Уже оставшись сиротой, Имоджин едва не вступила в законный брак с лондонским нотариусом по имени Гарри Боуленд. Они познакомились в зале «Алберт-холл» на концерте, которым дирижировал сэр Томас Бичаам. Потом частенько встречались по вечерам и обнаружили, что их вкусы сходятся во всем, кроме одного: Боуленд оказался не менее горячо предан родной Англии, чем мисс Мак-Картри — своей дорогой Шотландии. Разрыв произошел на стадионе в Твикенхэме, куда они как-то вместе отправились на матч по регби между командами Англии и Шотландии на кубок Пяти наций. У Гарри в тот день была в бутоньерке роза, а Имоджин приколола на отворот жакета сизый репейник. В первый период матча оба пытались быть беспристрастными, и это им почти удавалось. Дело приняло скверный оборот после перерыва, когда один из шотландских игроков был наказан за грубость, что позволило нападающему «Розы» вырваться вперед и забить гол. Имоджин ехидно заметила, что, должно быть, судья-валлиец подкуплен англичанами. На что Боуленд возразил: по-видимому, этим неотесанным шотландцам остается только грубостью возмещать недостаток техники. Это были последние слова, которыми им суждено было обменяться. Шотландцы в конце концов проиграли, а мисс Мак-Картри вернулась в Челси в одиночестве.
Имоджин уже дошла до другого края Лох-Веннахара, а Линдсея нигде не было. Она свернула в лесок и приблизилась прямо к воде, чья незамутненная прозрачность так отвечала ее душевному настрою. Мисс Мак-Картри уселась на берегу, наблюдая за стремительным в том месте течением, — ни дать ни взять байроновская влюбленная героиня. «Вот так и жизнь моя несется безоглядно», — подумала она, искренне веря, что мыслит в высшей степени оригинально. Желая доставить себе удовольствие, Имоджин решила прочесть наизусть от начала до конца одну из поэм Роберта Бернса, которую находила единственной подлинно великой поэмой западной цивилизации. Одно слово вылетело у нее из головы, она запнулась и вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Резко повернувшись, Имоджин успела засечь мелькнувшую за деревьями тень. Вмиг все ее лирическое настроение как рукой сняло! Тут уж не до поэзии! Как Роберт Брюс перед атакой на англичан при Баннокберне, она сказала себе, что теперь не время для песен, настала пора драться, и драться до победного конца! Страха не было. Напротив, шотландка благодарила небеса за то, что послали ей врага, поскольку, хоть он и исчез с такой поспешностью, она успела узнать шляпу валлийского шпиона Флутипола. Решив противопоставить высокий интеллект коварству противника и уже в который раз проклиная себя за беззаботность, из-за которой опять не прихватила с собой револьвер, Имоджин подняла с земли здоровенную палку и стала пробираться в обход, надеясь напасть на врага с тыла.
Припоминая игры своего детства, мисс Мак-Картри кралась с величайшей осторожностью, стараясь заглушать звук шагов и следя, как бы ненароком не хрустнуть сухой веткой. Имоджин не взялась бы с уверенностью утверждать, что это новое приключение так уж ее развлекает, но и особой досады тоже не испытывала. Она легко добралась до косы, которая небольшим мысом уходила в воду. Перейти по суше здесь не было никакой возможности, и, чтобы одолеть препятствие, шотландке пришлось уцепиться за нависшую над водой ветку, слегка опираясь о землю носками туфель. Имоджин попыталась сделать резкий бросок, но тут сук, на котором она висела, треснул. Едва успев завопить от страха, мисс Мак-Картри рухнула в воду и сразу же была подхвачена стремительным течением. В то же мгновение тяжело затрещал кустарник и на месте происшествия появился Флутипол. Дабы получше разглядеть, валлиец приподнялся на цыпочки, а чтобы удержаться, имел несчастье ухватиться за тот же самый, уже надломленный, злополучный сук, в результате чего оказался вместе с шотландкой в быстрых водах Лох-Веннахарского озера…
* * *
В тот день у констебля Сэмюеля Тайлера был единственный, положенный ему раз в неделю выходной. И как всегда, когда он мог бездельничать на законном основании, полицейский отправился на рыбалку. Этот вид спорта занимал в его жизни такое же важное место, как и шахматы в жизни его непосредственного шефа. Констебль имел репутацию одного из самых искусных рыболовов всей округи — не только зеленые юнцы, но и бывалые старики обращались к нему за советом, и это служило для Сэмюеля Тайлера предметом безмерной гордости. Было известно, что он умеет совершенно особым, ему одному ведомым способом наживлять крючок, а черви предварительно проходят специальную обработку, рецепт которой он ревностно хранит в тайне. Местные остряки утверждали, будто он просто прополаскивает наживку в виски и в воде распространяется такой аромат, что шотландская рыбка не в силах устоять.
