Толкнув дверь спальни, я тут же закрыла лицо руками и выругалась про себя. Сипко лежал поперек заправленной кровати на животе в неестественной позе, скорчившись, будто от сильной боли. Лица его не было видно. Я подошла ближе. На тумбочке белела записка, первые слова которой чуть не повергли меня в суеверный ужас, потому что это опять была просьба никого не винить в случившемся. А дальше следовало небольшое дополнение: «Просто устал жить», подпись и сегодняшняя дата. Значит, он умер ночью. Я пожала плечами, осторожно наклонилась к телу, преодолевая отвращение. На кровати рядом с телом лежал пустой шприц, на руке покойного виднелся след от укола. Вкололи прямо в вену. Голова трупа была вывернута, руки откинуты назад, стеклянные глаза, серое лицо, а у раскрытых губ застыла пена. Я справилась с естественным позывом и вышла из спальни. Надо было звонить в милицию.
Я набрала номер и сообщила о трупе. Сказала, что буду ждать, а потом, в ожидании приезда милиции, решила осмотреть квартиру более тщательно. Забегая вперед, признаюсь, что ничего подозрительного или хотя бы занимательного я не обнаружила. Позже и милиции не удалось найти никаких отпечатков пальцев. Что же касается милиции, то, оказывается, не я одна ее вызвала. Мое вторжение было замечено вездесущей соседкой напротив, и среагировала она очень оперативно. Уже через пять минут я услышала звук открываемой двери — ведь я ее только прикрыла, и в следующее мгновение на меня было направлено два пистолетных дула.
— Руки за голову! — рявкнул молодой паренек в форме.
— Ребята, — миролюбиво произнесла я, поднимая все же руки, — вы не поняли. Это я вам звонила.
— Что? — недоверчиво протянул второй опер.
— Это я вам звонила насчет трупа, — деликатно пояснила я. — Он там, в соседней комнате.
— Какой труп? Это ограбление! — не поверили мне парни с пистолетами. — Что? Так еще и убийство?
— Это не ограбление и не убийство. Это — самоубийство, — сказала я. — Можете проверить сами.
Один из оперов пошел все-таки в спальню, а другой по-прежнему целился в меня.
— Серый, я не понял, — парень вернулся бледный и растерянный. — Там действительно труп.
— А вы кто? — грозно спросил меня Серый.
Пришлось объяснять, кто я и что здесь делаю. Потом пришлось показывать лицензию и просить узнать обо мне хотя бы у того же майора Михеева, раз уж подполковник Кирьянов в отпуске. Парни, к которым присоединились еще двое, караулящих вора-домушника у окон на площадке, не желали мне верить до тех пор, пока не приехала вызванная мною группа и пока майор Михеев, которому все-таки позвонили, не рассказал им, кто я такая и какие у меня заслуги перед родной милицией. После этого началась обычная процедура с докладной запиской, с понятыми, одним из которых стала та самая сознательная тетушка из квартиры напротив. В общем, картина казалась ясной — самоубийство. Смерть наступила в промежутке между половиной одиннадцатого и полночью.
— А не позже? — подозрительно уточнила я. — На записке-то сегодняшняя дата.
— Ну, если и позже, — заверил меня эксперт, — то ненамного.
Я согласно кивнула и обратилась к свидетельнице.
— Извините, — отвела я в сторонку наблюдательную гражданку. — А вы не видели, может, к нему кто-то приходил? Ночью? Или поздно вечером?
— Да нет, не видела, — покачала та головой.
— Тогда извините, — сказала я еще раз. — Ну, я пойду?
— Идите, гражданка Иванова, — разрешили мне вдогонку.
Машину я завела не сразу, а еще какое-то время сидела и курила, тупо глядя перед собой и думая только о том, что не может быть столько самоубийств за такой короткий промежуток времени. Тем более самоубийств, связанных друг с другом. Пожалуй, теперь я меньше, чем когда-либо, сомневалась в том, что у всех этих смертей был один режиссер. Я буквально осязала чью-то разрушающую силу за всеми этими событиями, но все еще никак не могла предположить, кто это может быть, не могла соединить разрозненные картинки сложной мозаики. И еще я боялась, что сама являюсь игрушкой в чьих-то руках, будто, того не подозревая, исполняю кем-то придуманную роль, находя этих несчастных и ощущая свою полную несостоятельность как сыщика. Это меня убивало.
Зацепиться было абсолютно не за что. Мне оставалось только констатировать факты, увы, совершенно неутешительные: я зашла в тупик и не знала, что мне делать. Очень хотелось бросить все и куда-нибудь уехать. Такого со мной давненько не случалось.
