Люба уставилась на пустое окошко, где несколько часов назад она видела эти руки. Молодые руки у пожилого человека. Было ли это важной отличительной особенностью? Молодые руки у пожилого человека. Ну и что, просто человек следит за собой. На столе лежала карточка с телефоном. Петр Григорьевич Новиков. Теперь уже Люба была убеждена, что приходили точно с Петровки. Позвонить? И что?! Рассказать про руки? Ее поднимут на смех бабьи бредни, тоже мне, вспомнила отличительную особенность. Люба еще какое-то время смотрела на телефон, карточку и пустое окошко. Она соприкоснулась с тайной. Сегодня что-то произошло, что-то совсем другое, непохожее на рутину повседневности. Но надо ли это ей, Любе, матери двоих детей? Нет, конечно! И что она могла сделать - позвонить, чтобы ее подняли на смех? Ей ведь спасибо не скажут, а неприятностей она нажить сможет мало ли что...
И Люба начала собирать веши со своего рабочего места. Все уже, хватит, действительно лучше от греха подальше.
Она решила не звонить, но карточку с телефоном Петра Григорьевича Новикова положила в свою сумочку. На всякий случай. Вдруг она вспомнит что-нибудь более существенное, чем красивые молодые руки у пожилых отправителей загадочных факсов?..
Но Володька, конечно, обалдеет, когда Люба ему все расскажет. И в крайнем случае на Петровку она сможет позвонить и из дома.
Люба приняла решение. Она оставила рабочее место и направилась к ожидавшим ее мужу и детям. Но даже если бы она приняла другое решение и позвонила прямо сейчас, вряд ли этот звонок успел бы что-либо предотвратить. Для Любы и тех, кого она считала "людьми с Петровки", время уже было упущено. Как и для некоторых других людей, вовсе не догадывающихся о существовании Любы с ее сомнениями и плохой памятью на лица. И честно говоря, ей очень повезло. В том, что не удалось запомнить внешность отправителя более досконально, присутствовала огромная доля везения. Это действительно было удачей. Но так Судьба распорядилась не для всех. Не все оказались такими везунчиками, как телеграфистка платной факсимильной связи, принявшая в этот день - несмотря на то что ее распирало любопытство единственно правильное решение: оставить этот загадочный факс в покое и держаться от греха подальше. Не все... Кому-то повезло меньше. Значительно меньше. Можно даже сказать, что им не повезло вовсе.
5. Пропавшая минута
В роковой день, когда произошло то, что газетчики и прочие масс-медиа нарекли "черной свадьбой", командир отряда милиции особого назначения Павел Лихачев выполнил приказ. Он сделал только это, и с него все взятки гладки. Он дождался обещанной ему второй части инструктажа - теперь-то он подозревал, что она была главной, только теперь поздно что-либо подозревать - и выполнил все в соответствии с полученными инструкциями. Так в чем же дело? Почему он все это время казнит себя, а его подчиненные отводят глаза?
По большому счету Паша всегда был лишь великолепным исполнителем приказы отдавали другие. Такова была их служба. ОМОНу ставилась задача (а стоит признать, что отряд Паши всегда считался элитным), и ОМОН обязан был с ней справиться. Так было всегда. Так было и в Чечне, и в других местах, потому что приказы не обсуждают. Даже несмотря на то что порой эти приказы отдают люди безответственные, порой - некомпетентные, а чаще всего преступные. Такова структура нынешней власти, но это дело политиков. И не задача боевого подразделения решать, компетентен или преступен тот или иной приказ. Паша и бойцы его отряда уже привыкли, что спецподразделениями прикрываются все, кому не лень, списывая на них собственные неудачи и просчеты. Да, привыкли, и пытаться своими силами менять что-либо в таком порядке вещей - то же самое, что воевать с ветряными мельницами. Паша никогда не собирался воевать с ветряными мельницами: менять порядок вещей это действительно дело политиков.
Так в чем же проблема? Командир группы ОМОНа Павел Лихачев сделал все в соответствии с полученными им инструкциями. В тот роковой день отряд Павла был передан под командование двух прибывших из Москвы "бобров", которые Паше сразу не понравились. Один из них назвался майором Гриневым (а Паша тогда подумал, что если это так, то сам он - Петр Первый), второй вообще предпочел сообщить лишь свою фамилию. Паша немедленно вычислил контору, которую оба "бобра" представляли. В его семье потомственных сотрудников органов внутренних дел эту контору не жаловали. Но опять же приказ есть приказ - Паша слышал, что из Москвы была получена какая-то важная оперативная информация. Пока ее проверяли, отряду Паши был отдан приказ выдвинуться к загородному особняку Лютого, где уже собирались гости, а через некоторое время должна была начаться эта самая свадьба. Отряд Павла Лихачева усилили прибывшей вместе с московскими "бобрами" группой спецназа, только теперь-то Паша знал, что это были снайперы. Они держались отстраненно, на контакт почти не шли, совсем не так, как это бывало в сводных отрядах, когда люди, которым предстояло выполнять общую задачу и идти вместе под пули, вовсе не брезговали знакомством. Они были немногословны, правда, вежливы, но иногда в их репликах, а скорее в уголках их глаз Паше чудилась какая-то неприятная надменность. А если говорить точнее - какая-то насмешливая надменность. Господи, к чему теперь пытаться все это анализировать?! Просто эти люди знали, зачем пришли. Теперь и Паша знал, что это так. И бойцы его отряда тоже. А Пашу выставили крайним. Его развели, или его подставили - Паше было плевать на термины. Потому что им прикрылись и выставили его самым последним дураком. Именно поэтому его подчиненные отводят глаза. Именно поэтому вот уже который день Паша не находит себе места.
