Евгений приехал, когда стемнело. Я отдала ему сумку, поерзала на переднем сидении, пристегивая ремень. Евгений серьги больше не предлагал, не глядя, зашвырнул сумку куда-то назад и спросил:
— Куда едем?
— В гости к Борису!
— Он тебя приглашал?
— Нет!
— Не пустит, — предположил Евгений.
— Поехали.
— Я не знаю, где он живет.
— Я знаю! — протянула листочек с адресами, которые мне оставил светлой памяти Константин.
Ехать Евгению не хотелось. Сидел, положив руки на руль, и о чем-то думал. И думы эти были невеселые.
— На такси поеду. Все равно ведь поеду. Отвези, а? Мы быстренько! Туда и обратно. Потом приглашу в гости, — уговаривала я. Ехать далеко, а на машине тепло и быстро.
Поехал, но молча, на меня не смотрел. Понедельник — день тяжелый, или сегодня у всех плохое настроение. Я попыталась поддержать разговор, потом мне надоело, и я тоже задумалась. Дмитрий совсем не был удивлен, когда увидел осиновый кол в груди у Константина, но поражался, зачем его кусали за шею. И где логика и взаимосвязь? Отдыхают. Я тоже ничего не понимаю. Я его не убивала, Дмитрий утверждает, что он тоже. Елизавета, кажется, не причем. Тогда кто и зачем? Вся моя знакомая компания следит друг за другом, а больше всех — за мной. Далась я им?
Откуда Дмитрий мог знать, что я поеду к Константину? Или не знал? Случайность? Надеюсь, Борис будет жив, когда я до него доберусь.
Он оказался жив, хмур и грозен.
Мы с Евгением остановились на подземной парковке комплекса высотных зданий.
— Евгений, подождешь меня? Я быстро, за полчаса управлюсь.
— За пять минут управишься. Говорю же — тебя не пустят.
— Я попробую.
— Поехали лучше куда-нибудь.
— В оперу не поеду.
— Москва большая, есть, где погулять.
— Потом.
Я побежала к лифтам, на ходу набирая номер Бориса.
— Алло, Борис, это Людмила! Нас недавно познакомил Дмитрий, помните? Мне срочно нужно поговорить!
— Я скажу охране, тебя пропустят.
И все. Больше ни слова. Откуда он знает, что я уже здесь?
Лифт вознес нас с охранником на самый верх в пентхаус. Мне здесь не нравится, но вид красивый, не спорю. Потолок теряется в небесах, стены в них же растворяются, а я отошла к черному камину и белым креслам.
Борис невозмутимо вышел ко мне из стеклянных дверей, глядя, словно на мошку. Я изобразила вежливый вид.
— Ты позвонила по номеру для избранных.
— Хотите спросить, откуда он у меня? Константин дал.
Рожа Бориса выразила: «Не может быть!». Может, радость моя, может. Это называется индивидуальный подход.
— И адрес тоже дал.
Борис вообще помрачнел, сел в кресло и кивнул мне, как собачке, на соседнее. Вроде: Жучка, место! Я села.
— Зачем ты пришла, Людмила?
— Видите ли, Борис, мне очень срочно нужна печать клана.
Хорошо, что Борис сидел. Он резким движением подался ко мне, но замер. Молчал. Пришлось говорить мне.
— У людей бывают разные группы крови… И у некоторых людей очень хорошее обоняние… Просто за гранью возможного… Ведь так бывает, вы согласны?
Борис ничего не ответил, встал, подошел к окну, то есть стеклянной стене. Казалось, что он стоит в небе среди звезд и огней города.
— Представь себе, Людмила, — с мрачным пафосом начал он, — что время для тебя остановилось. То есть ты останешься такой же вчерашней школьницей, как сейчас, очень надолго.
— О, это вы по адресу! — почти засмеялась я, чем стерла выражение торжественного величия с его лица. — Только мне не семнадцать лет, мне через четыре месяца будет двадцать восемь! Думаете, забавно? Сейчас, возможно, мне приятно молодо выглядеть, а вот когда в восемнадцать влюбляешься в парня, а он спрашивает, закончила ли я пятый класс, согласитесь, это печально. А этим летом я гуляла по торговому центру, там раздавали бесплатные журналы, а мне не дали, сказали: отойди, девочка, только для взрослых! — напоследок пожаловалась я.
Борис глазел на меня, а я добавила:
— Я вообще думаю, что у меня где-то есть свой собственный портрет Дориана Грея!
Может быть и есть. Мне когда было двенадцать лет, мой портрет рисовал двоюродный дед. Надо спросить у мамы, куда этот портрет делся. Вдруг на нем, мне — двадцать восемь?
Борис отошел от стены, щелкнул пальцами, вокруг нас медленно зажглись какие-то разноцветные огоньки. Он думает, что это красиво? Не поймешь, где заканчивается улица и начинается пол. Ладно, потерплю. И холодно здесь очень. Никакие батареи не выдержат такую огромную площадь отапливать.
— Допустим, Людмила, тебе повезло. Ты выглядишь очень юной. Но не все же такие.
