— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Мы попадаем в число подозреваемых. Но мы же, черт возьми, не виноваты в смерти Мелио! Так почему мы? Почему нас должны допрашивать?
— Почему? — спросила Ева с отвращением. — Потому что кто-то знает правду и ведет свою игру.
— Кто, кто?! — заорал Лепра.
Он в бессильной ярости пересек комнату и встал перед Евой.
— Кто?
— Я бы дорого заплатила, чтобы узнать это.
Ее голос звучал хрипло, она опустила голову. Лепра погладил ее по волосам со сдержанной нежностью.
— Теперь, — прошептала она, — достаточно малейшей детали — и нам крышка. Мы уже ничего не сможем сделать… Если бы я сказала правду… в Ла Боле… мы бы до этого не дошли… Нас держит наша ложь… Как только начинаешь лгать… — У нее задрожал подбородок.
— Так что?
Она закончила фразу со странной улыбкой, полной отчаяния:
— Становишься сволочью.
Лепра прыжком вскочил на ноги. Несколько раз со всей силой ударил кулаком по ладони.
— Господи! — воскликнул он. — Можно подумать, ты нарочно… Я никогда не видел тебя в такой…
Она подсказала ему:
— В такой панике?
— Да. Ты что, считаешь себя виновной?
— А ты нет?
Лепра смотрел на нее, подбоченившись.
— Телефон тут, рядом, — заметил он. — Давай сдадимся… Но нам никто не поверит. Нам повесят оба дела.
— Ты считаешь, что слишком поздно?..
— Конечно.
— Ладно, — сказала Ева, — я это и хотела от тебя услышать… Ты хотя бы обедал?
— Я? Что?
Она уже направлялась к буфету, к ней разом вернулась вся энергия.
— И он еще строит из себя героя! Накрой лучше на стол!
Они пообедали. Потом погуляли вокруг Люксембургского сада. Мирно поговорили о предстоящем концерте Лепра. Блеш уже занимается рекламой. Ева рассказала о нем пару забавных историй. Может, она уже позабыла о Мелио? Или из порядочности считала, что должна казаться беззаботной? Лепра же не мог отделаться от тревожного предчувствия. Но узник своей роли, он послушно подавал реплики. К вечеру они поднялись к Елисейским полям. Ева встретила друзей, те пригласили их поужинать вместе с ними в модный ресторанчик. Она с радостью согласилась.
— Расслабься, — прошептала она. — Завтра Борель начнет следствие. Надо, чтобы ему сказали, что мы с тобой были в прекрасном настроении.
Лепра усердно выпивал, пока не пришел к убеждению, что комиссара бояться не стоит. Это было так очевидно, что он даже просветлел. Он внимательно прислушивался к сотрапезникам, которые тем временем вели доверительные беседы на английском языке, и решил, что они вполне симпатичные люди. И в зале все были симпатичные. И жизнь в конечном итоге была вполне приемлема. Что касается Евы… тем хуже! Он никогда так и не поймет, любил он ее или ненавидел. Он ненавидел ее, когда она была сильнее, умнее и мужественнее его. Да, в такие моменты он слегка ее ненавидел, потому что она была прекрасна, освещена каким-то внутренним светом, и на лицах всех мужчин вокруг он читал скрытый трепет желания, наполнявший ее счастьем… Как он сглупил в Ла Боле… Но и эту мысль он довел до логического конца. Когда-нибудь Ева уйдет из его жизни, и тогда прошлое будет не в счет. Он стал преступником из-за любви к ней. Достаточно перестать ее любить, и… Неплохо придумано — приятная мысль, и в итоге он даже почувствовал уверенность в себе и нечто похожее на зыбкое тревожное счастье, и слезы чуть не выступили у него на глазах. Бедняжка Ева, в конце концов, обыкновенная женщина, как и все остальные.
Потом они мотались по ночным барам. Расстались поздно. Он уже не отпускал ее руки. Прощание длилось бесконечно. Оба состязались в выражении преданности и любви. Ева взяла Лепра под руку.
— У меня голова идет кругом. Отвезешь меня?
— Кто эти люди? — спросил Лепра.
— Да так, какие-то знакомые. Тот, что повыше, руководит театром в Милане, а маленький, по-моему, производит автомобили. Что же касается девицы… тебе это интересно?
— Нет.
— И мне нет.
Ева прижалась к нему.
— Пришлось делать вид… Все будет занесено в наше дело.
Они возвращались молча. Перед дверью Лепра склонился над рукой Евы.
— Не уходи, — сказала она. — Вот, возьми ключ. Оставь его у себя.
Он пошел за ней к лифту. Он был так взволнован, что не осмеливался даже поблагодарить ее. Ева взглянула на часы.
— Уже четыре… Скоро выйдут газеты. Знаешь, что мы должны сделать?
