И я назвала число предполагаемого поступления мифического Уткина.
— Какой еще Уткин? — нахмурилась регистраторша. — Нет тут никакого Уткина.
— Должен быть, — настаивала я. — Мы ничего не могли перепутать.
— Смотрите сами, — и мне под нос рухнула толстенная книга учета.
Действительно, никакого Уткина там не было и не могло быть — ведь фамилию я выдумала только что. Зато в этот день среди поступивших значились три фамилии. Две я отмела сразу — время было помечено утреннее, а вот некто Токмаков, поступивший поздно вечером с сотрясением мозга, вполне мог оказаться тем самым мальчишкой.
— Спасибо, — разочарованно проговорила я, возвращая гроссбух, — наверное, он к химикам поступил и я что-то перепутала…
Мои извинения и гипотезы насчет госпиталя, находящегося в ведении химического училища, регистраторша вообще пропустила мимо ушей, погрузившись в «Энциклопедию психологических тестов».
Я снова вооружилась ведром и подносом и прошла вдоль по крылу, где были расположены палаты. Как ни странно, у двери с номером, обозначенным в гроссбухе регистраторши, никакой охраны я не обнаружила.
А ведь я прекрасно помнила, как Аникеев строго-настрого велел своим парням глаз не спускать с мальчишки. Так в чем же дело?
Набравшись наглости, я заглянула внутрь. Никого. Прибранная постель, на тумбочке возле кровати никаких лекарств. Лишь табличка с фамилией Токмаков, продолжавшая сиротливо висеть над кроватью.
— Вы убираться? — рассеянно обратилась ко мне медсестра, даже не посмотрев в мою сторону. — Здесь не надо, больной выписался.
— Сам, что ли? — проговорила я, изображая искреннюю радость от отсутствия работы.
Но мой легкомысленный вопрос оказался поставленным совершенно правильно. Медсестра ответила, роясь в шкафчике с лекарствами:
— Ага, точно. Сам взял и выписался, явочным порядком. Сбежал, короче.
— Значит, на поправку пошел, — констатировала я, — если ноги в руки взял.
— Угу, на поправку, — усмехнулась медсестра. — До сегодняшнего дня без сознания валялся, а тут — раз и нету. Притворялся, может…
— Как пить дать, косил, — убедительно проговорила я, быстро выходя из палаты.
Я вернулась к машине таким же манером, оставив инвентарь возле черного хода. Сдирая халат и швыряя его на заднее сиденье, я думала о том, как просто усыпить внимание и врачей и охраны: когда человек находится в невменяемом состоянии несколько дней, то поневоле привыкаешь, что от него не следует ждать подвоха. А тот только этого и ждет. Улучив минуту, дает деру, наверняка тоже через забор, как и я пять минут назад…
Я уже подъезжала к центру города, как «Нокия» вновь заработала. Спокойный голос Евгении Александровны Аникеевой, удостоверившись, что на звонок ответила я, произнес с ошеломляющей хладнокровностью:
— Пятнадцать минут назад убили моего мужа. Приезжайте ко мне, нам нужно срочно встретиться и переговорить. Немедленно!
Такая информация словно придала моей машине дополнительную резвость, и я буквально подлетела на своих четырех колесах к особняку.
Дверь открыла заплаканная Стелла. По ее лицу я поняла, что скорбь девушки вполне искренна — вспоминая ее фразы о Василии Андреевиче, я поняла, что Стелла лелеяла мечту стать для него чем-то большим, нежели просто домработницей. Теперь — увы, все пошло насмарку.
Моя тезка ждала меня в зале. Ничто в Аникеевой не свидетельствовало о скорби или безутешном горе. Лишь глаза мгновенно потеряли свой кукольный облик и теперь смотрели пристально и жестоко — можно было сменить имидж, тем паче что притворяться уже было не перед кем. Евгения Александровна курила крепкие типпариллки с ментолом и чередовала затяжки с глотками мартини.
— Садитесь, — кивнула она мне. — Спиртного не предлагаю, вы за рулем.
— Мои соболезнования…
— Мерси, — коротко ответила та. — Но оставим эмоции, тем паче что у меня их не так уж и много. Нет-нет, я вовсе не бессердечное существо, просто я устала. И от Васи, и вообще… Так что давайте сразу перейдем к делу. Вася погиб от удара ножа — ткнули заточкой в сердце, когда он шел к машине от дверей «Гидропроекта». Кто-то подкараулил его. Жаль, конечно, теперь мне придется жить только на проценты… Впрочем, это мои проблемы. Так что вы обо всем этом думаете? И вообще, мне хотелось бы выслушать ваш отчет по порученной работе.
— А вы уверены, что вам будет приятно меня слушать? — усмехнулась я. — Ваш супруг, например, поручая мне новое дело, предупреждал, чтобы я была осторожней. И в его устах это звучало как угроза.
