— Я Морел, — объявил он писклявым голосом. — Адвокат мисс Лейт. Здравствуйте, инспектор. Здравствуйте, мисс Макклур. А, доктор, это вы! Позвольте мне выразить искренние соболезнования. Ах, какая ужасная трагедия! Несомненно, это дело рук какого-нибудь маньяка. А вы, конечно, мистер Эллери Квин. Я видел вашу фотографию. — Он протянул ему свою влажную руку.
— Да, — ответил Эллери. — По-моему, вы знакомы здесь со всеми, кроме мистера Ринга.
— Мистер Ринг, здравствуйте. — Морел искоса посмотрел на Терри. — Ну что же, мистер Квин, откровенно говоря…
— Вы прочли это письмо?
— Еще вчера. Странно, что она его не закончила. А быть может, и не странно. Возможно, она была… еще до того, как дописала письмо… — Адвокат кашлянул.
— Тогда кто же его смял? — насмешливо осведомился Терри Ринг.
Эллери бросил на него беглый взгляд, а потом прочитал письмо. Оно было написано мелким, почти каллиграфическим почерком и датировано понедельником.
«Дорогой Морел!
Судя по моим записям, я могу получить в Европе немалую сумму за переводы моих книг. Как Вы знаете, наибольшая сумма находится в Германии, главным образом, потому, что по нацистским законам, вступившим в действие, немецкие издатели не имеют право отправлять деньги за границу. Я хочу, чтобы Вы составили полный список причитающихся мне гонораров. Мне нужно получить за мои книги, изданные в Испании, Италии, Франции и Венгрии, а также за отрывки, напечатанные в газетах Дании и Швеции. Постарайтесь добиться, чтобы мне немедленно перевели эти суммы. Узнайте, возможен ли взаиморасчет между Хардести и Фертигом. Насколько я понимаю, между английскими агентами и немецкими издателями достигнуто соответствующее соглашение…»
— Как же получилось, — полюбопытствовал Эллери, посмотрев на Морела, — что мисс Лейт попросила вас составить список ее гонораров за рубежом, мистер Морел? Разве у нее нет литературного агента?
— Она им не доверяла. А я пользовался ее абсолютным доверием. Я был ее адвокатом, агентом и бог знает кем еще.
Эллери продолжил чтение:
«Морел, я хочу, чтобы Вы исполнили одну мою просьбу. Это крайне важно и сугубо конфиденциально. Я знаю, что могу Вам доверять и Вы никогда не под…»
— Хмм… — усомнился Эллери. — Она оборвала фразу, так и не успев объяснить. По-моему, Терри прав. Она просто вдруг изменила мнение…
— Но нам бы следовало установить, что она имела в виду… — пропищал Морел. — И мне бы хотелось это твердо знать.
— Кому бы не хотелось, — пробурчал Терри, а доктор Макклур и Эва подошли к столу, чтобы вместе прочитать письмо.
Доктор покачал головой:
— Я могу думать лишь об одном важном и конфиденциальном документе. О ее завещании.
— Нет, сэр, нет, — возразил Морел. — Мисс Лейт говорила мне не далее чем на прошлой неделе, что ее вполне удовлетворяет старое завещание.
— А, так завещание у нее все же было? — стал допытываться Эллери.
— Да. Она желала, чтобы после ликвидации ее имущества деньги разделили бы, как пожертвование, между разными учреждениями.
— Они называются колледжами, — перебил его Терри. Мистер Морел ему явно не понравился.
— Одно пожертвование, — невозмутимо продолжил адвокат, — предназначается для Токийского университета. Наверное, вам известно, что после смерти отца она там некоторое время преподавала.
— Да, доктор Макклур мне об этом говорил. А как насчет ее наследников?
— Ни о каких наследниках там и речи нет.
— Но может быть, она собиралась изменить завещание в связи с предстоящим браком с доктором Макклуром?
— Нет, не собиралась, сэр.
— В этом не было необходимости, — ровным голосом уточнил доктор Макклур. — Мое состояние значительно больше, чем ее, и она прекрасно это знала.
— Но все это довольно странно, — заключил Терри.
— А вдруг кому-нибудь была выгодна ее смерть?
— Ни единой живой душе, — уверенно пропищал Морел. — Мисс Лейт получала ежегодный доход от имения умершей дальней родственницы, кажется ее двоюродной тетки. По условиям завещания этой дамы мисс Лейт должна была получать ежегодную ренту до того, как ей исполнится сорок лет. А после весь капитал переходил в ее личное пользование.
— Значит, она умерла богатой женщиной?
— Богатой? Ха, богатство — понятие весьма растяжимое и зависит от наших представлений о нем, — усмехнулся адвокат. — Я бы сказал, хорошо обеспеченной.
— Но по-моему, вы сейчас упомянули, что она унаследовала огромное состояние?
— О, еще нет. Дело в том, что она умерла, совсем немного не дожив до сорока. В октябре ей должно было исполниться сорок лет. Не хватило лишь одного месяца.
