В ресторане царила тишина. Ни звука с улицы, ни звука из кухни, молчание двоих, которые сидели за столиком, держа друг друга за руки. Внезапно мимо ресторана с грохотом промчался мотоцикл.
Какая связь?.. Нет ответа. Никаких небесных знамений, поддающихся толкованию.
— Фредрик, Фредрик… — вымолвила Женевьева. И чуть погодя добавила шепотом: — Этого не может быть.
Он медленно кивнул.
Они расплатились и вышли. Остановились по обе стороны машины, глядя друг на друга. Наконец он развел руками, пожал плечами и открыл свою дверцу.
По пути в Сент-Эмильон они почти не разговаривали. Остановив машину перед аптекой и выключив мотор, Женевьева прислонилась к нему.
— Тебе, должно быть, страшно? Очень страшно. А по тебе не видно. Дорогой Фредрик, если мои слова для тебя что-то значат, можешь обещать мне одну вещь? Отправляйся прямиком в свою гостиницу, запрись в номере и никуда не выходи. Я приду к тебе сразу после работы. Обещаешь, Фредрик? Ум хорошо, а два лучше? — Она через силу улыбнулась.
Он пообещал.
Теперь, когда он рассказал Женевьеве о своих проблемах, стало легче на душе. Отныне он не совсем одинок.
У входа в гостиницу его остановили двое полицейских, потребовали предъявить документы и объяснить, по каким делам он приехал во Францию. Дескать, речь идет о чистой формальности, теперь проверяют всех подряд. Спросили, где он был сегодня, и Фредрик честно ответил: в Гитре. Заверил, что собирается провести остаток вечера в отеле.
Они записали его фамилию и время, когда состоялся разговор.
Это хорошо, сказал он себе, садясь на кровать. Хорошо, что вводятся строгости. Давно пора. Хорошо, что у входа в гостиницу два полицейских проверяют всех входящих и выходящих.
Фредрик достал листок, на котором были записаны четыре фамилии. Взял ручку и тщательно зачеркнул одну.
Индукция: логическое умозаключение от частных, единичных случаев к общему смыслу, от отдельных фактов к обобщениям. «Я мыслю — значит, существую». Дедукция: логическое умозаключение от общего к частному, от общих суждений к частным или менее общим выводам. «Регрессия до бесконечности».
Философские методы тут вряд ли помогут. Как сказал бы Тоб: «Представь себе бытие в виде куска сахара, себя — в виде лошади. Проглотив сахар, ты становишься неотделимым от бытия. От этого никуда не денешься. Этот процесс неотвратим. Так повелось от века».
Видится ли ему какая-то связная картина? Что-то видится. Но и прямо противоположное тоже. В одном Фредрик не сомневался: он видел Руку — или кого-то из помощников Руки. Однако символика письмен не однозначна. Сразу не разберешься.
— Надо же так, черт возьми, Фредрик Дрюм: стоит тебе встретить такое прекрасное создание, как Женевьева Бриссо, тут же ты запутываешься в тонких, но не знающих износа головосекущих нитях. Рраз! — и Фредрик Дрюм лишается головы. — По старой привычке он разговаривал со своим отражением в зеркале. — А зачем прелестной девушке обезглавленный Дрюм? Какой толк безголовому Дрюму от кучи пленок с интереснейшими снимками неведомой культуры?
Пока что голова была на месте.
Он поработал с линейным письмом Б. Потом уделил некоторое время большой книге Дэвида Пепперкорна о винах области Бордо. И наконец предался размышлениям о загадочных происшествиях в Сент-Эмильоне.
Пещеры и подземелья. В этом районе столько известных и неизвестных пещер. Что стоит знающему их секреты убийце спрятать под землей семь трупов? Взять хотя бы ту пещеру, в которую упал сам Фредрик — между Шато Фижак и Шато Шеваль Блан. Не одна же она такая? Тут не поможет никакое прочесывание местности, сколько ни тыкай палками в землю.
Впрочем, полиция, надо думать, не хуже него знает об этом. Наверно, и они теперь немало времени уподобляются кротам.
Фредрик поймал себя на том, что нервничает. Девятый час, с минуты на минуту должна появиться Женевьева. Он прислушался — не прозвучат ли в коридоре быстрые, нетерпеливые женские шаги. Ничего…
В половине девятого беспокойство переросло в тревогу. Он попытался убедить себя, что Женевьева могла встретить знакомых или у нее появились какие-то срочные дела. Может быть, ей понадобилось сперва заехать домой?
В девять часов Фредрик не выдержал, спустился в вестибюль и спросил портье, как позвонить в Шато Грас Дье.