Лифт остановился. Ева снова нажала на первый этаж.
— Дождемся открытия газетных киосков. Мы первые прочтем новости!
— Ты с ума сошла, ей-богу!
— Ну что ты, это будет так здорово!
Ева подняла глаза на Лепра, усталость на ее лице сменилась возбуждением. Она была в восторге, что придумала новую игру.
— Кстати, — заметил Лепра, — признайся, что ты все время думаешь об этом комиссаре. Если бы он начал преследовать тебя, ты бы не слишком огорчилась.
— Все может быть, — сказала Ева.
Они долго шли по улицам, до самого вокзала Сен-Лазар. Лепра уже еле держался на ногах, но Ева была полна энтузиазма.
— Я часто уезжала с этого вокзала, — сказала она. — Теперь с гастролями покончено. Но и в том, что кончается, есть свой шарм.
Ворота были уже открыты. Они прошли по двору, поднялись по длинной лестнице. Фонари освещали их одинокие силуэты. Ева держала Лепра под руку и, подавшись вперед, вдыхала предрассветные ароматы.
— Я здесь с ним познакомилась, — сказала она.
Она не закончила фразу. Она даже не поняла, что причиняет ему боль этими словами. Холл был пуст. Издалека мелькнуло светлое пятно рабочего халата. Ева вела за собой Лепра, но сама шла медленно, изредка останавливаясь у афиш, и не торопясь рассматривала их, словно картины. Может, этот вокзал был музеем ее былых влюбленностей. Вышли на перрон. В предрассветных сумерках смутно чернели поезда.
— Ты тоже, — сказала она тихо, — скоро поймешь этот вокзал. Друзья будут тебя провожать… встречать… друзья и другие женщины…
— Замолчи.
Они прошли вдоль буфетной стойки с перевернутыми и вставленными друг в друга стульями. Рядом, съежившись, спал клошар. Лепра вновь вспомнил о Мелио.
— Пошли отсюда, — взмолился он.
Они дождались рассвета в баре, попивая кофе. Перед ними проносились первые такси, почтовые автомобили, шли первые прохожие. Ева с внезапной усталостью тронула Лепра за руку.
— Пойди, купи газеты.
Лепра перебежал улицу. Ему также не терпелось узнать новости. И он узнал их, еще даже не развернув газету. Огромные заголовки видны были издалека: шаря по карманам в поисках мелочи, он успел прочитать их: «Убийство издателя», «Трагическая смерть Сержа Мелио», «Загадочное преступление»… Сжав под мышкой свернутые газеты, он пошатнулся и вынужден был опереться о решетку. Поискал глазами часы. Шесть пятнадцать. Сегодня, в понедельник, в шесть часов пятнадцать минут началось нечто чудовищное. Сжав зубы, он вошел в кафе и бросил газеты на стол.
Ева спокойно раскрыла их, пробежала глазами статьи, пока Лепра вытирал повлажневшие руки. Она заговорила вполголоса:
— Его нашли вчера… Консьержка заметила свет в кабинете.
— Там Борель?
— Да, Борель. Судебный медик определил время убийства… в субботу между восемью и десятью часами вечера… Посмотрим последнюю страницу… а, вот… У него дома был произведен обыск. В квартире кто-то побывал до полиции, рылся в вещах. Это заметил бы каждый… Они нашли ключи…
— Ну? Что дальше?
— Ничего. Борель считает, что убийца искал что-то на улице Камбон, но не нашел. Поэтому отправился на Сент-Опостен… Сам читай.
— Да нет, зачем.
— В общем, ничего они не узнали, — заключила Ева. — Много воды, биография Мелио, соболезнования…
— Это добрый знак.
Ева грустно улыбнулась.
— Да, это скорее добрый знак, как ты говоришь. По крайней мере пока.
— Раз пластинок больше нет… — начал Лепра и запнулся.
— Ну-ну, продолжай.
— Ну, так я не понимаю, почему бы нам не жить нормально, как раньше.
— Ну ты даешь… — сказала Ева.
Они расстались около вокзала, и Лепра пошел домой работать. Вечерние газеты дали дополнительную информацию. Лепра тут же позвонил Еве.
— Ты читала?
— Еще нет. Там что-то новое?
— Кое-что есть. Полицейские установили, что ничего не было украдено, и думают, что все это просто инсценировка. Вспоминают, что к Мелио захаживали люди из самых разных слоев общества, и намекают, что следствие обещает быть долгим.
— И все?
— В общем, да… Вспоминают, конечно, про смерть твоего мужа, но так, походя…
— Я тебя увижу сегодня?
— Если хочешь.
Они снова пошли в ресторан. Как могли оттягивали момент возвращения, одиночества, тишины, горьких мыслей. Назавтра Лепра поспешно оделся и ринулся в ближайший книжный магазин.
