Но ни в одну из своих подружек Бен по-настоящему не влюбился. И слава богу, думала Сара. Любовь — штука серьезная. Если мужчина не торопится с выбором, это значит, что выбор будет хорошим.
Все так, но ужасно хочется внуков.
С тарелкой, полной оладьев, она остановилась у окна, посмотрела, как небо на востоке розовеет и светлеет, встречая рассвет.
В общежитии уже проснулись, готовят завтрак. А через пару минут наверняка сверху донесутся шаги мужа. Сара всегда просыпается раньше, любит насладиться тишиной и покоем. Потом спускается Стью, уже выбритый, пахнущий мылом, с влажными волосами. Целует жену, шлепает ее по заднице и выпивает первую за день чашку кофе — да так жадно, словно от этого зависит его жизнь.
Сара знала все привычки мужа и больше всего любила его именно за предсказуемость.
А родные места она любила за то, что они, наоборот, были совершенно непредсказуемыми.
Что касается старшего сына, такого красивого и сильного (неужели это она произвела его на свет?), то он сочетал в себе как предсказуемость, так и непредсказуемость.
Поставив тарелку с оладьями на стол, Сара не удержалась и потрепала Бена по густой шевелюре. Заодно вспомнила, очень явственно и отчетливо, словно это было вчера, как впервые отвела его в парикмахерскую. Малышу было семь лет.
Он был такой гордый, а Сара — вот дура — разревелась, когда увидела на полу его золотистые кудряшки.
— О чем думаешь, парень?
— Что?
Он отложил газету, зная, что читать за столом можно лишь до тех пор, пока не принесли еду.
— Так, ни о чем. А ты, старушка?
Она села, взяла чашку.
— Я-то тебя знаю, Бенджамин Маккиннон. Вижу, как у тебя в голове шестеренки крутятся.
— Так, ничего особенного. Про ранчо думаю.
Чтобы выиграть время, Бен сделал вид, что увлечен завтраком. Оладьи были такие легкие, того и гляди вспорхнут над тарелкой, зато бекон Сара поджарила основательно — он так и хрустел на зубах.
— Никто не готовит лучше моей мамочки, — ухмыльнулся Бен.
— Никто не ест лучше моего Бена, — откликнулась она.
Он вовсю наслаждался завтраком — едой, запахами, неярким утренним светом, лившимся из окна. Находиться рядом с матерью было приятно. Она такая же надежная, как утренний рассвет, подумал Бен.
У Сары Маккиннон были красивые зеленые глаза и светлые волосы с розоватым отливом. Белоснежная ирландская кожа так и не привыкла к яркому солнцу. На лице морщины, подумал Бен, но они такие милые, ласковые, что их просто не замечаешь. Видишь только улыбку, теплую и надежную.
В джинсах и клетчатой рубашке Сара казалась сущей пигалицей, но Бен отлично знал, сколько в ней силы. Не только физической, хотя Сара в детстве могла задать хорошую трепку, без устали скакала на лошади, ездила на тракторе в лютый холод и беспощадный зной, — у нее был стальной характер. Она не ведала колебаний, не отступала перед трудностями, не предавала друзей.
Бен давно решил: если не найдет такую же женщину — сильную, добрую, щедрую, — лучше останется холостяком.
Правда, это разобьет Саре сердце.
— Вообще-то я думал про Уиллу Мэрси.
Сара взглянула на него с надеждой:
— Правда?
— Нет, не в этом смысле.
Наврал, конечно. Именно в этом.
— Просто она сейчас в тяжелом положении.
Взгляд матери померк.
— Да, я знаю. Какая жалость. Хорошая девочка, и за что ей только такая напасть? Я собиралась заехать к ней, проведать. Но у нее, наверно, дел полно. — Сара чуть улыбнулась. — И еще мне, конечно, ужасно любопытно посмотреть на двух других девочек. На похоронах я их толком не разглядела.
— Думаю, Уилла была бы рада твоему приезду. — Он подцепил на вилку еще оладьев. — У нас на ранчо вроде бы все в порядке. Пожалуй, я тоже могу наведаться к Мэрси. Уилла, конечно, не обрадуется, но лишний глаз не помешает.
— Ты, главное, не задирай ее. Глядишь, и отношения наладятся.
— Возможно, — пожал он плечами. — Понимаешь, я не очень-то в курсе, насколько старик допускал ее к делам. Судя по всему, она девчонка толковая, но справится ли она без Джека? Могла бы нанять управляющего, но, похоже, не собирается этого делать.
— Отчего же, люди говорят, что она обязательно наймет управляющего, да еще с университетским образованием.
Сплетен по этому поводу действительно хватало — телефоны трещали не умолкая.
— Найдет какого-нибудь симпатичного молодого человека с дипломом по скотоводству. Хэм, конечно, хорошо знает дело, но ведь он уже немолод.
