Ознакомительная версия.
Пока я сомневалась, сбросив скорость почти до двадцати, девочка остановилась и расставила руки в стороны, перекрыв путь вперед. Пришлось повернуть на проселочную дорогу. Указатель. «Объедкино». Представляю это шикарное местечко. Но там тоже может быть магазин, или просто люди скученно живут. Прибавляю газ. Почему-то вспоминаю кучку пепла в гараже. И вдруг я подумала, что это сгорела тетрадка, которую нашла Лизавета. Зачем ее жечь?
В этот момент я увидела в зеркале голову Кирзача. В его любимой шапке. Я не сразу поверила, что он – в салоне, сзади меня, просто таращилась в полном ступоре в зеркало, а Кирзач приподнялся и закинул мне веревку на шею.
В ужасе я нажала на газ. Попробовала оттянуть веревку левой рукой, машину бросало из стороны в сторону, я подумала, что сейчас мы застрянем в снегу и все будет кончено. А если прибавить газу, а потом резко затормозить?.. Еще я в подробностях рассмотрела концы веревки – обтрепанные, с узелками. Это была веревка, которой Кирзач всегда подпоясывался. Я поняла, что истопник не пошел разделывать козленка, а быстро пробрался в гараж и залег в «Москвиче» сзади. И старые темные ели вдоль дороги, и рев мотора – просто удивительно, сколько я всего успела подумать и заметить, продолжая давить на газ. А перед глазами уже пошли синие пятна, и девочка оказалась вдруг прямо у капота, я нажала на педаль тормоза. Ничего. Еще раз! Моя нога легко провалилась вниз, машина продолжала скачками нестись вперед, тогда я вывернула руль, и «Москвич» врезался в ствол дерева. И стало темно.
Очнулась я от звука клаксона. Некоторое время ушло на осознание, что я себя чувствую. Местами. Правый глаз не видит. Потерла его – кровь. Он залит кровью. Вероятно, лоб разбит над бровью. Еще больно дышать. Это из-за ремня безопасности, нужно отстегнуться. Пробито лобовое стекло. Смотрю на дыру, потом, приподнявшись, вперед. Ничего не видно. Смотрю в зеркало. Сзади – никого. Пытаюсь открыть свою дверцу, не получается. Правая точно не откроется – тот бок машины разбит всмятку. Дергаю свою дверь. Ничего не выходит. Ложусь на сиденье и пытаюсь ногами расширить дыру в лобовом стекле. Получилось. Устала. Лежу и смотрю на веревку у меня на груди. Сволочь, душегуб! Вот, взбодрилась... Вылезаю в дыру на капот и вижу Кирзача. Его вышибло из машины при ударе в дерево. Надеюсь, он мертв!.. – так протаранить стекло. Стою, пошатываясь. Кирзач лежит на снегу с неестественно вывернутой рукой. У меня нет никакого желания проверять у него пульс, как учили на первых занятиях курсов медсестер. Проще позвонить в «Скорую». Пусть они и проверяют. Меня повело. Не удержав равновесия, сажусь в снег. Снег. Можно попробовать вытереть кровь с лица. Можно его есть и лепить снежки. Один, два, три...
Вдруг «Скорая» приедет слишком быстро, и врачи его откачают?.. Зато, если вызвать и милицию, его откачают и сразу же арестуют. Достаю телефон. Нажимаю на кнопки – никаких гудков. Только шорох и далекие голоса. Кто-то ругается. Мне тоже нужен врач. Щупаю живот. Испугался? И я. Что будем делать? Телефон, похоже, не работает. Можно пойти по дороге. Когда-нибудь дойдем до Объедкино.
Встаю на четвереньки и медленно поднимаюсь. Странно, но в тот момент мне не пришло в голову, что дорога назад может быть короче. Может быть, потому что я пошла по детским следам? И уже через несколько метров увидела впереди девочку. Иду за нею. Мне все время казалось, что я что-то забыла. Или – кого-то?.. Чтобы не тянуло оглянуться, я посильней обхватила живот.
Стало темнеть, впереди раздался длинный тугой удар колокола. Я заспешила – подумала, что выйду к игрушечной церквушке, а вышла к заброшенной деревне с каменной аркой посередине, в которой висел большой колокол. У колокола стояла девочка. Это она раскачала язык за толстую веревку. Я подхожу и кладу ладонь на колокол, успокаивая его дрожь. В этот момент девочка берет меня за руку. Я вздрогнула и отдернула руку – как бы не упасть от прикосновения к ней, но девочка настойчиво просунула в мою свою ладошку и посмотрела снизу с радостью победительницы.
