— Хорошо. Раздевайтесь и проходите в кабинет.
Мы с Беном разделись и по деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Молодой человек вскоре появился с подносом, на котором стояли стаканчики с чаем и домашнее печенье.
Он молча поставил поднос на столик и удалился.
— Мой отец очень плох… У него случился внезапный сердечный приступ. Почему вы считаете, что он имеет отношение к исчезновению Лизы? — спросил Аслан Исмайлов.
— Меня на это наводят некоторые размышления.
— Давайте не будем говорить загадками… Думаю, здесь собрались умные люди. Поговорим начистоту.
Сколько вы хотите в долларах или рублях, чтобы оставить нас в покое и чтобы имя моего отца нигде не фигурировало?
— Аслан Гусейнович, я, конечно, понимаю, что вы принадлежите к той касте людей, которые привыкли за все платить; у вас это считается признаком хорошего тона, и, как любящий сын своего отца, вы хотите замять неприятную ситуацию. Но, в интересах дела и соблюдая нормы элементарной профессиональной этики, я вам обещаю, что это никоим образом не повредит репутации почтенного аксакала… Да и вашей репутации тоже. А взяток я не беру.
— Что вы хотите от меня? Лизы здесь нет, и мы не знаем, где она.
— Я не понимаю, о чем вы… оба. — Бен недоуменно переводил взгляд с меня на Исмайлова и обратно.
— Татьяна Александровна, насколько я помню? — обратился ко мне Исмайлов.
— Совершенно верно, — в тон ему ответила я.
— Признаться, мне самому хочется узнать всю эту историю до мельчайших подробностей, и раз вы заинтересовались моим отцом, хоть мне в это и не хочется верить, но, я полагаю, вы правы…
— В чем?
— В том, что мой отец каким-то образом замешан в этой непонятной истории.
— У вашего отца есть жена? — неожиданно в лоб задала вопрос я.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Насколько я понимаю, вы догадались, что в вашей стране меня интересуют не только древние обычаи и достопримечательности, а то, как эти обычаи могли бы косвенно влиять на логику поведения некоторых людей вашей национальности.
— Что вы хотите этим сказать? — Исмайлов-младший нахмурил брови, и лицо его приобрело строгость.
— Не хочу никого обижать. — Я прикурила сигарету от элегантно поднесенной Аслан-беем зажигалки. — Но знаю, что многие консервативно настроенные азербайджанцы имеют гаремы, когда это позволяет им финансовое положение. — При чем тут мой отец? — с вызовом бросил Аслан-бей.
— Я не буду ходить вокруг да около, но появление пожилого человека в номере отеля «Анба» несколько дней назад, где имела обыкновение останавливаться Елизавета Лисицына во время своего пребывания в Баку, наводит на определенные мысли. Пожилой человек азербайджанской национальности с тросточкой в руке, отделанной слоновой костью, и запечатленный на некоторых семейных фотографиях в качестве отца друга семьи, то есть вас, Аслан Гусейнович, — я укоризненно посмотрела на Исмайлова, — так вот, этот человек не может быть никем иным, как вашим отцом.
— Почему вы делаете такой категоричный вывод?
— Во-первых, не каждый человек азербайджанской национальности ходит с тросточкой в руке. Во-вторых, не всякая тросточка отделана слоновой костью. В-третьих, у Лизы не так много знакомых пожилых азербайджанцев. И наконец, горничная отеля обратила внимание, что этот самый пресловутый пожилой человек говорил с нахичеванским акцентом, который не спутаешь ни с каким другим.
— И что же?
— Полагаю, ваш отец, прельщенный молодой симпатичной женщиной, работавшей в фирме сына, решил сделать ее украшением своего гарема.
— И что же, вы полагаете, что он ее выкрал? — с явной иронией спросил Исмайлов. — Мой отец — культурный человек и к тому же сейчас очень болен, поверьте, ему не до молодых, даже очень симпатичных женщин.
— Я не думаю, что ваш отец опустился до уровня товарища Саахова из «Кавказской пленницы».
— Тогда что же вы думаете?
— Думаю, что Лиза, пользуясь своим безотказным влиянием на мужчин, решила жутко разбогатеть на их наивности.
— Как так? — Аслан скептически посмотрел на меня.
— При всей своей легкомысленности, мадам Лисицына отличается довольно практичным отношением к жизни. Она умеет использовать ситуацию, к тому же, как показывает практика моего расследования, одного лоха она уже кинуть сумела.
— Это кого же? — Брови Исмайлова поползли вверх.
— Вашего шефа, некоего Джебраилова Сулеймана Агаевича.
— Каким образом?