Оставляя увеселительные лодочные прогулки новичкам и заезжим дачникам, свято верящим, будто самая крупная добыча поджидает их исключительно на глубине, Сэмюель Тайлер обычно располагался вблизи того места, где из озера Лох-Веннахар вытекала речка Тейт. Он знал, что рыба, которая ему нужна, предпочитает именно холодную проточную водичку.
Прибыв на излюбленное место, констебль приступал к ритуалу, который всегда скрупулезно соблюдал. Для начала он прилаживал свой складной стульчик и удобно на нем усаживался, потом вдумчиво наживлял крючок. Покончив с этим, он позволял себе выкурить сигаретку, а затем открывал бутылку и вливал в себя изрядный глоток виски. Переходя далее к вещам более серьезным, он забрасывал удочки — и начинался матч между Сэмюелем Тайлером и лох-веннахарской рыбой. Бывалый рыбак снимал куртку, аккуратно укладывал ее в нескольких шагах позади стула, дабы, упаси Бог, не забрызгать грязью, и, подобно каменному изваянию, застывал в полной неподвижности, из которой мог не выходить по нескольку часов кряду.
В то утро, не успев закинуть удочки, Тайлер вдруг почувствовал, что у него начались галлюцинации. Он крепко зажмурился на пару секунд, снова взглянул на воду, но образ, который он считал плодом своего воспаленного воображения, явственно маячил перед глазами: течение несло мимо него рыжеволосую голову шотландки! Констебль встал и выругался. Потом с тревогой обернулся и посмотрел на бутылку виски: может, он, думая о чем-то другом, ненароком одним махом вылакал всё содержимое?! Сэмюель перевел взгляд на озеро и с ужасом увидел, как голова Имоджин исчезла под водой, а на смену ей из пучины вынырнула голова валлийца, в шляпе и с плачевно обвисшими усами. Уже ничуть не сомневаясь, что он не в своем уме, констебль едва не взвыл от ужаса. Но в тот самый момент огненная шевелюра мисс Мак-Картри снова появилась на поверхности, и Тайлеру показалось, что между плывущими завязалась драка! Совершенно обезумев, он завопил:
— На помощь! На помощь! На по-о-мощь!..
И тут произошло чудо, вернувшее констебля к реальности нашего непостижимого мира: голова Имоджин, выплюнув изрядную порцию воды, вдруг грозно прикрикнула:
— Эй ты, кретин! Эго я должна звать на помощь!
Потрясенный неопровержимой логикой шотландки, Сэмюель ощутил пронзительное чувство, похожее на стыд, и, не зная, что ответить, смущенно пробормотал:
— Ну не сердитесь, мисс Имоджин…
Тем временем пламенеющую голову уже уносило быстрым течением, за нею вслед исчезала и шляпа.
— Эй, Сэмюель Тайлер, может, вы наконец исполните свой долг и вытащите меня из воды? Или будете спокойно наблюдать, как я тут погибаю?
Услышав столь категоричное напоминание о своих служебных обязанностях, Тайлер вздрогнул. Правда, констеблю было уже под шестьдесят и ему совершенно не улыбалась мысль вместо пенсии искать смерть в Лох-Веннахаре; но ведь, с другой стороны, в его функции как раз и входило оказывать помощь тем, кто попал в беду, будь то мужчина или женщина. И вот закон, чьим слугою без страха и упрека он всегда себя считал, словно сговорившись с религией, которую он ревностно исповедовал, объединили в то утро свои усилия, дабы заставить констебля Тайлера совершить то, к чему в глубине души он не испытывал ни малейшей склонности. В результате Сэмюель пренебрег возрастом, преодолел страх подхватить на старости лет ревматизм и без оглядки бросился в воду — за Бога, за королеву, за Отечество и еще за эту чертову рыжую дылду!
* * *
Потерпев поражение во всех своих дерзких атаках и смирившись с мыслью, что, какие бы хитроумные тактические приемы он ни изобретал, ему все равно не пробить линию защиты черных, Арчибальд Мак-Клоста принял решение наступать белыми пешками, надеясь внести смятение в лагерь противника и вынудить его к необдуманным действиям. Двинув вперед первую фигуру белой пехоты, он призадумался, соображая, должны ли черные ответить на этот маневр кавалерийской контратакой. Вдруг дверь участка распахнулась и глазам шефа калландерской полиции предстало самое кошмарное зрелище, какое только довелось лицезреть за всю его долгую безупречную жизнь.