Трубку взял отец Женевьевы. Нет, она не приезжала. Но под вечер звонила, чтобы предупредить, что будет дома поздно, у нее назначена встреча с другом после работы.
Друг. После работы. Она подразумевала его…
Сидя в номере, он смотрел, как электрические часы над кроватью отмеряют минуты. Вскакивал со стула всякий раз, как в коридоре звучали шаги. Но они проходили мимо его двери.
Одиннадцать. Облокотясь на письменный стол, Фредрик погрузился в бездумную апатию с полуприкрытыми глазами.
Почему она не пришла?
В половине первого он лег в постель. Однако ему не спалось. Мысль о том, что с Женевьевой Бриссо что-то случилось, язвила душу.
Гусь щиплет больно, Фредрик наносит сильный удар и решительно отказывается от «Шато Тротвьей» 1977
Он соскочил с кровати и быстро ополоснулся под душем. Уснул с трудом уже под утро; теперь на часах было девять с минутами. Душ взбодрил его, и, надев рубашку, он сбежал вниз в вестибюль. Позвонил в Шато Грас Дье.
Ему ответил сильно встревоженный голос отца. Женевьева не приехала домой.
Фредрик быстро заговорил, так быстро он еще никогда не изъяснялся по-французски. Объяснил, что это с ним Женевьева собиралась встретиться вчера вечером здесь в гостинице, что он все время ждал ее, никуда не выходил. Посоветовал отцу немедля известить полицию; уж наверно не составит труда найти машину, желтый «ситроен»?
Вернувшись в номер, он собрался с мыслями. Неужели опять Рука нанес жестокий удар? Неужели Женевьева Бриссо — восьмая жертва? Или?..
Фредрик Дрюм в отчаянии, Пилигрим не владеет собой, выведен из равновесия, а потому — легкая добыча. Может быть, так рассуждает Рука? Кто стоит за всем этим? Пора тебе, Фредрик Дрюм, доискаться истины, хватит метаться туда-сюда, уподобляясь нанюхавшемуся кокаина Шерлоку Холмсу. Покажи, кто ты есть, на что способен!
Он опустился на стул у письменного стола и застонал. Женевьева. Ее надо найти.
Фредрик надел толстый свитер; город был окутан утренней мглой. У выхода его снова остановили полицейские. Фамилия, куда он направляется, до которого часа. Все ответы записывались.
Отлично, подумал он. Во всяком случае, они знают, что я всю ночь провел в гостинице.
Фредрик шел по середине мостовой. Вверх по улице Гваде к площади Маркадье. Цель — полицейский участок. Единственно разумным теперь ему представлялось рассказать, что они с Женевьевой делали вчера, сообщить, что она отправилась на службу около пяти и собиралась сразу после работы прийти в гостиницу «Плезанс».
Мешкать нельзя.
В участке кипела бурная деятельность. Отец Женевьевы явно забил тревогу; как только Фредрик сказал, по какому вопросу хочет сделать заявление, его тотчас провели в кабинет одного из инспекторов.
Он коротко изложил, как познакомился в Женевьевой, чем они были заняты вчера, сказал, что чрезвычайно встревожился, когда она не пришла в гостиницу, как было условлено.
— Вы эксперт по красным винам? — спросил инспектор.
Фредрик ответил отрицательно: не эксперт, но знаток.
— Что вам известно о новом крепком вине, которое несколько дней назад было предложено для анализа одному ученому специалисту в Бордо?
— Только то, что написано в газете. Что речь шла о каком-то деривате спирта — делкиголе, если не ошибаюсь.
Инспектор постучал указательным пальцем о столешницу.
— Вы знаете, как вырабатывается делкиголь?
— Понятия не имею, — удивился Фредрик, которого гораздо больше занимала судьба Женевьевы. — Машина — вы должны найти машину Женевьевы Бриссо, лимонно-желтый «ситроен».
— Само собой. Найдем, не беспокойтесь.
Разговор был окончен, и Фредрика отпустили, предупредив, чтобы он немедленно сообщил, если увидит или услышит что-нибудь важное.
Возвратясь в гостиницу, Фредрик опять отметился у дежуривших в вестибюле полицейских. С трудом одолел завтрак; рогалик буквально застревал в горле.
— Вот теперь, Фредрик Дрюм, — сказал он себе, — теперь игра пошла всерьез. Настало время испытать все известные тебе ключи к шифру.
Рука ждет, что с его стороны последует глупый ход. И располагает такой приманкой, на которую Фредрик Дрюм непременно должен клюнуть.
Исчезновение Женевьевы отличалось от семи предшествующих случаев: у нее была машина. Стало быть, рассуждал Фредрик, и цель похищения была другой. Но для чего были похищены первые семеро? Где теперь находятся эти люди?