— Этот баран заплатил двадцать тысяч баксов, чтобы купить «порядочный женщин, понэмаешь», — очень точно передал интонацию Кинг-Конга Бен.
— Давайте не будем тут заниматься утрированием и пародией, ведь у нас серьезное дело, а не подмостки тарасовского театра, — с полупрезрительной миной заметил Аслан, хотя сам усмехнулся в усы. — Это серьезный человек, и я, как его подчиненный, считаю некорректным обсуждение Сулейман-бея, тем более за его спиной.
Теперь уже усмехнулся Бен, хотя и не нашелся что ответить на эту напыщенную тираду.
— Так вот, — продолжила я. — Когда двадцать тысяч долларов легли на счет Лизы, она растворилась в неизвестности. Люди Джебраилова должны были встречать ее в Баку, чтобы потом отвезти, видимо, в горный аул… Но это — по джебраиловским расчетам… отнюдь не Лизиным. В аэропорту она надела парик, изменила кое-что в своей одежде, вывернув плащ наизнанку, и, обманув подручных вашего шефа, уехала из аэропорта с другими встречающими, двумя женщинами пожилого возраста.
Я пристально посмотрела на Исмайлова. Тот сидел и молчал, видимо переваривая полученную от меня информацию.
— Теперь вы понимаете, что у меня достаточные основания встретиться с вашим отцом и попробовать откровенно поговорить с ним. Возможно, он прольет свет на то, где Лиза находится в настоящий момент.
Кстати, не кажется ли вам странным, Аслан Гусейнович, что ваш отец, еще совсем недавно вполне крепкий и здоровый, вдруг занемог? Если он и человек, побывавший в отеле «Анба», — одно лицо, в чем я, откровенно говоря, почти не сомневаюсь, то все это по меньшей мере весьма подозрительно.
— То есть вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, — оборвала я Исмайлова на полуслове, — что Лиза, по-видимому, кинула и вашего отца… В этом случае его сердечный приступ вполне объясним. Попробуйте поставить себя на его место…
— Но… Но… Это невероятно!
— Вспомните, как развивались отношения между вашим отцом и Лизой в Тарасове? И попробуйте меня переубедить…
— Я расскажу вам. Когда отец приехал ко мне в гости, он пришел посмотреть, как я веду работу в своей фирме. И хотя сам он весьма далек от мира бизнеса и живет в прошлом веке, он профессор и занимается проблемами тюркской истории средних веков, — ему тем не менее было приятно видеть, что его сын преуспевает совершенно на другом поприще. В душе ему, возможно, и обидно, что я не пошел по его пути.
— Это все, конечно, интересно, но вы обещали рассказать об отношениях отца и Лизы.
— Пожалуй, давайте об этом, — со вздохом согласился Аслан, пригубив чай из маленького стаканчика. — Там же, в офисе, он увидел ее первый раз. Меня тогда не насторожило, что Лиза, о которой все знали, что она ведет легкомысленную жизнь, — перед моим отцом, да и перед господином Джебраиловым, Лиза старалась произвести впечатление очень порядочной, даже строгой женщины почти азиатского типа.
Я взглянула на Бена. Он сидел и нервно курил, то и дело обхватывая голову руками. Было яснее ясного, что слушать все это о той, которую еще совсем недавно он боготворил, было для него крайне болезненно.
— Нас с Олей, склонных больше к европейскому образу жизни, это как-то даже удивило, — продолжал Исмайлов. — Лиза, когда появлялся мой отец, надевала очень длинное платье, причем не обтягивающее, не декольтированное, а на голову повязывала шарфик, что-то наподобие нашего национального платка. Оля еще сказала однажды, что она, мол, выпендривается — извините, я привожу ее слова — перед почтенным азербайджанским профессором, чтобы выглядеть лучше и в моих глазах тоже. Мне это даже нравилось: что ни говорите, я ведь сын своего народа.
— А все-таки, чем закончились отношения Лизы и вашего отца в Тарасове?
— Во-первых, скажу, как все началось. Сейчас, когда выяснилось, что Лиза — аферистка, становится ясно, что она вовсю использовала свой артистический дар, умение перевоплощаться, и намеренно представала перед консервативными азербайджанцами порядочной, в их понимании, женщиной. Добавьте к этому ее природную красоту, обаяние, умение себя подать, вести беседу…
— И все же, что вы все ходите вокруг да около? — не выдержала я.
— Во-первых, я не привык, чтобы со мной так разговаривали. Если вы не дадите мне высказаться, я могу вас просто попросить оставить дом моего отца и удалиться. — На лице Исмайлова появились холодность и надменность.
