Генерал отвесил оплеуху. Пощечина прозвучала как выстрел, девушка рухнула на пол. Прическа её рассыпалась и густые золотистые волосы тяжелой завесой закрыли искаженное лицо. Дюрелл шагнул вперед и замер, так как Эрик поднял пистолет. Атмосфера в каюте накалилась от безграничной нечеловеческой ярости генерала. Девушка не проронила ни звука. Она спокойно поднялась, держась за щеку, и даже не взглянула в сторону Дюрелла.
- Кассандра, вы знаете значение имени, которое дал вам муж? - спросил Дюрелл. Он видел, как она ошеломленно покачала головой, её глаза умоляли его молчать. Но он продолжал, - Вы знали, что на самом деле генералу был нужен вирус чумы, разработанный нацистскими биохимиками и медиками - вирус, который может уничтожить половину населения всего земного шара? Он хотел найти лабораторию не для того, чтобы разыскать сокровища искусства, которые украл и там спрятал, а чтобы вновь овладеть вирусом и снова получить возможность торговаться за власть. Разве вы не знали этого?
Девушка смотрела на него широко раскрытыми затуманенными глазами. К удивлению Дюрелла ни генерал, ни Эрик его не прерывали. Кассандра медленно покачала головой.
- Нет, я ничего не знала об этом ужасе.
- И он дал вам кодовое имя вируса - Кассандра?
Фон Витталь рассмеялся.
- Мне кажется, оно вполне подходит.
- Это правда, Фридрих? - спросила Кассандра.
- Конечно, моя дорогая.
- Так это за вирусом вы охотились?
- А почему бы и нет? С таким оружием наша организация вновь смогла бы выйти на арену. Мы могли бы ликвидировать все глупости, совершенные за последние пятнадцать лет, и опять по праву взять власть. Мы смогли бы направить Запад против Востока во имя славы и величия Нового Рейха.
- Ты сумасшедший, Фридрих, - прошептала она.
- Все великие люди кажутся сумасшедшими невежественным и ничтожным людишкам, - небрежно бросил он. Тут его манеры снова неожиданно изменились и обрели армейскую четкость. - Герр Дюрелл, вы шокировали мою жену, и я позволил вам сделать это, так как она натворила множество глупостей и заслуживает наказания. Однако развлечения кончились. Вы скажете мне, где находится карта ван Хорна, и как на ней обозначено место бункера "Кассандры".
- Но сейчас он оказался под водой, так как дамба взорвана, - сказал Дюрелл.
- Воду уже откачивают. Завтра он может оказаться на поверхности. Вы скажете мне то, что я хочу знать?
- Нет.
- Вы понимаете, что я могу убить вас, не испытывая никакого страха перед наказанием? Никто ничего не узнает. Если я прикажу, вы умрете в страшных мучениях. Если вы будете упорствовать, Эрик получит истинное удовольствие.
- У меня нет карты.
- Но вы знаете, где она находится. Где она?
- Это вам ничего не даст.
- Эрик? - нетерпеливо фыркнул генерал.
- С удовольствием, - ответил Эрик.
И началось.
Он мог бы избежать этого. В конце концов Эрик не был профессионалом и совершал ошибки, которые позволяли устроить в этом сверкающем обеденном салоне недурную свалку. Толстяк был злобен и слишком нетерпелив, и потому небрежен. Но Дюрелл решил подождать. Ему ещё многое нужно было здесь узнать, и пока он не был готов завершить свой визит.
Генерал держал в руках наведенный на него "люгер", а Эрик делал свою грязную работу. Дюрелл ощущал удары Эрика и его попытки сломить его болью, но хотя все это и не доставляло ему особого удовольствия, но было относительно терпимо. В мире Дюрелла каждому следовало знать предельные возможности своего тела; нужно было знать свой личный болевой порог, ту точку, после которой вы сломаетесь. Это было главным правилом всех оперативных сотрудников отдела "К". Попав в руки врага, следовало быть готовым к быстрой и безболезненной смерти. Что же касается Дюрелла, то у него была ампула с ядом, вставленная в коренной зуб опытным стоматологом. Он всюду носил с собой свою смерть, как тикающую бомбу с часовым механизмом. Для того, чтобы раздавить капсулу, не требовалось особых усилий; конечно, какие-то усилия были необходимы, просто чтобы не раздавить её неумышленно, во сне или в бессознательном состоянии; но тем не менее сделать это проблемы не составляло. Нужно было знать, что рано или поздно придется столкнуться с такой возможностью; и чтобы жить с сознанием такой возможности, следовало обладать определенной индивидуальностью, определенным ощущением одиночества и самодостаточности, отстраненностью от обычных привязанностей к семье, друзьям - и отсутствием амбиций.