Из ближайших домов начали появляться люди. Человек десять собралось. Подошли к колоколу и стали. Высокий бородатый мужик выступил вперед и зычно объявил: «Это мое!» А потом вдруг схватил меня сзади за одежду и поволок. Я пыталась отбиваться – размахивала руками, чтобы вцепиться в его пальцы за спиной, тогда мужик приподнимал меня за лямки комбинезона и тащил некоторое время на весу. На весу было совсем неудобно, потому что начали болеть ребра слева, я и перестала сопротивляться. Только у низкой полуразвалившейся избы я увидела, что другой рукой он тащит девочку. Распахнув ногой дверь, забросил нас обеих в темное помещение. Я упала, закрыв руками живот, и лежала, стараясь не двигаться, пока в затхлой черноте не появился желтый прямоугольник – кто-то из дома открыл дверь.
В желтом проеме двери образовалась высокая фигура тощей старухи. Вполне миролюбиво она поинтересовалась:
– Чего разлеглись? Идите в дом. Или помочь подняться?..
Я медленно встала, осмотрела сени, в которые нас зашвырнули, а девочка мигом прошмыгнула под рукой старухи в дом.
Огромное и полупустое помещение. Длинный стол из досок, на котором стоят две керосиновые лампы, и это все освещение. У стола – шесть стульев с высокими спинками. Углы – темные, окна – крошечные, на гвоздях у двери висит одежда, старая сумка из грубой холстины с одной длинной ручкой, пучок засушенной травы и ржавое кольцо с тремя огромными ключами. Я сняла куртку и повесила ее на свободный гвоздь. В двух шагах справа на стене – рукомойник с подставленным под ним ведром. Еще одно ведро – с водой – стоит рядом. И ковшик в нем. Стараясь наклоняться осторожно, я зачерпнула воды и налила в рукомойник. Кое-как помыла лицо, глаз почти открылся. Вытираться нечем. Понюхала воду в ковшике и немного отпила. Стало легче. Осмотрелась – ни намека на зеркало или зеркальце. Ощупала распухшее место над бровью и скулу. Повернулась, а...
...старуха и девочка сидят на стульях за столом и смотрят на меня, не моргая.
– Добрый вечер?.. – неуверенно предложила я.
Старуха от моего голоса очнулась и шикнула на девочку:
– Оденься, стыдоба малолетняя! Хватит коленками голыми светить! А ты садись, чего застряла у помойного ведра?
Девочка прошмыгнула в темный угол и быстро возвратилась в чем-то длинном, подпоясанном веревкой. Я подошла к столу и обнаружила, что стулья не сдвигаются с места. Сесть можно – они стоят не слишком близко к столу. Сажусь и смотрю на стоящую рядом девочку – знакомая веревка. Пошарила у себя на груди. Пусто. Девочка подпоясалась веревкой Кирзача. Два раза обернула ее вокруг себя. Глядит на меня радостно, улыбка – до ушей, и замечает:
– А ты молодец!
– А ты разговариваешь, – заметила я и спросила у старухи. – Что это значит? Я умерла, да? Вы кто?
Девчонка прыснула и закрылась ладошкой от строгого взгляда старухи.
– Я – Бауля, – сказала та, – а это наша Верочка. Попрыгунья-егоза. С чего ты решила, что умерла? С того, что Верочка всяко болтает?
Пожимаю плечами. Осматриваюсь. Полнейшая тишина и покой. Даже пламя в керосинках не движется.
– У вас нет электричества, нет зеркала, а Верочка ваша давно умерла.
– Ни к чему нам электричество и зеркала, – спокойно заметила старуха. – Староверы мы. И Верочке мозги своими понтами не засоряй.
– Понтами?.. – опешила я. – Что это у вас означает?
– У нас, любушка, это означает заморочки на тему жизни и смерти, добра и зла, любви и ненависти и всяко другое непотребство, которое не имеет точного ответа или решения. А как не имеет – так нечего о нем и говорить. Говори только о том, что знаешь, сама видела или делала. Поняла, или еще эту тему перетрем?
– Поняла, – я стараюсь не улыбнуться от ее сленга. – Бауля – это имя? К вам так и обращаться?
– Следи за своим языком! – повысила голос старуха. – Не множь меня, а если нечаянно получилось, сплюнь два раза перед собой и топни вперед правой ногой.
Пожимаю плечами, смутно представляя, уместны ли тут извинения. И замечаю, что девочка и старуха смотрят на меня в напряженном ожидании.
– Поспеши!.. – зловеще прошептала Бауля, – а то я подумаю, что ты желаешь мне размножения!
Сама не знаю почему, но после этого комичного до идиотизма разъяснения я вдруг испугалась – представила сразу несколько одинаковых злых старух рядом – встала, плюнула на пол два раза и топнула правой ногой. Верочка и Бауля выдохнули и расслабились.
Я тоже села и постаралась собраться с мыслями. Судя по размерам комнаты, в которой мы сидим, это и есть вся изба. Больше всего мне не нравятся совершенно темные углы – как провалы, но там вряд ли поместятся кровати или лежанки. Еще нет печки. Нет посуды и кастрюль. Может быть, у этих странноверов есть отдельная изба, где они все коллективно питаются и спят?..
Ознакомительная версия.
