Ознакомительная версия.
Заговорил молчавший до тех пор Андроник:
– Хорошо, дорогой. Я вижу, говорить ты умеешь. Но умеешь ли отвечать за свои слова?
– Ты мне не экзаменатор, – не без холодка в спине ответил Дамир.
Ильдар снова предостерегающе сжал ему запястье.
– Это верно, – спокойно отозвался Андроник. – Не экзаменатор. Но у меня к тебе есть два вопроса. Первый: когда и как ты собираешься возвращать долг, если известно, что нала у тебя нет?
– А второй?
– Ты сначала на пэрвий ответь, да, – нагло сказал Тигран.
Дамир посмотрел на Ильдара, сглотнул и с видимым усилием заговорил:
– Завтра по старому и проверенному каналу я получаю товара на полмиллиона долларов. На реализацию уйдет не более недели. И тогда я смогу рассчитаться.
– Что за товар? Откуда?
– Через Казахстан. Большего сказать не могу.
Тигран презрительно скривился и бросил:
– А большего и нэ надо, дарагой. Наркош прикармливаешь, да? Да нэ парься ты, я сам всо панымаю. На сколько, говоришь, товара?
– На пятьсот «тонн». Примерно.
Тигран переглянулся с Андроником, и последний сказал:
– И теперь второй вопрос…
В этот момент за спиной раздался визг тормозов, и Андроник, неспешно развернувшись всем корпусом, не завершил свою фразу, перейдя на другое:
– Да, кажется, я поспэшил. Думаю, что второй вопрос задам тебе не я.
Дамир посмотрел поверх головы низкорослого кавказца: прямо на них в развевающемся по ветру черном пальто, в котором фигура этого высокого худого человека выглядела еще более высокой и худой, шел Михаил Моисеевич Вайсберг.
Приезд банкира на бандитскую «стрелку», мягко говоря, был прецедентом из ряда вон выходящим. Это можно было объяснить только какими-то чрезвычайными обстоятельствами, и поэтому Ильдар и Дамир напряглись, предчувствуя, что все это неспроста.
Вайсберг подошел к «разруливающим», быстро взглянул на Андроника, и тот, полуприкрыв глаза воспаленными веками и не глядя на Дамира, сказал:
– А второй вопрос желает задать уважаемый Михаил Моисеевич.
Вайсберг шагнул вперед, приблизил свое худое лицо к лицу хозяина «Аттилы» так, что длинный хищный нос банкира едва не коснулся лба его оппонента.
Тонкие бескровные губы Ледяного искривились, и он выговорил скрипучим, нарочито спокойным голосом, в котором, впрочем, можно было уловить, словно сдерживающие речь, упругие металлические нотки ярости:
– Ты и теперь будешь утверждать, что непричастен к убийству Кислова? И твоя сучка тоже? Очень хорошо. Мне уже успели передать, что ты обвиняешь в убийстве Кислова меня. Эта версия показалась мне оригинальной, но отнюдь не забавной. Ну ладно, допустим, что Кислова убили по моему заказу, и ты со своей расписной подстилкой Опалевой не при делах. Подставили вас. Но тогда… – Ледяной сделал невольную паузу, в горле его что-то коротко хрипнуло, но он быстро овладел собой и договорил:
– …но тогда как ты объяснишь тот факт, что моя дочь Екатерина, жена Кислова, была обнаружена в своей квартире мертвой, все вещи раскурочены и переворошены, а вокруг полно отпечатков… чужих отпечатков. Знаешь, кому принадлежат пальчики? Нет? Тогда смотри сюда, невинно оклеветанный младенец!
Вайсберг повернулся и бросил кому-то за своей спиной, позже оказалось, что начальнику своей охраны:
– Борис Андреич, дайте это… да, благодарю.
Вайсберг показал Дамиру несколько листов бумаги, верхний из которых – да и все остальные, вероятно, тоже – были компьютерными распечатками.
– Вот, – сказал банкир, – вот результаты экспертизы, проведенной в квартире моей дочери. Обнаружено три вида отпечатков, одни принадлежат Кате, вторые – Кислову, который, как нам известно, был убит за день до этого, а третьи мы идентифицировали на основе головной базы данных ГУВД. Отпечатки принадлежат Опалевой Анне Николаевне, семьдесят восьмого года рождения, трижды в девяносто восьмом году задержанной по обвинению в занятии проституцией. Вам знакома эта дама?
– Аня? – выговорил Дамир, а потом произнес то, что можно отнести к разряду «глупее некуда»:
– Но она-то там как… при чем?