— Да, это, мягко говоря, интересно.
— Или, вернее, очень грустно. Но в завещании тетки такая возможность тоже предусматривалась. Там говорилось, что, если мисс Лейт умрет до сорока лет, все состояние перейдет ее ближайшим родственникам.
— И кто же это?
— У нее не было родных. Никого. Она абсолютно одна на свете. И сама мне об этом говорила. А значит, состояние тетки достанется различным благотворительным организациям, указанным в завещании.
Инспектор Квин почесал подбородок.
— Доктор Макклур, не было ли у мисс Лейт какого-нибудь незадачливого поклонника, делавшего ей предложение?
— Нет, я был первым и последним.
— Мистер Морел, — спросил Эллери адвоката, — известно ли вам что-нибудь о личных делах мисс Лейт, способных раскрыть тайну ее убийства?
Морел вновь энергично потер лысину.
— Ну что мне вам ответить? Недавно она сказала мне, что у нее вообще нет врагов.
— Это она так думала, — вмешался в разговор Терри Ринг.
Морел уставился на него небольшими ясными глазами и что-то невнятно пробормотал. Потом вскочил, схватил свой портфель, который ни разу не открывал, и торопливо попрощался со всеми.
— Знаете, все это очень странно, — проговорил Эллери. — Мисс Лейт — женщина, у которой в жизни было все, абсолютно все. Она была знаменита и только что получила одну из высших наград, возможных для американского писателя. К тому же в скором времени — всего через месяц — должна была унаследовать огромное состояние. Она была счастлива и надеялась — опять-таки в ближайшем будущем — стать еще счастливее, собираясь выйти замуж за своего избранника. И вдруг, когда одна удача следует за другой и она, можно сказать, находится на вершине блаженства, мисс Лейт погибает от руки убийцы.
— Для меня это непостижимо, — пробормотал доктор Макклур. — Почему люди вообще идут на преступления? Ради выгоды? Но никто не получил бы ни единого пенни в случае ее смерти. Никто, кроме нескольких общественных организаций, которые вряд ли можно заподозрить в убийстве. Из ревности? Но в ее жизни, по всей вероятности, не было запутанных любовных интриг. Из ненависти? Но вы слышали, что сказал Морел, — у нее не было врагов. Это действительно очень странно.
— Если бы знать, что здесь можно предположить…
Доктор держался как-то скованно, и Эва невольно отвернулась от него.
— Возможно, адвокат и не ошибается, — внезапно заявил Терри Ринг. — Возможно, ее убил какой-то маньяк.
После этого никто не проронил ни слова. Наконец Эллери обратился к Эве:
— Садитесь, мисс Макклур. Я знаю, что для вас это тяжелое испытание. Но прошу вас, не уходите. Вы можете мне понадобиться. Садитесь.
— Спасибо, — чуть слышно отозвалась Эва. — Я… я, пожалуй, останусь. — Она присела на край низкой кровати.
Эллери обошел письменный стол и начал рыться в корзине для бумаг. Затем указал носком ботинка на гальку, лежащую на полу, на том же месте, где Эва видела ее в последний раз, посмотрел на него и воскликнул:
— Ах, камень! Знаешь, папа, у Терри есть своя теория относительно его. Он считает, что камень бросил какой-то мальчишка. Просто из озорства. — И Эллери продолжил рыться в корзине.
— Ринг так думает? Что же, может быть, он и прав.
— Ага! — воскликнул Эллери, вытащив что-то со дна. Он обращался с этим предметом крайне осторожно, точно с бомбой.
— Пусть тебя не беспокоят отпечатки пальцев, — заметил инспектор. — Их уже сняли.
Доктор Макклур подошел и посмотрел на Эллери. Его глаза налились кровью.
— Это уже нечто новое, — буркнул он, однако явно оживился. — Прежде я никогда этого не видел, мистер Квин.
— Вещь отнюдь не новая, — поправил его инспектор. — Во всяком случае, если верить японке. Она говорит, что мисс Лейт привезла ее с собой из Японии.
Это была та самая половинка ножниц, которую Эва обнаружила в понедельник на письменном столе. Эллери хватило беглого взгляда, чтобы понять: ножницы были сделаны в форме птицы с блестящим оперением и клювом длиной шесть сантиметров. Несомненно, их изготовили на Востоке. Металл был искусно инкрустирован кусочками фаянса и полудрагоценными камнями. Лезвия символизировали птичий клюв, средняя часть ножниц — туловище, а ручки — птичьи ноги. Уникальные по форме ножницы и, судя по остро отточенному лезвию этой половинки, отлично режущие. Россыпь полудрагоценных камней всех цветов украшала ее середину, создавая иллюзию красочных перьев, и, когда сквозь окна проникал свет, половинка ножниц ярко переливалась. Несмотря на длину двенадцать сантиметров, она была такой легкой, что Эллери, державший ее в руке, почти не чувствовал тяжести. Совсем как перья, которые она изображала, подумал он.