Я поехала было домой, но по дороге вспомнила, что обещала Толику заглянуть к нему, и свернула к зданию морга, оставив машину во дворе.
— Привет еще раз, — вяло произнесла я, входя в кабинет Евдокимова.
— Привет, привет, — улыбнулся он. — Вижу по твоим глазам, что случилось самое страшное.
— Точно. — Я без сил опустилась на стул. — Случилось то, чего я так боялась. Но самое страшное во всем этом — я совершенно не знаю, что делать, и хочу просто бросить все. Толя, наверное, мне пора на пенсию!
— Что?! — хохотнул Толик. — Куда тебе пора?!
— Ничего смешного, — беззлобно огрызнулась я, чувствуя, что у меня нет сил даже на то, чтобы хорошенько разозлиться. — Я в ступоре, в кризисе. В общем, я облажалась по полной программе.
— Ты что, упустила злодея? — сочувствующе уточнил Толик. Похоже, друг все же проникся моим состоянием.
— Хуже! — махнула я рукой. — Я его не нашла и вряд ли найду. Я даже предположить не могу, кто он, и ничего не могу понять!
— Танюша, — ласково заговорил Толик, подойдя ко мне. — Ну что ты? Не расстраивайся так, может, все еще образуется. Хочешь, расскажи мне все подробно. Иногда стоит посвятить кого-то в свои проблемы, чтобы побыстрее найти выход. Помнишь, когда ты билась над делом Дятла? Тогда тоже…
— Нет, — отмахнулась я. — На сей раз не поможет.
— Почему? — не унимался Толик.
— Потому, — упрямо твердила я. — Здесь другое. Понимаешь, я даже не знаю, сами они или… — Тут я прищурилась и замолчала. — Знаешь, на что это похоже? На клуб самоубийц! — Я отвернулась от участливых глаз Толика и погрузилась в глубокое раздумье.
Какое-то смутное беспокойство, какое бывает тогда, когда силишься что-то припомнить, поселилось у меня в душе. Мне срочно нужно было кое-что набросать. Я боялась, что упущу этот момент озарения и уж тогда точно ничего не смогу понять.
— Толик! — в нетерпении бросила я. — Дай мне лист бумаги и ручку!
Евдокимов, хорошо зная меня, ничуть не удивился, протянул бумагу, ручку и пошел к дверям, пробормотав на ходу:
— Минут через десять вернусь.
Нахмурившись, я кивнула в ответ и принялась набрасывать схему. Она была простой и ничего, наверное, особенного для постороннего глаза не значила. Просто я должна была последовательно выстроить схему, которая никак не складывалась в моей голове, зафиксировать на листе бумаги события последних дней. Однако у меня получалось, что в смерти Высотина никто, кроме него самого, не мог быть заинтересован, если человек вообще может быть как-то заинтересован в своей смерти. Другое дело, что та же Лада и тот же Сергей кое-что от этой смерти выигрывали, если учесть, что Ладе удастся уговорить Белостокова не отказываться от президентства. Кстати, ведь и не факт, что он на самом-то деле собирается от него отказываться…
Дальше получалось следующее. Критика, каким бы он там ни был, устранили. Значит, тут все-таки нужно искать кого-то, кто что-то мог заиметь со смертью Григорьева, выданной за самоубийство. Но самый логичный вывод, который следовал из моей схемы, — это тот, что критика все же убили. Может, знал он что-то или мешал кому-то.
И потом, что со смертью Сипко? Если рассматривать ее как одну из звеньев цепи, которую я пыталась выстраивать, то санитара, вполне может быть, просто устранили за ненадобностью. Наняли человека, чтобы пришел к частному детективу, сказал, что надо, и все. Однако перед тем, как нанять этого человека, заказчик если и не знал, то должен был узнать, что у Высотина был псевдоним. Да и адрес его тетки должен был быть ему известен. Ведь далеко не все из высотинских друзей знали о том, что у него псевдоним. Собственно, только Пантелееву это и было известно.
Итак, вернемся к санитару. Понятно, что его убили как свидетеля, если, конечно, убили. Ведь он наверняка знал в лицо своего заказчика и мог его выдать. А после того, как вмешалась не в меру активная сыщица, злодей решил основательно почистить за собой ходы. И не только избавился от санитара, но и от критика. Сразу от Григорьева, может, сюда и поехал.
Так, а кто же из подозреваемых отсутствовал вчера вечером в гостинице? Ну, скажем, избегал людных мест с десяти вечера до полуночи? Сергей отпадает, если, конечно, официанты подтвердят, что он действительно был в ресторане. В любом случае и он, и Лада были в гостинице, когда предполагаемый злодей должен был быть у Сипко.
