс. — Мы с ней, понимаете… не скажу, что сблизились… хотя типа да, сблизились. Подружились; ближе, чем обычно дружат водитель с пассажиркой, понимаете?
— Серьезно? И насколько далеко вы зашли?
— Да нет, вы не подумайте, ничего такого, — ухмыльнулся Коловас-Джонс. — Ничего такого.
Но Страйк заметил, что шоферу польстила сама мысль о возможности чего-то большего.
— Возил я ее целый год. Мы подолгу беседовали, понимаете? У нас было много общего. Общее происхождение, понимаете?
— В каком смысле?
— Смешанная кровь, — пояснил Коловас-Джонс. — В нашей семье были некоторые проблемы, не скрою, так что я понимал, из какой среды она вышла. У нее, по сути, в той среде знакомых не осталось, особенно когда она так поднялась. Во всяком случае, она толком ни с кем не общалась.
— Смешанная кровь не давала ей покоя, правильно я понимаю?
— А как вы думаете, если темнокожая девочка росла в семье белых?
— У тебя в детстве были такие же проблемы?
— Мой отец наполовину карибского, наполовину валлийского происхождения, у матери корни наполовину ливерпульские, наполовину греческие. Лула все приговаривала, что завидует. — Он слегка приосанился. — «Ты, — бывало, скажет, — хотя бы знаешь, откуда произошел, пусть даже места эти у черта на рогах». А на день рождения, между прочим, — добавил он, как будто решил усилить произведенное на Страйка впечатление за счет новой, важной информации, — она мне подарила куртку от Ги Сомэ — выложила за нее, считай, девять сотен фунтов.
Страйк почувствовал, что надо бы отреагировать, и для виду покивал, хотя и заподозрил, что Коловас-Джонс искал с ним встречи лишь для того, чтобы похвалиться своей близостью к Луле Лэндри. Довольный таким проявлением внимания, шофер продолжил:
— Так вот, перед самой смертью… точнее, накануне… попросила она отвезти ее к матери, понимаете? И была в расстроенных чувствах. Не любила она к матери ездить.
— Почему?
— Да потому, что дама эта — с большими тараканами, — ответил Коловас-Джонс. — Я как-то раз возил обеих вместе, — кажется, у мамаши был день рождения. Та еще штучка леди Иветта. Луле — через слово: ах, солнышко, солнышко мое. Лула старалась от нее держаться подальше. Себе на уме, командирша такая и в то же время слащавая, понимаете?.. Ну да ладно, в тот день мамаша из больницы выписалась, совсем смурная была. Лула вовсе не горела желанием к ней ехать. Сжалась как пружина — я ее такой никогда не видел. А когда я сказал, что вечером приехать не смогу, раз меня подрядили Диби Макка встречать, она и вовсе на стенку полезла.
— Почему?
— Как — почему? Да потому что любила ездить со мной, а не с кем попало, — растолковал Коловас-Джонс, как будто Страйк вдруг отупел. — Я умел и от папарацци ее заслонить, и много чего другого, даже телохранителем ей был.
Еле заметным мимическим движением Уилсон показал, какой из Коловас-Джонса телохранитель.
— А разве нельзя было поменяться, чтобы за Макком поехал кто-нибудь другой?
— Можно, да я сам не захотел, — признался Коловас-Джонс. — Я большой фанат Диби. А тут подвернулась возможность с ним познакомиться. Это Лулу больше всего разозлило. Ну не важно. — Он поспешил вернуться к прежней теме. — Отвез я ее к матери, подождал — вот тогда-то и началось самое главное, что я хотел вам рассказать, понимаете? Выходит она от матери — а на самой лица нет. Я ее такой никогда не видел. И застыла, реально застыла. Как в ступоре. Потом села в машину, попросила у меня ручку и стала что-то писать на голубом листке. Мне — ни полслова. Сидит и строчит. Короче, повез я ее в «Вашти» — там они с подругой собирались пообедать, ну вот…
— Что такое «Вашти»? С какой подругой?
— «Вашти» — это магазин… как у них говорится, бутик. При нем есть кафе. Шикарное местечко. А подруга… — Коловас-Джонс нахмурился и несколько раз щелкнул пальцами. — Они в психушке познакомились. Черт, как же ее звали? Я их вместе не раз возил. Из головы вылетело… Руби? Рокси? Ракель? Что-то в этом духе. Жила в приюте Святого Эльма, на Хаммерсмит. Бездомная. Короче, заходит Лула в этот магазин. Когда к матери ехала, сама мне сказала, что собирается в «Вашти» пообедать, а тут пятнадцати минут не прошло — вылетает из дверей одна и требует отвезти домой. Как пить дать что-то здесь не то, понимаете? А Ракель эта, или как там ее… сейчас вспомню… так и не вышла, хотя обычно мы ее подвозили. И голубого листка я больше не видел. Лула всю дорогу молчала, как язык проглотила.
— Ты рассказывал полицейским про этот голубой листок?
— А как же. Только им плевать, — повторил Коловас-Джонс. — Это, говорят, был список покупок, не иначе.
— Можешь поточнее описать, как он выглядел?
Ознакомительная версия.
