— Надь, это ведь все глупости! — снисходительно произнес Полуянов. — Даже если он тут умер, в призраков я не верю. Просто сон дурацкий.
— А еще я у Изабель в ящике нашла интересный документ. Отказ в возбуждении уголовного дела. Прочитать не успела, но пару строчек видела: «Истомина И. Н. и Черкашин Ю. Ю. находились в принадлежащей Истоминой квартире», и еще — «отказать в возбуждении уголовного дела по факту причинения смерти по неосторожности».
— Надька, — уважительно посмотрел на нее Полуянов, — да ты у меня прямо мисс Марпл!
— Я лучше. И существенно моложе!
А Димка принялся рассуждать:
— Значит, не исключено, что этот самый Юрий умер в квартире академического дома номер 108. И анафилактический шок ему устроила именно Изабель — потому на нее и пытались уголовное дело завести. М-да. Портрет красавицы становится все более зловещим. Сейчас я тебе еще расскажу, что я про нее узнал.
И поведал Наде про фотографию мертвой тренерши, про разбитый аквариум и «послание» из мертвых рыбешек.
— Какой ужас! — ахнула Надежда. — Слушай, давай, наверное, все-таки отказываться от этой квартиры…
— Из-за чего? Из-за рыбок дохлых? А как мы это Аскольду нашему объясним? Он мне с утра звонил, сказал, на послезавтра сделку запланировал. И потом, даже если мы не купим это жилье, я все равно обещал Изабель, что помогу ей в этом деле разобраться.
— Димуля, — с подозрением взглянула на него Надя. — А почему так странно получилось? Я совершенно случайно нахожу квартиру. Мы приходим ее смотреть. И хозяйка — по какому-то чудесному совпадению! — тут же подкидывает тебе горячую тему. Такое разве бывает?
— Ты хочешь сказать, Изабель все специально подстроила, чтобы на меня выйти? — озадаченно пробормотал Дима. — Типа, заранее знала, что ты — моя подруга, что ищешь четырехкомнатную квартиру в этом районе, и в качестве наживки выставила свое жилье на продажу, чтобы познакомиться со мной и втянуть меня в это дело?! Да ну, Надюха! Слишком сложная комбинация. Тем более для нашей, м-м… не самой умненькой девочки. Ей просто повезло, что я, со своими связями, талантом и глубокой порядочностью, случайно подвернулся ей под руку. И теперь не могу бросить ее в беде.
— Дим, вот как тебя лучше назвать? Дон Кихот или Робин Гуд? Или просто дурак?
— Ничего, я и для себя лично пользу извлеку. Горячую темку разработаю! Знаешь, как надоело все эти пресс-конференции в мэрии освещать и политические статейки писать кастрированные…
Она искоса взглянула на любимого. М-да. Когда у Димки столь решительное лицо, спорить с ним бесполезно, только разозлишь.
— Короче, Надюха, — азартно потер руки Полуянов, — спасибо тебе за подсказочку про этого Юрия. Я сегодня же постараюсь выяснить, где он умер, как, почему и с чьей помощью. А для тебя у меня будет особое задание.
— Это с какой еще стати?! — возмутилась Надежда.
— Но я не для себя прошу, а на благо семьи, — прикинулся овечкой Полуянов. — У нас ведь регистрация сделки, переезд, мебель покупать — представляешь, какие расходы? Самое время хорошо поработать и получить огромный гонорар в «Молодежных вестях», а то и в Голливуд историю продать. А все денежки потратить на обустройство семейного гнездышка. Как тебе такой план?
— Дим, — вздохнула она, — мне сразу как-то вспоминается помещик Манилов…
А журналист не унимался, продолжал напирать:
— Опять же, лучший способ бороться с ревностью — играть открытыми картами. Если я предлагаю тебе вместе над этим делом работать, ясно ведь, что скрывать мне нечего!
— Что-то раньше ты мне никогда не предлагал работать вместе.
— Ну, раньше ты мне и сцен ревности не устраивала. Как мне еще развеять твои подозрения?
Надя взглянула в его ослепительно-честные глаза и только хмыкнула.
— Ну и, конечно, врать не буду… там есть один участочек работы, который только девушка сможет сделать. Точнее, только ты.
— Что еще за участочек?
— Да один фотограф у меня под подозрением. Фамилия эффектная — Золотой. Лауреат, придворный портретист, а также бог и царь для начинающих моделек. Сделать у него портфолио, говорят, — уже половина пути к успеху. Вот и прикинешься моделью.
— Я?!
— А что? Для меня ты — практически Наталья Водянова. Ну, или скажешь, что для сайта знакомств нужны фотки. Попринимаешь соблазнительные позы, а заодно разузнаешь кое-что. Я бы сам этого Золотого потряс, да подхода, боюсь, не найду, — вздохнул Полуянов.
— Он «голубой», что ли?
— Нет, там другой нюанс… Он вроде Пелевина, журналистов ненавидит. Ни одного интервью еще не дал. И вообще крайне подозрительный тип. Я выяснил: знакомиться с ним, вроде как случайно, можно даже не пытаться. Нюхом чует и посылает. А то и охрану может натравить. С девочками — да, бывает милым, но с нашим братом — ни-ни. К тому же живет в настоящем замке. В Подмосковье. Бодигарды, видеонаблюдение, собаки. Веришь, даже ров у него есть…
— …куда он меня и сбросит. Спасибо тебе, дорогой!
— Значит, не поможешь? — горько вздохнул Полуянов.
— Нет, — отрезала Надя.
— Ладно, тогда придется что-то самому придумывать… Но, может, хоть завтрак сделаешь? Жуть как твоей фирменной яичницы хочется!
