только металл даст такие искажения на томограмме, что врач потом на снимке ни черта не разберет!
Рекомендуется учитывать совместимость клинических процедур… К черту!
— Принеси африн и марлю, — велел он Джуди.
— Африн?
Этот спрей от насморка применялся в случаях простуды, но никак не для обработки рваных ран на голове. Удивление медсестры было понятно, но времени на объяснение не было.
— Африн. И побыстрее.
По плотно сжатым губам Джуди он понял, что потом придется расплачиваться за резкость. На спине темно-синей футболки Джуди было написано: «Будьте вежливы с медсестрами. Это мы не даем врачам случайно вас угробить». Проклятые медсестры неотложки! Никакого уважения к врачам. Так было всегда, но после смерти Кена стало еще хуже. Отделение в раздрае. Все вечно встревожены, раздражительны, готовы в любой момент взорваться. Всем не хватает Кена — господи, а уж мне-то как его не хватает! — и все боятся, что кто-нибудь перережет глотку им тоже. А полиции чихать! Чем она вообще занимается?
Он склонился над стариком. Седые волосы напоминали красный шлем из-за крови, хлеставшей из четырехдюймовой раны на голове в том месте, которым он ударился о тумбочку.
— Как вы упали? Вы теряли сознание?
Ответа не было.
Ну конечно: он же без слухового аппарата! Вот так всегда.
— Вы теряли сознание? — прокричал Курт.
— Нет.
— Как вы упали?
— Не знаю. Споткнулся, наверное.
Плохо дело. Придется проводить полную проверку на обморок. С ЭКГ, биохимическим анализом крови и далее по полной программе. И, как обычно, ничего не обнаружится. Вот так теперь и приходится работать: спасибо расплодившимся адвокатам по врачебным делам. Нужно тратить время и ресурсы на то, чтобы прикрыть собственные задницы, потому что отделение боится судебных исков. Простой здравый смысл теперь встречается не так уж и часто.
Вернулась Джуди с африном.
— Открой пузырек, пожалуйста, — попросил Курт, по-прежнему зажимая левой рукой сосуд в ране.
Джуди исполнила просьбу.
— Прысни немного прямо в рану. А еще лучше — нанеси спрей на марлю. Пропитай ее.
Он поместил кусочек марли в рану, прямо поверх поврежденного сосуда.
— Давящую повязку.
Они наложили на рану эластичную повязку вокруг головы и под подбородком и закрепили ее лентой.
Кровь остановилась. Теперь старик напоминал окровавленную мумию. Курту было плевать. Пациенту тоже.
— Нужно поскорее отправить его на томограф.
Курт снял окровавленные перчатки, залитую кровью маску и очки. Сунул очки под кран, чтобы хорошенько промыть, а не размазать кровь по стеклам. Потом снял синий пластиковый защитный костюм. Потный и грязный, Курт отправился в туалет, чтобы привести себя в порядок.
Дик стоял, опираясь рукой на стол Кайлы.
— Только не сегодня, — сказала она.
Амбер улыбнулся и коснулся ее лица.
Кровь ударила Курту в голову.
— Значит, завтра?
— Возможно, — улыбнулась Кайла, разглядывая его мускулистую фигуру и ясные голубые глаза.
«Прямо-таки актер из рекламы», — разозлился Курт, чувствуя себя грязным, ничтожным и очень злым. Он остановился перед ними и обратился к Амберу:
— Какими судьбами? Ты же не на смене, верно?
— Заскочил поболтать с ребятами из АЭМП. Ты с ними еще не говорил?
— Пока нет. — Курт сжал кулаки; он был готов взорваться в любую секунду.
Он совсем позабыл про АЭМП, как забывал обо всем во время работы. Отделение неотложной помощи было особым миром. Оно поглощало Курта полностью, затмевая все остальное.
— И что они сказали?
— Мы обсуждали контракты. Они не дают страховку от исков.
— Правда? Работодатель всегда дает страховку от судебного преследования.
Страховка от судебных исков была очень важна: без нее нечего и думать о работе. В сутяжнической медицинской среде, где каждый мог подать в суд на каждого по любой причине, хорошая страховка от исков была просто необходима.
— Они оказывают помощь в случае иска. Мы ее оплачиваем.
— Пенсия, полагаю, тоже не предусмотрена.
— Угу. Ни пенсии, ни страховки от исков, ни медицинской страховки — ничего. Ты в свободном плавании.
— Подпишешься?
— Вряд ли. Хотя здесь и есть свои преимущества. — Дик улыбнулся Кайле, та улыбнулась в ответ. — Я перекати-поле. Не люблю быть привязанным к одному месту. Обожаю видеть новые места и встречать новых людей. Поедем вместе путешествовать, детка? — спросил он у Кайлы, словно Курта и не было рядом. — Нас ждет прекрасный мир!
Кайла снова улыбнулась, но не ответила.
Курт задыхался от желания врезать Дику. Он стиснул зубы, затолкал кулаки поглубже в карманы и отвернулся. Ему нечего было сказать. Он женат и ничего не может предложить Кайле. Он рискует даже лишиться работы, если их отношения станут достоянием гласности. Черт бы побрал этих «ми ту» и раздутый феминизм. Я не могу лишиться работы. Но и лишиться Кайлы я тоже не могу.
В пятой палате было пусто — пациента отправили на томограф.
Хвала тебе, Господи, за милосердие. Курт вошел в туалет. Холодная вода остудила лицо и уняла жжение в глазах. Чтобы развлечься, Курт начал придумывать способы убить Дика.
Может, инъекция инсулина? Слишком скучно. Сукцинилхолин? Так он останется в сознании и все будет слышать, но разовьется паралич, и Амбер сможет дышать, понимая, что умирает. Неплохо. Но мне хотелось бы увидеть, какого цвета у него кровь. Скальпель?
ГЛАВА 16
Еще одна долгая смена. Я даже солнца не вижу.
Эмма приехала на работу в семь утра, затемно. А сейчас было еще темнее.
Она спешила к машине, проклиная ветер, пронизывавший тонкую униформу, вглядывалась в тени и думала о Кене.
Байка о самоубийстве — просто чушь! Врачи себя вот так не убивают. Мы знаем способы получше. У нас есть лекарства и скальпели, и мы умеем ими пользоваться. И даже если решим застрелиться, точно знаем, куда стрелять.
Она часто задумывалась о суициде. Размышляла о том, как это лучше сделать. Она не мечтала умереть, но хотела держать