– Да так, к слову пришлось, – холодно произнес Вайсберг, и только мимолетная усмешка, искривившая его тонкие губы аскета, дала понять, какой термоядерный сарказм был вложен в эту короткую фразу. – Ведь это та самая сука, с которой кувыркался в свой последний вечер Юрка? Та, да? Ничего, что в голову Кати загнали железный штырь, перевернули все вещи Юрки, сперли его сотовый и его пистолет… в квартире их не нашли! И теперь ты, падла, будешь мне чехлить порожняк, что та тварь – безобидная, что самый большой вред, который она сможет причинить – это яйца в своей дыре защемить или член отполировать до мозолей?! Значит, никто ни в чем не виноват, только Юрке разнесли башку, а Катьке загнали штырь в затылок? Теперь как будешь перекрывать свою беспонтовую тухлятину?
Всю маску равнодушия и оцепенелой сдержанности сорвало с Вайсберга, как ветер беспощадно срывает с деревьев красно-желтые перезрелые листья. Холодное, нечеловеческое самообладание, сковывающее в кулак бешеные эмоции, внезапно уступило им, этим эмоциям, – и как будто сорвалась упруго сжатая до упора мощная пружина.
Дамир заметно побледнел и буквально выхватил из рук Михаила Моисеевича листы экспертизы. Жадно проглядел и, все больше вжимая голову в широкие плечи, покосился на Ильдара. Тот пробормотал что-то невнятное, и Дамир понял: говорить и отдуваться придется самому.
– Да… значит, она там была, – с усилием выговорил Дамир. – Была. Но убить…
Андроник избавил его от мучительной надобности выдавливать из себя слова:
– Нэ надо оправдываться. Если ты оправдываешься, значит, признаешь себя виновным. Теперь, я думаю, тебе понятно, как ловко тебя подставили и одурачили? То, что ты нэ приказывал ей убивать Юрия и Катерину… подождите, Михаил Моисеевыч!.. то, что ты не приказывал ей убивать обоих Кисловых, это я еще могу с некоторой натяжкой допустить. Но то, что ты ее прикрывал…
– Я никого не прикрывал, я ничего не знал, что Анька!.. – отчаянно начал было Дамир, но Андроник перебил его безапелляционным:
– Это твоя женщина. Ее пальчики нашли на месте убийства Кати Вайсберг. Она была в ее квартире. Она была с Кисловым. Она во всем замаралась. За нее нужно ответить. Так, я думаю, будет честно.
Дамир, тяжело дыша, поднял на него глаза.
– Я не знаю, где она.
– Верю. Но как только будешь знать, немедленно выдашь ее нам. Ясно?
Дамир молчал. В его мозгу ворочались мысли одна другой отчаяннее: подать сигнал своим, чтобы открывали огонь на поражение. Разжать эту мертвую хватку, эти пальцы, что сжимались у него на горле все жестче, все неотвратимей, и уже не хватало кислорода…
Но предусмотрительный Ильдар, который, по всей видимости, по одному блеску глаз Сафина определял, о чем тот думает, поспешил вмешаться в этот «душевный» диалог:
– Андроник, не надо говорить с нами таким тоном. Что касается девчонки, то она нам не нужна. Если то, что вы сообщили сегодня, верно, то она работала на кого-то третьего, который, может, только и мечтает, чтобы стравить нас. Тогда вы получите ее в полное распоряжение, если только она будет иметь глупость попасться нам в руки.
– Ты говоришь, как лабазник, – холодно сказал Андроник. – Но ты прав. Девчонка ответит. Теперь самое время вернуться к вопросу номер один. Я полагаю, что будет справедливым, если, в порядке возвращения долга плюс известная моральная компенсация, вы передадите нам весь товар, который поступит к Дамиру завтра.
– Можэтэ нэ утружьдат сэбя рэалызация, – басовито хмыкнул Тигран.
Дамир перевел взгляд с Андроника на Вайсберга, который, выпрямившись, стоял, уставившись прямо перед собой свинцовыми глазами, и выговорил:
– Как… весь? Но ведь мой долг – двести, а там – на полмиллиона…
– Как говорил герой одной книги о барыгах типа тебя, «я думаю, что торг здесь неуместен», – вполголоса произнес Андроник.
И от звука этого голоса Дамира бросило в пот и мелкую дрожь, которая, как волна, прокатилась от шейных позвонков по спине и через ноги – до самых пяток. Вероятно, таким образом получила свое вещественное доказательство известная идиома: душа ушла в пятки.
– Чтоб я сдох! Бля… да чтоб я сдох!
– Если будешь продолжать вести себя в таком же духе, то скоро так и произойдет, – сказал Ильдар, глядя, как Дамир бьет ногой в переднее сиденье «мерса».
– Но это просто беспредел! И эта сука!
– Значит, ты просто недооценил эту суку, – холодно сказал Ильдар. – Я помню, пару-тройку лет назад, когда я еще в младших бегал, она скосорезила тебе. Ты еще тогда позвал меня, Марата, Эрика, Зинетулу… нет, Зинетулы там не было… ну да. Я, Эрик, Марат, Василий и носатый Арам, которого в прошлом году порезали в Волгограде. Мы тогда эту Аньку расписали на пятерых. На хор поставили… в общем, ты ее глаз не видел.
Ознакомительная версия.
