Бычихин чертыхнулся и, достав из кармана халата зажигалку, выщелкнул огонь и двинулся в прихожую в его неверном свете.
Глянув в дверной глазок, журналист увидел, что в подъезде свет горит. Значит, опять выщелкнуло пробки. Бычихин повернул ручку замка и открыл дверь. Распределительный щит, вопреки ожиданиям Бычихина, не был закрыт. Видимо, слесарь забыл его закрыть, когда чинил проводку. Что ж, тем лучше: не придется возиться со старым замком.
Бычихин подошел к распределительному щиту, открыл железную дверцу, поддел пальцем рычажок рубильника и с легким щелчком поднял его вверх. Ну вот, теперь свет должен зажечься.
Журналист развернулся и пошаркал тапочками к двери. Едва он подошел к квартире, как сзади послышался негромкий звук (как будто кто-то, обутый в мягкие кроссовки, сбежал с лестницы, одолев пролет в два прыжка), и не успел журналист обернуться, как чья-то рука втолкнула его в прихожую. Бычихин упал на пол и стукнулся головой о табурет, на котором стоял телефон. Телефон рухнул с табурета и больно ударил журналиста по голове. Закричать Бычихин не успел: что-то тяжелое врезалось ему в темя, и он потерял сознание.
— Я вижу, вы пришли в себя? — спросил его знакомый голос.
Журналист открыл глаза, увидел, что лежит на полу в гостиной. Большой свет по-прежнему потушен, зато в углу включен торшер, а на него наброшено полотенце, видимо, для того, чтобы сделать свет еще более тусклым. В кресле сидел человек, одетый в черную куртку. На голове его была бейсболка, глаза скрывали солнцезащитные очки.
— Я спрашиваю: вы пришли в себя? — повторил человек.
— Д-да… — проговорил журналист. Звук собственного голоса эхом отразился в затылке, вызвал внутри черепа острую боль, и Бычихин болезненно поморщился. — Да, — повторил он, стараясь говорить как можно тише и ровнее, чтобы боль снова не пронзила голову. — Зачем вы… меня… ударили?
— Вы начали кричать, и мне пришлось вас слегка оглушить.
— Но вы… напугали меня… Почему вы просто не позвонили в дверь?
— Вы бы не открыли. Я знаю, что вы прячетесь от меня. Вы не отвечали на телефонные звонки. На ваших окнах — плотные шторы, чтобы я подумал, будто вас нет дома. Мне пришлось применить маленькую военную хитрость.
Журналист, опираясь на руку и морщась от боли, тяжело поднялся с пола и похромал к дивану. Сел на диван и глянул на незваного гостя.
— Подайте мне сигареты.
Гость взял с журнального столика пачку «кэмэл» и бросил ее на диван.
Бычихин хлопнул себя по карману халата — зажигалка была на месте. Он медленно, стараясь не двигать головой, закурил.
— Ну что, полегчало? — спросил гость.
— Да. Хотя все еще подташнивает.
— Это пройдет, — успокоил мужчина в бейсболке. Итак, Денис Григорьевич, объясните мне, почему вы решили играть со мной в прятки? Я вам мало заплатил?
— Ко мне приходил следователь из Генпрокуратуры. Он угрожал мне.
— Да ну?
— Вы не верите? Но это правда. Я даже помню его фамилию — Турецкий. У него такой неприятный, буравящий взгляд — будто в самую душу заглядывает. Мне кажется, он сразу понял, что эта статья заказная.
— Он оказался умнее вашего редактора?
— Редактору наплевать. Ему главное, чтобы текст был, с разоблачениями и сенсациями. Случись что — он просто меня подставит. А Турецкий… Уверяю вас, он со мной не шутил.
— И поэтому вы решили нарушить наш договор?
— Да. Он сказал, что, если я напишу на эту тему хотя бы еще одну статью, он меня посадит.
Человек, сидящий в кресле, усмехнулся.
— И вы поверили этим пустым угрозам? Ая-я-яй. Разве можно быть таким впечатлительным, Денис Григорьевич? У нас ведь с вами был четкий договор. Я плачу вам деньги, вы делаете серию репортажей. Редактор дал вам карт-бланш. Читатели верят вам, Денис Григорьевич. Их занимает ваша манера письма, то, как вы строите интригу. Все ждали продолжения. Но вместо того чтобы работать, вы второй день сидите дома, заявив редактору, что серьезно больны. Разве можно так разочаровывать читателей?
Внезапно взгляд Бычихина упал на ноги гостя. Его туфли были перепачканы грязью и уже успели оставить следы на светлом ковре. Бычихина взяла злость.
— Простите, но я привык сам решать, о чем и когда мне писать, — резко заявил он. — А если я болею, то я болею. Вы не мой босс, а я не ваш слуга.
