Ознакомительная версия.
– Я не шучу. Тюремные нары, лагерь, а потом всемирная писательская известность, Госдума, а теперь, глядишь, без малого вождь партии… Какие уж тут шутки?
– Правда? – обернулась девушка к Акимову.
– Все было и все прошло…
– Да нет, – возразил Крот. – Настоящее твое время лишь наступает. За тебя, Станислав!
– И-эх! – выкрикнул Акимов, отчаянно махнул рукой, лихо налил в фужер коньяку и выпил. – Второй раз не сдержался. Два дня назад тоже тово… махнул. После визита Юрия Андреевича. Правда, не грех было и выпить.
– А ты что, запойный, Акимов? – спросила Соня.
Станислав Станиславович не удостоил женщину ответом, лишь усмешливо оглядел, налил еще немного и снова выпил.
В это время на свободный стул опустился здоровенный бородатый мужик в джинсах и сером свитере.
– Здорово, Стас!
– Привет. Господин Татаринцев. Режиссер, – представил Акимов мужика.
Татаринцев взял бутылку «Наполеона», понюхал, наполнил фужер с верхом, проглотил одним махом и подвинул к себе тарелку с осетриной.
– Ну что? – спросил он, глядя на Акимова и прожевывая кусок рыбы.
– Ты о чем?
– Прочел я твой роман.
Татаринцев сделал ударение на букву "о", и произнес фразу довольно снисходительно.
– Какой?
– А у тебя их много? Этот… Как его… забыл название. Подскажи, ну-ка…
Татаринцев был довольно известным кинорежиссером, ставил детективы, имевшие в свое время успех, и отличался бесцеремонностью. Алексей Петрович терпеть не мог таких, и не было еще случая, чтобы он не ставил их на место, но на этот раз он сделал исключение.
– Вероятно, вы прочли роман под названием «Лесоповал»? – предположил он. – Или «Семь лет на нарах»?
– Во! – поднял вверх палец режиссер. – Отличное название! Я согласен, Стас.
– Объясни, пожалуйста, – досадливо сказал Акимов. – С чем ты согласен?!
– Неужели разыграли? – удивился Татаринцев. – Недели две назад мне позвонили и предложили экранизировать твой роман.
– Мне никто не звонил.
Татаринцев стал озабоченно рыться в карманах пиджака, вытаскивая какие-то бумажки, обрывки газет, потрепанные визитки.
– Нашел! – наконец обрадованно воскликнул он. – Не может быть, чтобы разыграли. Таким людям не до шуток! И потом, на кой ему было ехать за полторы сотни верст ко мне в деревню! А ведь приехал! Читай!
– Не знаю такого, – глянув в визитку, заметил Станислав Станиславович.
– На телефон глянь! На адрес!
– Разреши, Станислав! – Крот взял визитку, прочел фамилию хозяина, посмотрел на Акимова. – Человек серьезный. Помощник Юрия Андреевича Потапова.
– А я о чем? Куда уж серьезнее…
– Насколько мне помнится, Юрий Андреевич ничего подобного мне не предлагал, – неуверенно проговорил Станислав Станиславович. – И потом, тебе звонили две недели назад, а я встречался с Юрием Андреевичем два дня назад.
– Какая разница? – подливая себе коньяку, поморщился Татаринцев. – Две недели, два дня… Главное, бабки дают. И какие! Теперь как! Есть бабки – будет кино. Нет – кина не будет. Так что, Стас, мы кино сделаем. И название будь здоров. «Семь лет на нарах». Про уголовников ты там хорошо закрутил. Этот… как его… Сенька Бык! Фигура!
– Повторяю, мне никто ничего не говорил, – серьезно произнес Акимов. – И никаких денег никто не предлагал.
– Позвонят и предложат, – вступила в разговор Соня.
– Да ты-то почем знаешь?!
– Если такой человек, как режиссер Татаринцев, говорит, разве можно в чем-то сомневаться? – обворожительно улыбнулась Соня.
– Вот, всегда слушай женщин, – назидательно сказал режиссер. – Особенно таких очаровательных. Ты откуда взялась, пташка? Здесь я тебя не видывал.
– Мы издалека. Мы из Нижегородской губернии, – очень лихо подыграла Соня. – Из телятниц.
– Я как увидел, так сразу и понял – телятница!
Крот глянул на часы. В принципе делать в ресторане ему было уже нечего. То, что он хотел узнать, узнал. Ветерок дует из президентского окружения, из кабинета Потапова.
– Спешишь? – обратился к Алексею Петровичу Акимов.
– Пора.
– Ты чем сейчас занимаешься?
– Ну если я депутат съезда, на который в большинстве своем съезжаются бизнесмены…
– Какой ты бизнесмен? – презрительно прервал Крота режиссер. – Ты больше смахиваешь на полковника с Лубянки.
– Вот это глаз! – восхитился Станислав Станиславович. – Будем делать с тобой кино, Татаринцев! А ведь он прав, – обернулся к Соне Акимов. – Правда, бывший, но полковник. И точно с Лубянки.