Ага! Мысленно порадовалась я. Так им и надо. Я, между прочим, тоже за собой слежу. Не пью, не курю, не наркоманка, спортом занимаюсь и не жру на ночь. Вот! А он — повезло. Повезло, да, но не только.
— Теперь представь, что ты выглядишь не на восемнадцать, а на двадцать восемь, или старше, и у тебя есть много времени, чтобы вернуть себе молодость, тебе очень хочется вновь стать юной. Что можно сделать?
— Съесть молодильное яблоко?
— Их не бывает.
— Живая вода? Волшебная палочка?
— Тоже сказки.
— Чешуя русалки? Нет, она невкусная, не советую.
Борис с удивлением на меня посмотрел и добавил:
— Или разнообразные способы, которые донесла до нас история.
— Маски из тертых ягод по бабушкиному рецепту?
— Или что-то противозаконное, — направлял мою мысль в нужное русло он.
— Ванны из крови юных девственниц? — предположила я. Слишком часто за последние дни их вспоминают.
— Есть такой рецепт, — согласился со мной Борис.
— Неужели кто-то в наше время может им воспользоваться? — осторожно спросила я, вцепившись в подлокотник.
— Не поверишь, Людмила, такие существуют.
— Жаль, что не могу до них донести, насколько они не правы, — зло сказала я. — По-моему, они заслуживают самого сурового наказания, вы не находите?
— А как же «красота требует жертв»? — следя за моей реакцией, улыбнулся Борис.
— Вряд ли эти жертвы во-первых, добровольные, а во-вторых — совершеннолетние, — не согласилась я.
Борис сел в кресло, и около нас, словно выйдя из ночного неба, образовался слуга с подносом. Красное вино. Опять. Мне пить не хотелось, но я пришла в роли просителя. Не буду злить хозяина. Пришлось отхлебнуть под рассказ Бориса про виноградный урожай какого-то года. Зря я ходила на курсы сомелье, все бесполезно, не интересует меня спиртное.
— Так что ты говорила про Константина? — после второго бокала, спросил Борис.
— Ничего не говорила, — ответила я, глядя чересчур наивными глазками. — Я ни про кого ничего не говорю. И после третьего бокала тоже не скажу.
— Если мне очень хочется узнать какие ты могла сделать выводы при полном отсутствии информации?
— Почему же, — не согласилась я. — Информации было вполне достаточно для того, чтобы прийти за печатью клана именно к вам.
— И это возвращает нас к началу. Итак, зачем тебе печать?
— Одной дуре на лоб поставить. Чтобы пить бросила и по ночам не шлялась. Шучу. Но вообще-то это правда. Ну, почти. Я подумала, что печать клана вряд ли выглядит как обычная канцелярская печать. Скорее, как перстень-печатка. Он мне очень нужен.
— Почему ты решила обратиться именно ко мне? — Борис слушал мои рассуждения очень внимательно.
— Ой, да просто так! — изобразила я глупую улыбку. — Вы такой богатый мужчина, драгоценности любите, вон, у вас на пальцах сколько всяких колечек! Да вы не подумайте ничего плохого, я же просто так посоветоваться пришла! Дайте мне на денек какой-нибудь простенький перстень, а? Я верну.
От моей наглости Борис потерял весь словарный запас. Сидел и смотрел на меня. Я решила, что переиграла и обнаглела, пошла на попятную.
— Хорошо, я ведь не настаиваю, просто подумала, что вы как специалист по красивым вещам посоветуете, что больше подойдет. Колечко с синеньким камушком? С красненьким? Без камушка? Я бы сегодня зашла в магазин бижутерии и купила. Мне лишь бы на печать было похоже.
— Вот, возьмите, Людмила! — Борис снял один из своих многочисленных перстней и отдал мне. — Этот подойдет. Носите на среднем пальце левой руки и не снимайте.
— Большое спасибо! Я завтра же верну!
— Нет, не завтра. Принесите мне его в пятницу.
— Обязательно! Не волнуйтесь, я не потеряю.
— Я знаю.
— До встречи, Борис, большое спасибо!
Он не ответил.
В лифте я ехала в сопровождении охранника и думала о том, что убью Елизавету. Еще не знаю как, но убью. Борис ведь не врал. Юные девственницы, значит. Перебрав подробно события запоминающегося урока танцев в доме Елизаветы, я поняла, что она нас тогда не пугала. Она ведь серьезно собиралась нас убить. Ну, со мной-то ладно, сама тупая. А вот кровь девочек для омолаживающей ванны… Она же поняла, что никто не знает, куда мы поехали, сама нам сказала. И если бы ни любознательность и сообразительность детей, то я бы сейчас здесь не стояла. Девочкам от меня магарыч, я им очень сильно должна. И надо будет еще сегодня вечером подумать, как убить Елизавету. Настя с Ксюшей ведь не первые девочки, которыми она продляла себе молодость. И что она делала тогда на дороге, когда Дмитрия увидела? За кем следила? За мной? За ним? Новых девочек ловила? Потом подумаю, когда ее прибью, заразу.