— Вот как? — спокойно произнес гость.
— Да, так.
Гость слегка наклонился вперед, как змея, готовящаяся к броску.
— А кто будет отрабатывать деньги, которые я вам заплатил? — прошипел он.
Вопрос этот был задан тихим, но таким ледяным голосом, что Бычихин невольно поежился. Он сглотнул слюну и ответил:
— Зачем же так горячиться? Я ни в коем случае не отказывался от работы. Я просто пытался объяснить вам временную задержку…
Гость вновь откинулся на спинку кресла, улыбнулся и сказал:
— Я так и думал. Я знал, что вы здравомыслящий человек, Денис Григорьевич. Тем более что деньги, полученные вами от меня в качестве аванса, вы уже потратили. Это ведь ваш белый «ниссан» стоит у подъезда? Сколько заплатили? Тысяч десять?
— Одиннадцать, — тихо ответил Бычихин.
— Машина стоит этих денег, — кивнул гость. Затем он уперся ладонями в подлокотники и пружинисто поднялся с кресла. — Мне пора, Денис Григорьевич. Рад, что мы поняли друг друга и что мне не пришлось угрожать вам. Не надо, не провожайте меня. Я знаю, где дверь.
Гость вышел из комнаты. Через несколько секунд хлопнула входная дверь, и лишь тогда журналист позволил себе расслабиться.
— Я только что был на волосок от смерти, — произнес он вслух. И вымученно улыбнулся.
Войдя в бар, Денис Шаповалов немного помедлил у двери, он все еще был уверен, что Алексей последует за ним. Но друг не пришел. Действовать в одиночку было страшновато, но иного способа не оставалось. Денис вздохнул и направился в зал.
Незнакомца он увидел сразу. Тот сидел за столиком, у стены, и лениво разглядывал меню. Он по-прежнему был в бейсболке и солнцезащитные очки не снял. «Может, послать его к черту и повернуть?» — с тоской подумал Денис. Но повернуть — это значит показать себя трусом. А трусость — это самое позорное, что только может приключиться с человеком.
Досчитав до десяти, чтобы хоть немного успокоиться, Денис подошел к столику незнакомца, отодвинул стул и уселся с таким видом, словно этот стул предназначался именно для него. Впрочем, и незнакомец отреагировал на это так же. Он отложил меню, посмотрел на Дениса и сказал с легкой иронией в голосе:
— Я уж думал, вы не сядете.
— Почему? — развязно спросил Денис.
— У вас было перепуганное лицо, — объяснил незнакомец. — Я думал: вы развернетесь и убежите.
Денис фыркнул:
— Вот еще!
— Гм… — Незнакомец быстро глянул на дверь. — А где же ваш друг?
— Он мне не друг, — насупившись, ответил Денис. — Просто приятель. Проводил меня и ушел.
— И он не ждет вас на улице?
— Нет.
К столику подошел официант.
— Два пива, — сказал ему незнакомец.
— И фисташки, — добавил Денис веским голосом.
Официант кивнул и удалился. Незнакомец положил
руки на стол, сложив их замком, и внимательно посмотрел на Дениса.
— Итак, молодой человек, обсудим наше дело. У нас ведь с вами есть дело, правда?
— Вы сами сказали, — пожал плечами Денис.
Незнакомец улыбнулся:
— Признаюсь, вы заставили меня понервничать, когда изобразили милиционера. Я только потом понял, что это был розыгрыш. Но когда я вернулся, ни вас, ни машины уже не было.
— Да уж, — подтвердил Денис, — вы выскочили из машины как ошпаренный. Видать, нервы у вас разыгрались не на шутку.
— Иногда это со мной случается. Впрочем, крайне редко. Куда вы перегнали машину?
— Какая вам разница? Она все равно не ваша.
В голосе Дениса прозвучал вызов, однако незнакомец, казалось, этого не заметил.
— Я надеюсь, у вас хватило ума стереть отпечатки пальцев? — спокойно спросил он.
— Может быть, хватило. А может быть, нет, — уклончиво ответил Денис. — За машину можете не волноваться. Вам стоит волноваться о другом.
Подошел официант и поставил на стол две кружки пива и тарелку с фисташками. Спросил, не надо ли еще чего, и, получив отрицательный ответ, ушел.
— Вы сказали, что мне стоит волноваться, — напомнил Денису незнакомец, поднося кружку ко рту. — О чем?
— О маленьком удостоверении в коричневом переплете, — ответил Денис.
Незнакомец отхлебнул пива и спросил:
— Оно у вас?
— Может быть.
— Вы очень неопределенно выражаетесь, — с усмешкой заметил незнакомец.
— Кое-что я могу сказать вполне определенно, — возразил Денис. Замялся на мгновение и выпалил: — Десять тысяч долларов.
