Бетси взяла одну из двадцаток Ленни, протянула сдачу, ушла к кассе. Возникла небольшая деликатная проблема. Давать чаевые или не давать? Дашь — возникнет натянутость в отношениях, которые она, пряча нервозность, пыталась установить. Поэтому я подошел и положил на стойку у кассы пятерку.
— Приберегите для официантки, которая так поспешила уйти, Бетси.
Она хихикнула:
— Как бы другую щеку подставить, да? Элен хорошая официантка, только всегда жутко спешит домой к ребятишкам. Позабочусь, чтобы она ее получила, и присмотрю, чтобы в следующий раз вы сели за ее столик.
Мы вышли вместе. Я спросил совета, куда пойти выпить. Она сказала, что сначала должна отвести домой машину. Я поехал следом. У нее был маленький желтовато-коричневый «фольксваген» со слегка помятыми крыльями, потрепанной обивкой и легкими пятнами ржавчины. Во встречных огнях вырисовывался ее прямой силуэт. Она гнала сломя голову, беря на лету повороты. Мы промчались через старые жилые кварталы, где в сумрачном свете комнат сидели люди, наблюдая за лихорадочной имитацией веселья на маленьких домашних экранах, глядя на хозяина и хозяйку телевизионного шоу, своих старых добрых близких друзей. Давным-давно у их родителей были старые близкие друзья, которых звали Чингачгук, Натаниель Бампо и Мейбл Дунгам. Но читать гораздо труднее — приходится рисовать мысленные картинки. Легче сидеть и смотреть на картинки, придуманные другими. Приятное однообразие позволяет занять голову, которая иначе начнет размышлять и тревожиться.
«Ваша миссия, мистер Фелпс, если вы пожелаете ее принять, заключается в дискредитации сводного брата диктатора Катаянции, поисках девяти миллионов золотом и их передаче лидеру свободного демократического подполья, а также в выводе из строя Ай-си-би-эм, которую сейчас монтируют в Заикающихся Горах. Если вас или кого-то из вашего отряда мгновенного реагирования убьют или возьмут в плен…
— Постойте минуточку, черт возьми! Принять подобную идиотскую миссию? Вы что, свихнулись? Нам никогда не выбраться живыми из этой ничтожной вонючей страны!
— Мистер Фелпс!
— Амбар за это не взялся. Париж не взялся. И я не возьмусь. Ищите другого. Пошлите хоть Корицу. Возвращайтесь через неделю, босс, с чем-нибудь поумнее».
И гаснут экраны от покрытых нефтью берегов Мэна до покрытых нефтью берегов Южной Калифорнии. Капитан «Железнобокого старика»[7] возвращается на куриную ферму. Маршал Диллон[8] простреливает себе ногу, пытаясь выбраться из тяжелой переделки в Тумстоне. Топор падает с дерева и разрубает пополам Дэниела Буна.[9] В американских гостиных воцаряется тишина. Люди изумленно смотрят друг на друга, очнувшись от многолетних сладких, долгих, ленивых механических фантазий.
— Куда уходят все эти герои, Энди?
— Может быть, детка, туда же, куда ушли все остальные, давным-давно. Как бы никуда. Тарзан и сэр Галахад,[10] Робин Гуд и Бен Кейси,[11] капитан Ахав,[12] Кролик Питер. Уходят и присоединяются к ним.
— Но что же нам делать, Энди? Что делать?
— Может… немножко поговорим? Подумаем о всяких вещах.
— О чем поговорим? О чем подумаем? Мне страшно, Энди.
Впрочем, на самом деле никаких проблем не возникает, ибо после того, как экраны погаснут и смолкнут, все записывающие устройства в мозгах зрителей автоматически вырубаются через пять секунд.
Мелкие умственные забавы нередко меня отвлекают. Бетси затормозила так резко и неожиданно, что я чуть не взлетел на покатую крышу похожего на жучка «фольксвагена». Бетси свернула налево на узкую подъездную дорожку между высокими стенами густой живой изгороди. Я двигался следом, а она въехала в крошечный гараж, выключила фары, вылезла, усмехнулась, прищурилась в свете моих фар, провела по шее ребром ладони. Тогда и я выключил свет, вышел. Апрельские насекомые жужжали в кустах под затуманенным полумесяцем.
— Чересчур много мяса жарилось, — сказала она. — У нас есть вытяжки, вентиляторы, но как выйду оттуда, прихожу домой вся пропахшая жиром. Запах въедается в волосы и в одежду. Я от него быстро избавлюсь, Тревис. Заходи, полюбуйся моим гнездышком.