Надя молча повязала передник и отвернулась к плите.
Встретиться в приличном кафе риелтор Аскольд отказался категорически. Привел Полуянова в убогую чебуречную неподалеку от Банного переулка. Настоящий обломок социализма: слепые оконца, одноногие грязные столики, тяжелый дух прогорклого масла, угасающие над батареей пивных кружек личности. Суровая буфетчица в грязном переднике довершала антураж. Она строго цыкнула на риелтора:
— Тебя я вообще не обслуживаю, алкаш несчастный!
— Что вы, что вы, Венерочка Марковна, — заюлил тот, — мы в прошлый раз сделочку обмывали, а сегодня просто о делах переговорить пришли, пивка пропустить по кружечке.
— Смотри мне, — сдвинула брови тетка. И шарахнула на стойку две мокрые пивные емкости.
Дима взглянул в ее мрачное, будто туча перед ливнем, лицо и требовать долива пива после отстоя пены не решился. Но риелтора упрекнул:
— Странный ты человек, Аскольд. Зарабатываешь прилично, а все по каким-то клоакам ходишь.
— Знал бы ты, сколько в этой клоаке миллионеров! — хихикнул тот. — Это ведь только пустозвоны в «Пушкинах» понтуются. А умный народ — как Александр Иванович, ну, или Аскольд Иванович! — Корейко, предпочитают не высовываться. Столуются здесь, и даже закуску с собой приносят. Но ты, раз уж такой крутой, можешь взять нам чебуреков. И Венерочке на чай обязательно соточку дай, а то ведь обидится, может и собачатинку из вредности пожарить.
Дима хмыкнул, отошел к стойке. А когда вернулся, обжигая руки об картонные тарелочки, на столе уже красовалась целая стопка бумаг, и Аскольд сразу заворчал:
— Аккуратней! Еще не хватало важные документы маслом закапать!
— Ох, Аскольд, ну и строгий ты. Понимаю, почему к тебе моя Надька неровно дышит, — улыбнулся Полуянов.
— Ты, Полуянов, лучше не болтай, а скоренько договор купли-продажи просматривай, паспортные данные сличай — и разбежимся, — хмуро произнес риелтор. — Шеи мыть, к сделке готовиться.
Но Дима на распечатанный документ еле взглянул, отмахнулся:
— Аскольд, брось! Уж тебя-то проверять — это совсем смешно. Лучше про труп в квартире расскажи.
…Полуянов сначала собирался узнать насчет судьбы Юрия у своего старого приятеля майора полиции Савельева. Или ту же Изабель допросить, вместе с ее домработницей. Однако потом решил, что не стоит беспокоить ценнейший источник в полиции по подобным мелочам. А глупышка Изабель (на пару с верной экономкой), пожалуй, все отрицать начнут — чтобы сделка не сорвалась. Вот и позвонил риелтору. Тем более тот сам настаивал:
— Дима, давай, если что беспокоит, в себе не таи, пожалуйся дяде Аскольду. Сам знаешь, я со своими клиентами, как с детками родными: все капризы исполняю, все прихоти.
Полуянов и позвонил. Попросил все выяснить.
Риелтор в ответ на его просьбу, разумеется, фыркнул. Принялся балагурить, что труп в квартире — это, наоборот, хорошо, это к деньгам.
— Но, если вы нервные такие, так и быть, узнаю.
И вот сейчас, неторопливо прихлебывая пивко, рассказывал:
— Историйка — смех, яйца выеденного не стоит. Обычно и уголовных дел в таких случаях не заводят, тут просто опера попались ретивые. Ну, был у этой вашей Изабель хахаль. Красивый, богатый. Юриком Черкашиным звали. Охмурял он ее как по-писаному. Сейшелы, бриллианты, яхты. От той яхты вся беда и случилась. Своего плавсредства у Юрия не было — столько еще не наворовал. Взял у друга. Причем в сентябре. А сентябрь у нас в Подмосковье, сам понимаешь, месяц не тропический. А Юрик все на палубе под проливным дождем да под ветром капитана из себя строил. Вот и довыделывался — схватил пневмонию. И, как весь молодняк-дурак, еще и ходил до последнего. Слег, когда температура до сорока с лишним подскочила. Ну, чего делать? Пневмонию во всем мире лечат одинаково — только антибиотики. Изабель стала колоть своему милому пенициллин — а он болючий, зараза. Любимый, конечно, молчит, зубами скрипит, лицо в поту, героя из себя строит, но у нее-то сердце кровью обливается. Вот и начала выход искать. Как положено девушке современной, в Интернете. И прочитала там, что, если разводить антибиотик не водой дистиллированной, как положено, а новокаинчиком, укол станет практически безболезненным. А у Юрика, оказывается, на новокаин была аллергия. Сильнейшая. Начал хрипеть, задыхаться. «Скорая», как всегда, в пробке застряла — вот и не успели. Когда врачи приехали, тот уже умер. Изабель в обмороке, домработница в истерике… Ну, собственно, и все. Кого обвинять, в чем обвинять? Изабель ревет, повторяет: «Я как лучше хотела! Я про то, что такие шоки бывают, даже и не слышала никогда!» Если бы у нее медицинское образование было, тогда другой разговор, могли бы годик-другой условно впаять. Ну, или если бы у Юрия имелись родители, борцы за справедливость. Тоже могли бы требовать крови. Но принц наш — детдомовский, мамы-папы нет, только брат. А брату в чем смысл красивую девушку за решетку тянуть? У него другая забота, приятная: в наследство вступать. Юрик-то явно не бедный был, раз бриллианты своей девушке дарил и на Сейшелы возил.
