Она ничего не сказала. Пол решил, что миссис Апсоланд, должно быть, обиделась, но продолжил. Было бы неправильно оставить свою мысль недосказанной.
– Я иногда размышлял над теорией о том, что страх нападения ведет к нападению, и мне кажется, что в этом что-то есть. Вероятность, что случится нечто плохое, значительно меньше, если женщина уверенно идет по темной улице и не удирает прочь при виде стайки мальчишек. Если более приземленно, то весть о том, что дом напичкан охранными системами, распространяется мгновенно, и вероятные взломщики понимают: у хозяев есть что украсть. – Произнося все это, Гарнет думал, что уж больно нравоучительно звучит его речь.
Они подъехали к участку, где шли дорожные работы. Одна половина дороги была отгорожена конусами, движение регулировалось временным светофором. Когда Пол включил ручной тормоз, женщина указала на кнопку на приборной панели и как ни в чем не бывало сказала:
– Эта кнопка – не знаю, предупредили ли вас, – если ее нажать, автоматически блокируются все двери и люк. – Пол повернул голову и посмотрел на нее. Он так и не понял, серьезно она говорит или нет, но заподозрил, что она сдерживает внутренний смех. – Когда вы стоите на светофоре или паркуетесь где-то ненадолго, – так, для большей безопасности.
Высокие живые изгороди, ряд пирамидальных тополей, пустые луга и лес, наползающий с вершины холма на склон. На человеке, который управлял светофором, была неоновая оранжевая куртка. Пол заметил, что миссис Апсоланд смотрит на этого человека, на его широкое красное лицо и спутанные желтые волосы. Потом она перевела взгляд на водителя катка, а затем – на рабочего, орудовавшего совковой лопатой. Включился зеленый. Он услышал, как женщина рядом с ним вздохнула.
Прошла минута или две, прежде чем она сказала:
– Я знала, что рано или поздно мне придется вам об этом рассказать. Просто мне не очень приятно об этом говорить.
– Тогда не говорите, если вам не хочется, миссис Апсоланд.
– Пожалуйста, называйте меня Ниной.
Он удивился и даже слегка смутился.
– Вы уверены, что хотите этого?
– Я терпеть не могу, когда ко мне обращаются «миссис». Это было бы нормально, если бы я была значительно старше вас, или вы – значительно младше меня, или в другой ситуации. Вы же понимаете, что я имею в виду. – Пол кивнул. Он не видел ее лица, но знал, что она смотрит на него. – Однажды меня похитили. – Ее тон сказал ему, что внутри у нее идет борьба. Гарнет не смог понять, что стало ее причиной. Это могла быть и попытка солгать и выдать ложь за правду, или это мог быть запрет говорить о каком-то страшном событии. Она повторила: – Меня похитили. – Он обнаружил, что не в состоянии как-то отреагировать на это. – Дело было в Италии, когда я была замужем в первый раз. Тогда меня звали Нина Пиранезо. Это произошло в мае пять лет назад – ну, почти пять лет.
Что на это было сказать? Пол радовался, что они почти приехали. Он уже открыл ворота Джаредз и въехал на аллею. Из парка вверх поднялась стая чибисов, черных с белым. Впереди он видел машины рабочих, две легковушки, мотоцикл и маленький грузовичок; все они были припаркованы перед парадной дверью.
– Вот поэтому я такая нервная, – сказала она. – Это внесло свою лепту.
Он сказал: «Ясно», что ничего не означало.
– Вы так и не ответили на мой вопрос.
– Простите, я забыл, что был за вопрос.
– О предательстве. Теперь вы понимаете, почему я задала его.
На какое-то мгновение Пол ощутил, что между ними установилась близость. Пока они разговаривали, он чувствовал, как между ними развивается нечто вроде дружбы. Это, конечно, было нелепостью, они не могли сблизиться, подружиться, однако Нина все в одну секунду разрушила своей чепухой про похищение, своей паранойей. Он повторил то, что сказал раньше:
– Я всего лишь ваш водитель. – И добавил: – Так что никаких вопросов по этому поводу не будет.
Она быстро вылезла из машины. Гарнет стоял возле дверцы, пока миссис Апсоланд, с ключом в руке, поднималась на крыльцо. «Все испорчено, – подумал он, – зря я ей не подыграл. Надо было сказать: «Неужели?» и «Какой ужас!», а не показывать, что я не поверил ни одному слову». На верхней ступеньке женщина повернулась и сказала:
– Помните, что в понедельник вы берете с собой Джессику. Договорились? – Она улыбнулась ему так, будто ее ничего не заботило. Возможно, действительно не заботило…
Пол поехал обратно в деревню и забрал Джессику. Они с Эммой сделали таблицы с именами своих спонсоров и суммами, которые те готовы заплатить за минуту молчания. Ему бросилось в глаза, что имени матери Эммы в списке Джессики нет, зато там были имена двух совершенно незнакомых ему женщин – вероятно, они в течение дня приходили в гости. Волосы Джессики были заплетены в две косички.