* * *
Вторая (а по сути - главная) часть инструктажа была проста, и Паша выполнил ее со скрупулезной точностью. Отряд Паши был выдвинут в сосновый бор, отделяющий ограду дома Лютого от реки. Между кромкой леса, где располагался ОМОН, и оградой находилось открытое пространство. Паше было приказано оставаться в лесу и не двигаться с места ни при каких обстоятельствах. Это и была, собственно, вторая часть инструктажа. Паша мог предпринять какие-либо действия лишь по личному приказу старшего. Старшим являлся майор Гринев. Что бы ни произошло, Паша должен оставаться на месте до специального приказа. И в этом не было ничего странного, ничего неожиданного - вертикаль она и есть вертикаль. Совершенно обычный приказ, если не учитывать того факта, что Паше не раскрыли полностью задачи и не захотели делиться полученной оперативной информацией. Правда, тогда Паша почувствовал, что это дельце попахивает дерьмецом, но все же приказ был абсолютно нормальным.
Сейчас Паша так не считал.
Так или иначе, Павел Лихачев получил инструкции, его отряд остался в лесу охранять от кого-то именно эту часть соснового бора, а прибывшая из Москвы группа спецназа (снайперы! Теперь Паша знал наверняка, что это были снайперы) во главе с майором Гриневым двинулась вдоль кромки леса в обход, к задней стороне ограды особняка Лютого.
До взрыва оставалось не более двадцати минут. Только ни Паша, ни кто-либо из его отряда вовсе не догадывался о том, что может произойти взрыв.
* * *
Существовала еще одна проблема. Приказ не двигаться ни при каких обстоятельствах Паша Лихачев получил лично, никто из бойцов его отряда этого приказа больше не слышал. Майор Гринев отвел его в сторону, так просто, вроде бы поболтать о разных пустяках. Они поговорили о фильме "Держись, братан!", об исполнителях главных ролей, родственниках Лютого, бракосочетающихся сегодня, и Гринев даже вывел Пашу на душевный разговор о детях, и, как бы ненароком, Паша получил вторую часть этого инструктажа. Ситуация была совершенно штатной, а инструктаж - вполне обычным. Паше и в голову бы не взбрело потребовать письменного приказа.
Павел Лихачев думал о том, что его элитное подразделение, собственно говоря - докатились! - вынуждено охранять сходку какой-то братвы. Паша не имел бы ничего против, если б эти обнаглевшие криминалы, выстроившие свои особняки практически рядом с правительственными резиденциями, перебили друг друга.
- Вор должен сидеть в тюрьме! - любил повторять Паша фразу из известного фильма, а затем, с жестким блеском в глазах, мог негромко добавить: - Или - лежать в земле.
Так что Паше и в голову не могло прийти просить письменного приказа, все как обычно...
Сейчас же, по истечении некоторого времени, Паша с ощущением какого-то неприятного холодка внутри понимал, что все было вовсе не как обычно.
Отряд Паши занял позицию, от которой и до главных ворот дома Лютого, и до задней ограды, куда выдвинулся майор Гринев, было одинаковое расстояние. Сейчас, по истечении некоторого времени, Паша предполагал, что даже это было сделано неспроста. Более того, Паша Лихачев предполагал, что обычная рутина и неразбериха в тот день существовали для кого угодно, только не для человека, представившегося майором Гриневым. Тот лишь, словно невидимый дирижер, скрытый темнотой притихшего зала, умело всем воспользовался. И неразберихой, и им, Пашей, и подразделением ОМОНа. Перестраховщиком Севостьяновым и даже... Лютым, выставившим их вон с порога собственного дома. Так думал Паша, и он очень бы хотел ошибиться. Все это было мутным и темным. Командир отряда милиции особого назначения Павел Лихачев с гораздо большим удовольствием бы считал, что тут вовсе не присутствовало злого умысла, а так все вышло случайно. Что даже и для майора Гринева подобный исход событий оказался полной неожиданностью, по старой доброй формуле: "Хотели как лучше, получилось как всегда".