— Я представляю, — так же спокойно проговорила Аникеева. — Исчезновение дочери выбило его из колеи. О ней нет никаких известий?
— Давайте по порядку, — предложила я. — Сначала — Наталья, потом ваш муж, потом Марго. Устраивает такая последовательность?
Аникеева кивнула.
— Тогда слушайте и не говорите мне потом, что я лезу не в свое дело, — предупредила я. — Итак, мне удалось выяснить, что Наталья была первой женой Аникеева — для вас это вряд ли неожиданность, правда? Кстати, могли бы сказать об этом и в первый день, а не напускать туману насчет «тонкостей». Ну да ладно…
— Я не хотела сразу направлять вас только на одну версию, — заметила Евгения Александровна. — Ведь она могла оказаться ложной.
— Резонно, — согласилась я. — Итак, я предполагаю, что смерть Натальи связана с гибелью ее близкого друга Данилова.
— Мне приходилось о нем слышать, — кивнула Аникеева. — Его, кажется, застрелили.
— В собственной кровати, — уточнила я. — В той самой кровати, вокруг которой были установлены видеокамеры и обычно велась запись его любовных свиданий. Кстати, в его квартире я не обнаружила ни одной кассеты. Странно, правда? Не исключено, что Данилова убили именно из-за этих записей. Кстати, у меня к вам вопрос: в вещах Натальи не было этих кассет?
— Разумеется, я осмотрела ее вещи, — спокойно сказала Аникеева. — Там не было ничего, что представляло бы какой-нибудь интерес. Кроме…
Евгения Александровна вышла и вернулась со сберегательной книжкой в руках.
— Вот. Деньги по просьбе Натальи перечислялись на ее счет, и она сняла в один день всю сумму. А через несколько дней ее убили.
— Думаете, из-за денег?
— Мне интереснее знать, что думаете вы, — сухо сказала Аникеева.
— Тогда я затрону очень опасную тему, — предупредила я. — Накануне того дня, когда я появилась в вашем доме, ко мне пришла Марго и рассказала мне одну очень интересную историю. Якобы ее шантажирует старый приятель, угрожая предать огласке одну видеокассету, на которой Марго запечатлена с ним во время интимной близости. Она особо подчеркнула, что ее приятель немного не в себе. Не то чтобы совсем с приветом, но слегка неадекватен и способен на эксцентричные поступки.
— Продолжайте, пожалуйста, — Аникеева была непробиваема. Нервам этой женщины могла бы позавидовать любая каменная статуя в нашем городском саду.
— Марго решила выкупить эту кассету и предложила мне сопровождать ее для подстраховки. Однако нас ждал на условленном месте совсем другой человек. Дело дошло до стрельбы, но вмешалась я, и этот парень оказался в больнице. Из которой он, кстати, сегодня сбежал.
— Я пока что не понимаю, как связаны все эти события со смертью Натальи.
— Слушайте дальше. Этот парень оказывается родственником некоего Харитонова, брата человека, который был приговорен к расстрелу за серию садистских убийств. Старший Харитонов расстрелян, а младший — человек, по мнению его матери, гораздо более опасный — являлся любовником Марго, а в настоящее время — вашим. Вы, кстати, знаете, что у него есть прозвище Ветеран?
— Нет, не знала. Очень интересно. К нему это слово подходит…
— Муж знал о вашей связи?
— Я скрывала. Если он и догадывался, то у него хватало ума не показывать это.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Евгения Александровна продолжала изредка затягиваться ментоловым табаком и запивать очередной выхлоп глотком мартини. Аникеева лишь спросила:
— Это имеет отношение к делу? Или вы так зачарованы нашими семейными перипетиями, что считаете их важными составляющими расследования?
— Данилова убивают, имела место видеокассета, какую-то кассету пыталась выкупить Марго, она ее получила от родственника вашего любовника, — нарисовала я примерную схему. — По-вашему, это совпадения?
— Не знаю, — пожала плечами Аникеева. — Мне хотелось бы не гипотез, а фактов.
— Дайте только время, — пообещала я. — Теперь перейдем к вашему мужу и Марго. Он убит, Марго похищена. Кому это выгодно?
— Мне, наверное, — просто ответила Евгения. — Только я не давала приказа убить Васю. Хотя, не буду скрывать, я чувствую себя сейчас гораздо свободнее. Между нами ведь давно были чисто деловые отношения. Я даже не знаю, кто тут больше домработница — Стелла или я. Впрочем, это вас не касается. Марго я тоже, разумеется, не похищала. Думаю, что, когда она найдется, мы сможем уладить все полюбовно. Что ж, ваш рассказ показался мне интересным. Продолжайте работать, считайте, что я беру на себя предложение моего мужа… моего покойного мужа, заняться розысками Марго. Чем скорее вы ее найдете, тем скорее мы сможем разделить все, что осталось после Васи.