– Спасибо, что хоть вы две звездочки на погоны прибавили, – открыто улыбнулся Крот. – А что, разве бывшие работники Лубянки не могут быть бизнесменами?
– Могут, Алексей Петрович, – опередила всех с ответом Соня.
– Всего доброго, – поднялся Крот. – Рад был с вами познакомиться, Герман Витальевич, – протянул он руку режиссеру.
– И я был очень рад, – ответил Татаринцев.
До этого режиссер не удостаивал взглядом Крота, так, скользнул по лицу незнакомца, как по чему-то незначительному, теперь пытливо разглядывал его, и Алексей Петрович не мог не заметить в глазах Татаринцева какой-то затаенной печали.
– Вы хороший режиссер, Герман Витальевич, – расслабился Крот, что с ним бывало нечасто.
– Я знаю, – просто ответил Татаринцев.
В том, что режиссер угадал профессию Крота, ничего особенного не было, но слова были произнесены в присутствии блондинки Сони, а это грозило пусть мелкими, но неприятностями. Дело в том, что Крот заподозрил неладное. Он был убежден, что Соня – подсадная утка, но вот чья – догадаться было трудно. Это могли быть и люди Потапова, и люди криминального мира, равно как и спецы с Лубянки. А может быть, Соня работает и на тех, и на других. Конечно, не плюхнись известный режиссер за столик, Крот наверняка бы выудил, как познакомились Акимов и девушка, при каких обстоятельствах. А с другой стороны, Татаринцев облегчил задачу, ради которой Крот колесил по кабакам. Главную скрипку играет Юрий Андреевич Потапов, а о том, где происходил разговорчик и о чем он шел, Крот узнает при ближайшей встрече с Акимовым.
Примерно так размышлял Алексей Петрович Кротов, ответственный сотрудник внутренней разведки МВД, не спеша проезжая по улицам Москвы.
Александру Турецкому понадобилось немного времени, чтобы узнать, к какой организации принадлежит «мерседес» вишневого цвета. «Мерс» был причислен к Министерству обороны. Однако, позвонив в министерство полковнику, отвечающему за выходы машин, с которым Турецкий был знаком, он узнал, что «мерседес» с номером, указанным следователем, из гаража не выезжал. И вообще, он пока на приколе, потому что генерал-полковник Реутов болен гриппом, а другому начальнику, пусть даже по должности и выше, генерал приказал эту машину не давать.
Турецкий набрал номер Славы Грязнова.
– Что не звонишь? – услышав голос друга, спросил он.
– Только что зашел.
– Обул?
– Не без этого. Полтинник схватил.
– И расплатились баксами?
– Второй раз меня удивляешь! То с джипом, то с баксами!
– Слушай, в документики водиле не заглядывал?
– Все при мне. Могу прочесть.
– Жди. Еду, – ответил Турецкий и положил трубку.
А минут через двадцать он уже входил в кабинет начальника МУРа Грязнова.
– Борзов Аркадий Максимович… Ничего тебе не говорит эта фамилия? – просмотрев запись, спросил Александр.
– Борзов считается классным мастером по машинам. По угнанным. Красит, драит, перебивает номера, ну и так далее… Работает в Красногорске. Есть на окраине Красногорска небольшой такой заводик.
– Едем. Захвати с собой людей.
– Мои люди всегда наготове.
Грязнов со вздохом достал заветную бутылку, плеснул в рюмку коньяку и выпил.
– Ты что?! – удивился Турецкий. – А мне?
– Тебе достаточно. Уже где-то тяпнул.
– Заметно?
– Другой, может, и не заметил бы, а меня, брат, не проведешь!
– Наливай для храбрости, – улыбнулся Александр. – Едем-то в полной боевой.
– Тогда можно, – сразу согласился Слава. – А обул спокойно, как всегда. Выхожу, и водила вылетает. Аркадий Максимович… И, конечно, начал права качать. Смотрю на вмятину, что еще с прошлого раза осталась от «ауди», почесываюсь. Что, спрашиваю, делать будем. Тут как раз Серега на служебке подкатил. Документ у этого Борзова оказался в порядке, досмотр запрещен. Но Серега – гаишник битый, какая-никакая, но авария. Виновен водила «мерса». Потребовал документы, переписал данные, отдал честь. Здесь я заартачился. Что ж ты, говорю, капитан, уезжаешь? Джип-то знаешь сколько стоит? А он в ответ: погляди на «мерс». У того фара разбита и крыло помято… А дальше хреновато получилось, Саша.
– Те, кто на заднем сиденье, голосок подали? – предположил Турецкий.
– Приоткрыл один из них окно, протянул стольник и говорит. Я, говорит, всегда уважал тебя, Грязнов.
– Узнал его?
– Голос вроде знакомый, а лица сквозь окна затемненные не разглядеть. Видно, что в очках черных был…
Ознакомительная версия.