Гнездышком следовало восхититься, хотя мебели, ламп и предметов искусства, купленных в универмаге, хватило бы на два коттеджа подобных размеров. Один неосторожный шаг, и я чуть не шарахнул ногой столик с псевдомексиканской керамикой по девятнадцать долларов девяносто пять центов за штуку. Пришлось восхищаться котом, что было гораздо легче. Крупный кастрированный самец, отчасти дворовый, отчасти персидский, с серо-черными пятнами, мудрый, осторожный и толерантный. Он вполне деликатно напомнил, что хотел бы услышать жужжание электрической открывалки для кошачьих консервов. Бетси открыла банку с неким жутким на вид содержимым, выложила в миску, поставила в отведенный коту угол. Он медленно подошел, заурчал, как электромотор, затем погрузился в серьезный церемониальный процесс питания.
— Он умеет говорить свое имя, — сообщила Бетси. — Рауль! Рауль!
Кот поднял на нее глаза, облизнулся, проговорил: «Р-р-аум!» — и снова склонился к своему месиву.
— Взгляни на его дворик, — предложила она. — Личная прогулочная площадка Рауля.
Мы вышли через другую дверь с кухни на огороженный, поросший травой прямоугольник приблизительно в двадцать на тридцать футов. Выходя, Бетси включила наружное освещение. Вспыхнул янтарный свет. Увитая виноградной лозой ограда высотой футов в восемь полностью скрывала участок от посторонних глаз. Земля была частично выстлана каменными плитами, тут же разместились клумбы, виноград, в центре — электрический фонтанчик, который Бетси тоже включила. Кое-какая мебель красного дерева и матрас для загара.
У меня возникло ощущение, что я тут уже бывал, но потом припомнил, что именно это место служило фоном на полароидных снимках.
— Мы оба с Раулем любим этот уголок, — сказала она. — Соседские собаки рыщут целыми стаями, и он знает, что здесь его не достанут. А я могу растянуться и жариться на солнышке до полного умопомрачения. На самом деле это как бы бессмысленно, я никак не могу получить настоящий загар. Кожа не принимает. Розовеет, потом становится желтоватой, потом снова белеет. Но мне просто нравится чувствовать солнечное тепло.
Я восторженно помычал, и Бетси повела меня назад в гостиную.
— Садись вот в это кресло, милый. Если положить ноги повыше, просто сказочно удобно, правда. Тебе бразильская музыка нравится? Я помешана на самбе. Смотри, сколько у меня кассет.
— Мне нравится.
— Хорошо! — Выбирая кассеты, она сообщала: — Один джентльмен, мой друг, устроил мне просто прекрасную скидку на стереоплейер. Он сам делает записи, выпускает в эфир, переписывает и привозит мне, когда бывает в городе. Тревис, хочешь выпить, пока будешь меня ждать? У меня есть практически все. Джин, водка, ром, скотч и так далее. На самом деле я не пью джин, поэтому ничего в нем не понимаю. Кто-то оставил почти полную бутылку, называется джин «Бенгал». Хороший?
— Превосходный.
— Я тоже думала, что должен быть очень хороший. Все собираюсь спросить Фрэнка, бармена, да забываю. Могу смешать так же, как ты пил у нас в пансионе. Люблю прийти домой, налить себе высокий-превысокий бокал скотча с водой, добавить побольше льда, надолго залечь в горячую-прегорячую пенную ванну и потихоньку его потягивать. Тогда у него фантастически изумительный вкус. Я тоже собираюсь выпить, но не беспокойся, милый, не стану слишком долго лежать в ванне. Быстренько приму душ. Могу смешать, как ты…
— Отлично, Бетси.
Она поставила кассету, отрегулировала громкость. Вернулась, улыбаясь, принесла джин со льдом для меня в огромном хрустальном зеленоватом стакане, изукрашенном гроздьями и листьями винограда, поставила его на пробковую подставку на столике возле кресла. На подставке была нарисована маленькая яркая рыбка. На уголке розовой бумажной салфетки по диагонали написано красным «Бетси». Рядом со стаканом появилась маленькая синяя фарфоровая лодочка, полная соленых орешков разных сортов.
— Вот! — подытожила она под музыку и ушла избавляться от профессионального запаха подгоревшего мяса, оставив меня в сказочно удобном кресле с выпивкой, которая угомонила бы мускусного быка.
Я полулежал средь застывшего леса безделушек, слушая на довольно хорошем стерео, как Мария Толедо нашептывает мне португальские любовные слова.
Перед маньяком-душителем встало бы дьявольски мало тактических проблем. Она поверила на слово, что Ленни Сибелиус мой адвокат. Поверила на слово, что меня наполовину арестовали не столько по вине, сколько по невезению. Руководствуется инстинктом, верит незнакомцам. Но любой душитель может выглядеть точно так же, как я. Гость подкрадется на цыпочках, стиснет намыленную шею, и в оставшиеся секунды ей вспомнится совсем другой киносценарий. Сама смерть будет нереальной, ибо повторит эпизод из фильма Альфреда Хичкока.