— Не сделает она этого. Слишком любит Хэма, да и потом, хочет всем показать, на что она способна. Я-то готов ей помочь, хоть Уилле на мой университетский диплом наплевать. Заеду к ней, посмотрю, что там и как.
— Ты такой добрый, Бен.
— Нет уж, добрым я с ней не буду.
Он довольно улыбнулся — той же озорной улыбкой, как в детстве.
— Она у меня попляшет.
Сара хихикнула, подлила себе еще кофе. А тут и шаги мужа раздались.
— Ничего, это отвлечет ее от горя, — сказала Сара.
Развлечений у Уиллы и так хватало. Сыновья Вуда решили поиграть в корриду — залезли в загон для быков и начали размахивать красным материнским фартуком. Слава богу, обошлось без жертв, если не считать вывихнутой лодыжки. Уилла сама спасла сорванцов, причем едва успела перекинуть через изгородь багрового от возбуждения Пита. Разъяренный бык остался ни с чем.
Трясясь от пережитого страха, Уилла прочла маленьким негодяям целую лекцию. Правда, в конце концов согласилась стать соучастницей — постирать фартук, пока мать не заметила.
За это преступники обещали ей вечную любовь и преданность. Уилла искренне надеялась, что у них больше не возникнет соблазна кричать «Торо! Торо!» здоровенному быку-производителю.
Потом сломался один из тракторов, и пришлось отправить Билли в город за запчастями. На северо-западе лось поломал изгородь, и часть стада разбрелась.
Простудилась Бесс, Тэсс в третий раз за неделю переколотила все яйца. На кухне временно распоряжалась мышка Лили.
Ковбои нервничали, собачились между собой.
— Если человеку повезло в покер, он должен дать партнеру возможность отыграться, — бурчал Маринад, отпиливая бычку рога. Бычок возмущенно мычал.
— А ты не играй в карты, если не можешь себе этого позволить, — огрызнулся Джим Брюстер.
— У меня есть право отыграться!
— А у него есть право закончить игру, когда ему хочется. Так или не так, Уилла?
Уилла придержала бычка, быстро и аккуратно сделала укол. Сегодня было холодновато, настоящий осенний день. Но от работы ее бросило в жар, и куртка висела на изгороди.
— Послушайте, не впутывайте вы меня в ваши дрязги.
Маринад насупился, усы его возмущенно дрожали.
— Джим и этот шулер из «Трех скал» ободрали меня на целых две сотни!
— Джей Кей никакой не шулер, — заступился Джим за своего нового приятеля. — Просто он играет в покер лучше, чем ты. Ты блефовать совсем не умеешь. А еще ты бесишься из-за того, что он в два счета починил Хэму мотор.
Это была сущая правда, и от этого Маринад разозлился еще пуще.
— Будет тут всякий осел из «Трех скал» чинить наши моторы и обдирать нас в карты. Я бы и сам мотор починил.
— Ты уже неделю собирался.
— Собирался — так сделал бы, — проскрежетал зубами Маринад. — А этот шустрик решил повыпендриваться. Кто он такой, чтобы заводить тут свои порядки? Я на ранчо восемнадцать лет работаю! И нечего тут всяким молокососам учить меня жизни!
— Это кого ты называешь молокососом? — окрысился Джим. — Хочешь поцапаться, старичок? Давай, попробуй.
— Ну все, хватит. — Уилла шагнула между ними — и вовремя, потому что оба уже сжали кулаки. — Хватит, я сказала!
Она растолкала их, обожгла забияк яростным взглядом.
— Вы мне надоели, ослы. Занимайтесь лучше работой.
— Не надо меня учить, чем мне заниматься! — стиснул зубы Маринад. — Тоже учительница жизни нашлась!
— Отлично. Тогда вот что я вам скажу. Нечего тут устраивать свару, когда мы по уши в отрезанных яйцах и рогах. Иди остынь. А когда остынешь, поезжай, проверь, починили ли изгородь.
— Хэма не нужно проверять, а у меня и тут работы полно.
Уилла шагнула ему навстречу. Тут коса нашла на камень.
— Остынь, я сказала. А потом сядешь в свой пикап и поедешь проверить изгородь. Если не согласен — иди собирай свои шмотки и получай расчет.
Маринад побагровел — и от ярости, и от унижения. Выслушивать такое от бабы, которая к тому же вдвое моложе его!
— Ты что, считаешь, что можешь меня уволить?
— Могу, и ты отлично это знаешь. — Она мотнула головой в сторону ворот. — Иди, пошевеливайся, ты мешаешь мне работать.
Секунд десять они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Потом Маринад отвернулся, смачно сплюнул и зашагал к воротам. Джим облегченно вздохнул.