– Мама Эммы заплела, – сказала она в машине, стаскивая с кос резинки и распуская волосы. – Они упали в суп, и она сказала, что это неги-что-то.
– Негигиенично, наверное, – сказал Пол.
– Я не люблю суп.
– С волосами – конечно.
Это вызвало у нее смех. Она принялась развивать шутку – так всегда делают дети ее возраста, когда остроумие и умение выбирать нужный момент все еще остаются для них тайной, – о волосах в супе, о волосах в супе вместо вермишели, вместо лука, о светлых волосах, темных волосах, о картинках с волосами на банке из-под супа. Когда ему это надоело, Пол сказал:
– В понедельник мы поедем на море. Миссис Апсоланд туда нужно по делам, так что я отвезу ее, и ты поедешь со мной.
Дети редко реагируют так, как от них ожидаешь. Персонаж Ширли Темпл[39] захлопал бы в ладоши и воскликнул: «Ой, папочка!» Джессика же сказала:
– Как ты думаешь, она станет моим спонсором?
– Сама спроси у нее.
Пока Гарнет готовил ей чай, он размышлял над словами миссис Апсоланд, ну, насчет похищения. Если бы ее действительно похитили, об этом написали бы в газетах, а в газетах ничего не было. Он бы запомнил. Бывшая модель, англичанка, жена богатого итальянца по фамилии Пиранезо… Эту тему мусолили бы неделями, так всегда бывает, историю подхватили бы другие СМИ, и он наверняка запомнил бы.
Значит, либо у нее с головой не все в порядке, либо у ее мужа. Или у обоих. Этот вывод не упростил заданный ею вопрос, а даже усложнил. Ну, а в самом деле, сможет он предать ее или нет, в чем бы это предательство ни состояло? И вообще, сможет ли он предать кого-нибудь за деньги?
Это вопрос, подумал Пол, который люди часто задают самим себе. Какова твоя цена? На что ты готов за миллион? Есть ли такое, чего ты не сделаешь, если тебе предложат правильную цену и гарантируют безопасность и неподсудность? Доморощенная философия, гипотетические умозаключения, которые никуда не ведут.
Джессика сидела за столом и пила молоко. Она не могла снять обертку с шоколадной вафли, и он помог ей. Девочка обратила к нему свое личико, такое же, как у ангела, с восторгом глядящего на божественную красоту. Золотистые завитки на ее лбу были влажными. Над красной, как мак, верхней губой белели молочные «усы».
– Ты знаешь о щенке, а, пап? – сказала она.
– Это ни к чему не приведет, Джессика. На этот раз ты не можешь взять щенка. Прости, но именно так обстоят дела. Нам придется немного подождать, когда мы получше узнаем их и они нас узнают, верно? – «Если мы останемся, – мысленно сказал он, – если наша жизнь здесь наладится». – Я не говорю «нет», я говорю, что не в этот раз.
– Ой, поросенок, – сказала она, а потом: – Ладно. – Преувеличенный театральный вздох, как будто у нее на плечах лежит весь мир.
– Еще не время, Джесс.
Она не знала, что он имеет в виду. А откуда ей знать? Пол подумал: она вне этих умозаключений. Уж ее-то он никогда не предаст. Просто смехотворная идея, глупая шутка. Наверное, так считает большинство родителей, это трюизм, о котором нет смысла говорить вслух. Для него было бы удовольствием умереть ради того, чтобы спасти ее. Человек бежит к своей смерти, как в кровать к любимой. Кто-то это сказал, но Гарнет не мог вспомнить кто. Наверное, Шекспир. Все цитаты из Шекспира.
Сандор процитировал мне кусок стихотворения. Оно было о двух влюбленных, которые чувствовали себя так, будто и не жили до встречи друг с другом. Они родились заново. В стихотворении говорилось, что их словно только что отняли от груди или что они, как Семеро спящих[40], проспали свои жизни в пещере. Мне понравился этот отрывок, наверное, потому, что напоминает мне любимые сказки. Или выражает то, что я чувствую к Сандору. Не то чтобы я спал до встречи с ним, а если и спал, то видел кошмары; просто до нашего знакомства я не жил, ничего не знал, и моя голова была заполнена маслянистой водой.
