Николаевич не принимает!
Девушка попыталась выдворить решительную даму из кабинета, но она уже уселась напротив Чередниченко – мужчины лет под пятьдесят с уже обрюзгшим лицом.
– Александр Николаевич! Я ей все объяснила! Я не виновата, что Калерия Львовна не понимает, что ей говорят!
– Ладно, Марьяна, оставьте нас, – устало произнес Чередниченко. – Что у вас, Калерия Львовна? – обратился он к скандальной даме.
Марьяна вышла из кабинета, закрыв дверь, и села за компьютер. Из кабинета стали доноситься обрывки фраз, разговор Чередниченко и Калерии Львовны явно велся на повышенных тонах. Несколько раз Марьяна бросала сердитые взгляды на дверь кабинета. Насколько я поняла, эта Калерия Львовна была здесь не в первый раз, и, скорее всего, ее визиты сопровождались весьма бурными сценами, подобно той, которая только что разыгралась в моем присутствии.
Наконец дверь кабинета Чередниченко резко раскрылась, и оттуда буквально выскочила Калерия Львовна, лицо которой было покрыто красными пятнами и капельками пота.
Я, не мешкая ни секунды, стремительно пересекла расстояние, отделявшее меня от кабинета, и с решительным видом взялась за ручку двери.
– Но… – начала было секретарша.
– Я из прокуратуры, – бросила я ей и, показав заранее приготовленные «корочки», увы, давным-давно просроченные, прошла в кабинет.
Я подошла к столу, за которым сидел Александр Чередниченко, и села на стул напротив него.
– Добрый день, Александр Николаевич, – поздоровалась я, – меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я частный детектив и в настоящее время занимаюсь расследованием убийства директора театра музыкальной комедии Дубовицкого Владислава Григорьевича. Вот моя лицензия.
Я положила на стол запаянную в файл бумагу. Чередниченко молча взял в руки мою лицензию и принялся ее изучать.
Это продолжалось довольно долго. Я заметила, что, когда Чередниченко держал перед собой лист, его руки едва заметно дрожали. Возможно, эта его медлительность при ознакомлении с документом, а также тремор свидетельствовали о том, что мужчина пытается овладеть собой перед разговором со мной. Ну и, конечно, на Чередниченко не лучшим образом повлияла встреча с весьма эмоционально настроенной Калерией Львовной. Но это обстоятельство было мне на руку: возможно, Чередниченко, погруженный в свои эмоции, допустит промах и проговорится насчет этих пока загадочных для меня гастролей.
Наконец Чередниченко вернул мне мою лицензию и вопросительно посмотрел на меня. Я, в свою очередь, смотрела на него.
Я решила изменить своей привычке брать инициативу в свои руки и начинать разговор первой. К тому же я ведь уже сказала, по какой причине я здесь нахожусь. Посмотрим, как себя поведет Чередниченко.
Чередниченко, вздохнув, наконец-то, задал мне вопрос:
– Вы, Татьяна Александровна, вероятно, хотите узнать, каким был покойный Владислав Григорьевич Дубовицкий? И, очевидно, что нас с ним связывало?
Чередниченко тяжело встал с кресла руководителя, подошел к массивному шкафу и, повернувшись вполоборота, открыл стеклянную дверцу. Было понятно, что Александр Николаевич нервничает и пытается скрыть это. Стало быть, на это есть причины.
– Владислав Григорьевич был заслуженным работником культуры, – начал заместитель начальника Управления культуры. – Он был руководителем, что называется, от Бога. И под его началом театр вошел в тройку лучших театральных коллективов региона. Кроме того, наш театр достойно представляет нашу область на европейской арене. А также и на…
Чередниченко хотел еще что-то сказать, но я решила, что необходимо прервать эту речь ни о чем.
– Подождите, Александр Николаевич, – остановила я его, – мне бы хотелось, чтобы вы поподробнее рассказали про европейскую арену.
Сказав это, я внимательно посмотрела на Чередниченко. Мужчина заметно напрягся.
– Насколько мне известно, Александр Николаевич, ныне покойный Владислав Григорьевич не просто представлял Покровский музыкальный театр на европейской сцене, но и устраивал зарубежные гастроли, – заметила я.
Александр Чередниченко, уже полностью овладев собой, пожал плечами и снова сел в кресло.
– Не вижу в этом ничего из ряда вон выходящего, Татьяна Александровна, – невозмутимо начал он. – В конце концов, мы знакомим зарубежного зрителя с нашей российской культурой. Это имеет чрезвычайно важное значение как для развития, собственно, культуры, так и для развития инвестиционного процесса в целом. Мы, таким образом, способствуем привлечению зарубежных инвесторов в наш регион. Кроме того, различные фонды, в том числе и…
«Ишь ты, чешет как по писаному, – подумала я, – просто заранее выучил методичку, которая соответствует подобной ситуации. Не иначе, как и все руководители подобного ранга, он прошел хорошую школу схоластики или демагогии».
– Вы знаете, Александр Николаевич, меня в данный момент не интересуют все эти фонды, инвестиции и тому подобные организации, – довольно бесцеремонно прервала я Чередниченко. – Вы лучше расскажите о заграничных гастролях, которыми руководил Владислав Григорьевич.
– Ну, что тут рассказывать, Татьяна Александровна. Это обычное дело для организации нашего уровня, – очень спокойно ответил он.
Чередниченко произнес эту фразу настолько естественно, что я уже готова была поверить ему. Однако я решила запустить «пробный шар».
– Вы в этом уверены, Александр Николаевич? – спросила я.
– Более чем, – снисходительным тоном заметил мужчина.
– А вот у меня на этот счет совсем другие сведения. Видите ли, Александр Николаевич, я подвергла тщательному анализу все документы, которые относятся к данному проекту…
Тут я сделала паузу. На самом деле никаких документов я не изучала. Я ведь только поздно вечером узнала об этом факте от Геннадия Подбельского. Когда бы я смогла это сделать? Ночью, что ли? Ладно, Чередниченко об этом знать совсем необязательно.
– Так вот, Александр Николаевич, – продолжила я, – по мере того как я изучала эти документы, у меня все больше и больше возникало вопросов. Да, Покровское Управление культуры действительно финансировало эти заграничные гастроли. Но, знаете, что меня насторожило?
– Что? – Чередниченко даже подался вперед, когда я произнесла эту фразу.
– Да то, что выездные документы оформлены по всем правилам. Что называется, не придерешься. А вот документы на въезд после окончания гастролей…
Я замолчала.
– Признаться, мне многое в этом вопросе непонятно, Александр Николаевич, – продолжила я.
Чередниченко снова стал нервничать, причем более заметно по сравнению с первым разом, когда я попросила его рассказать более подробно про «европейскую арену».
– Ээ… знаете, Татьяна Александровна, – тот вопрос, о котором вы сказали, уже выходит за рамки компетенции нашего Управления.
– Вот как? – удивилась я. – А кто же тогда этим ведает?
– Наш зарубежный партнер, – быстро ответил мужчина. – Да. Наш договор предусматривает только отправку артистов за рубеж. А размещает их на гастролях и, соответственно, отправляет назад по окончании гастролей принимающая сторона.
«Опять заюлил, – подумала я. – Значит, моя интуиция меня не подвела. Ведь недаром я еще вчера в разговоре с Геннадием Подбельским почувствовала, что это дело нечистое. Но как же мне дожать Чередниченко? Как узнать, кто является принимающей стороной»?
– А кто