Он научился переносить боль, контролировать рефлексы своего тела, поглощать мучения, принимая их, а не сопротивляясь, когда лучше было этого не делать. Эрик не был профессионалом. Дюрелл знал, что некоторые нацисты были чертовски изобретательны в том, что касалось мучений души и тела, но к счастью оказалось, что Эрик не из их числа.
Однако даже с этим приходилось нелегко. Вопросы чередовались с ударами, криками и проклятиями, пинками и выкручиванием конечностей. Дюрелл терпеливо все сносил. Каюта расплывалась в его глазах, лица генерала, Эрика и Кассандры как в тумане проступали в те моменты, когда он мог оглядеться и перевести дух в ожидании следующего раунда.
- Герр Дюрелл, почему вы так упрямитесь? - Казалось, голос генерала доносится откуда-то издалека. Он ощутил запах табака и увидел, что фон Витталь стоит у окна каюты и курит тонкую сигару. За окном было темно и Дюррел с некоторым удивлением отметил, что уже наступил вечер. - Вы можете быть уверены, что и я, и люди, которых я представляю, достаточно благоразумны. В конце концов вирус в самом деле принадлежит нам, ведь именно мы открыли этот конкретный штамм. Наши специалисты его улучшили; мы потратили время и средства на его совершенствование. Он принадлежит нам и никому другому.
- Он должен быть уничтожен, - с трудом выдохнул Дюрелл.
- Минуточку, Эрик, - Фон Витталь с неожиданным интересом взглянул на Дюрелла. - Вы были с Питом ван Хорном, который умер?
- Да. И сейчас я могу быть носителем вируса, если это вас интересует.
Генерал покачал головой.
- Нет, таким образом вы меня не запугаете. Штамм обладает вирулентностью только двадцать четыре часа. Иначе как же наши войска смогли бы занять вражескую территорию, зараженную "Кассандрой"? Нет, мой друг, вы находитесь в полной безопасности. И мы тоже. Но вы понимаете, что причиной вашей смерти может стать Эрик.
Генерал смотрел на кончик своей сигары. Откуда-то издалека из гавани сквозь холодный туман донеслось тарахтение лодочного мотора. "Валькирия" солидно и величественно покачивалась на волнах.
- Герр Дюрелл, я не отличаюсь особым терпением. Я не верю, что вы отправили карту Пита почтой в Англию. А ещё я не верю тому, что это была простая туристская карта и ничего больше. Я хочу знать правду и хочу получить карту. Я потратил слишком много времени на бесполезные плавания в этих водах от Боркума до Тершеллинга и у меня больше не осталось ни терпения, ни жалости. Я оставляю вас с Эриком. Когда будете готовы говорить, или когда вы умрете, я вернусь.
Тут вдруг заговорила Кассандра, лицо её исказил испуг.
- Нет, Фридрих. Почему ты ничего не сказал о моем имени? Или тебе доставляло удовольствие, что я носила имя, ставшее синонимом смерти?
- Я думал, что это доставит тебе удовольствие. Но успокойся.
- Я не могу успокоиться. Ты должен был мне рассказать об этом вирусе.
- Не было никакой надобности говорить тебе что бы то ни было. Женщины склонны к предательству или, в лучшем случае, просто глупы. Иди спать, Кассандра. Я зайду к тебе позже.
- Я ещё не ужинала, - возразила она.
- А ты и не будешь ужинать. Ты достаточно натворила глупостей.
- Ты считаешь меня ребенком, которого можно отправить в постель, лишив ужина?
- Мы поговорим об этом позднее.
- Нет, Фридрих. Мы поговорим сейчас. - Она выглядела одновременно и дерзкой, и испуганной, словно сама удивлялась той безрассудной смелости, с которой говорила с генералом. - Ты чудовище, и ты это знаешь. Ты испытываешь такое же удовольствие, мучая меня, как и тогда, когда пытаешь Дюрелла.
- Ты отрицаешь, что плохо вела себя?
- Я ничего не отрицаю.
- Ага... Так ты была влюблена в Мариуса Уайльда?
- Возможно. Я над этим не задумывалась. Он был мне просто симпатичен. Я же не знала, что он наш враг. Я просто думала, что он англичанин, инженер, работающий на дамбах, и что может оказаться нам полезным.
- Потому - то ты и отправилась с ним в постель, - дрожащим голосом произнес фон Витталь. - Шлюха! Проститутка! Отправиться в постель с животным, совокупиться с собакой, предаться блуду со скотиной - это то же самое, что отдаться Мариусу Уайльду. Поляку, недочеловеку...
Охваченный яростью, он ударил её наотмашь. На этот раз блондинка хоть и покачнулась, но не упала. Она выпрямилась, дерзко глядя на генерала, лицо её побледнело, глаза сверкали.
- Я ухожу от тебя, Фридрих! Я отправляюсь к Мариусу, и немедленно!
