На диванчике у стенки народ побезобиднее — крупный, сырой, в роговых очках, лысоватый Шурик Рухлядко с Танечкой. Кукольные, широко распахнутые глазки ситцевой голубизны, пышные волнистые пепельные волосы, стройные, холеные ноги, стыдливо-грациозная повадка. Не женщина — воплощенный зов пола.
Облепившие крикливыми кучками все торговые перекрестки наперсточники платили через Шурика дань регулярно и с готовностью. Прикрытие от налетов властей и неофициальных сборщиков мзды того стоило. Иначе все предприятие и часа бы не просуществовало. Выгодность своего престижного, хотя и во многом подчиненного положения сознавал и Шурик. Выше головы прыгнуть и не норовил. В отставку Шах не собирался, отличаясь недюжинным здоровьем. Самые мысли об этом пресекались в корне.
Рядом с Шахом не многого стоило финансовое хитроумие Нонны, делающее ее, женщину, принятой, даже в воровском, не знающем эмансипации, кругу, увядала деловитость сборщика налогов Шурика и уж вовсе теряла цену очаровательная слабость Танечки. Хозяин власть и принципы на ласки не менял, что партнерша осерчает — не боялся.
Лешик сознавал свою необходимость в этой жизни, но собственной физической мощью не обольщался. Знаки Шаха ловил на лету. Так и сейчас, по одному ему понятному кивку, улыбаясь, попрощался, ничем не выделяя босса из присутствующих: дешевые почести здесь не в цене — и неслышно вышел. Сухо щелкнул язычок замка, затем негромко, но отчетливо лязгнул металл по металлу.
— Закрыл нас на «серьгу», — неторопливо пояснил Юрий Семенович. — Может, домушник какой соблазнится — дверь обшарпанная, замок висячий. Вот уж повеселится, застав честную компанию. А вы что скисли? Нет уж, гулять, так гулять. Теперь один черт до утра отсюда не выбраться, разве что сигануть с третьего этажа. Лешик хоть и рядом, а все же бужу его лишь в крайнем случае. Пусть парень отдыхает. Отсюда не украдет, можно не бояться: тамбур на засове, да и мы та еще добыча, голой рукой не возьмешь.
Шах ткнул кривым пальцем в стену с небольшой, одному ему известной ценности темной картиной в старинной резной раме. Нужды в указке не было: присутствующие и так знали, что Лешик обитает по соседству. Хозяин охрану держал под рукой. Тем более не желал видеть чужих на соседнем балконе. Две застекленные лоджии тесно примыкали друг к другу. Левее была пустота. Матовый отблеск, вспыхнувший в темных стеклах, возвестил, что временный жилец вошел в соседнюю квартиру. Временный, ибо постоянство и прочность положения ощущал только Шах. Все было здесь его — и ДЕЛО, и эта трехкомнатная квартира, и соседняя. Но обстановка за столом была вполне демократичной, почти дружелюбной.
Уместнее было сказать «за столами». Две «двухпалубных» сервировочных тележки в мелочах повторяли друг друга. Пластик был плотно уставлен небольшими тарелочками с деликатесами. Удивить здесь никого не пытались — все приелось. И порой только из-за лени яства оставались нетронутыми. Так, куски копченого угря с жадностью уничтожала лишь недавно проникшая «наверх» Танечка. Шурик же брезгливо поковырял старинной серебряной вилкой и, не желая пачкать руки неотвязно пахучим жиром, отставил.
Кассета крутилась с синхронным переводом, что для порно тоже своего рода «деликатес». Сюжет свежестью не блистал, зато затяжки и вялые куски позволяли отвлечься, перекусить, повозиться в углу. Шаху фильм определенно нравился, особенно финальная сцена, снятая рапидом, — приторная, томная. Танечка, видавшая эти «Спелые персики» не раз в бурную пору своей недавней юности, демонстративно млела. Постепенно острая и пряная еда, изысканные напитки, любовные игры на экране достигли своей цели — подстегнуть желания, утратившие остроту. Впрочем, дамы в этом не нуждались, давно овладев искусством артистической имитации страсти.
Первым, как и было заведено, в спальню удалился босс, полуоблапив изогнувшуюся, покачивающую бедрами Нонну. На четвертом десятке она выглядела весьма аппетитно даже по сравнению со стонущими на телеэкране порнозвездами и более молодой и конкурентоспособной Таней. Ее ухоженные каштановые волосы, спадая густыми блестящими волнами, были способны привлечь и более изысканного кавалера, чем потрепанный жизнью Шах. Но тот, отнюдь не мучаясь комплексами, залихватски помахал остающейся парочке рукой и двери за собой задраивать не стал. Нескромных взглядов Шах не опасался.
Мерцающие бра в покинутой гостиной подсвечивали беспорядок разоренных столов и разбросанных там и сям бокалов…
Касаясь шелковистого бедра Танечки, Шурик привычно повторял про себя: «Скорее бы, ну, скорее!..». И когда ее налитое тело взметнулось, содрогаясь, а затем безвольно откинулось, оплыло, в его плоть впились мириады тонко холодящих иголок. Крепко смеженные в наслаждении веки открылись. Уже в следующее мгновение Шурик совершенно трезво думал о буднях, привычно планируя завтрашний маршрут по взиманию дани с бригад. Что до Танечки, то при всем ее самозабвении — и партнер это сознавал — все происходящее было всего лишь хорошо исполняемой работой. И достаточно высоко оплачиваемой.
Своей профессией девушка владела безукоризненно, что говорило о подлинном призвании. Легко, как развернувшаяся пружина, выскользнула из-под расслабившегося партнера, пробежалась цепочкой поцелуев по его шее и плечам, прилегла рядом. Острые, выразительные груди уставились в сумрак. Шурик закряхтел, поднялся и направился к выходу из спальни.
Ох, не хотелось вставать разнежившейся Тане! Но бороться с педантичной чистоплотностью Шурика было в ее зависимом положении бессмысленно. По возвращении кавалера, поплелась в ванную и она. Миновала висевшее на рогатой вешалке у выхода из спальни, словно любопытно подсматривающее, длинное кожаное пальто хозяина квартиры. Мягко сияя белизной тела, шагнула из комнаты, коротко оглянулась на разбросанную в креслах одежду. Халат на глаза не попался, махнула рукой и поплелась нагишом. Женщина должна пахнуть женщиной, а не сладкой косметикой, — подумала мимолетно, и только теперь обратила внимание на слабые вздохи и восклицания из гостиной. Телевизор был включен, крутилась все та же порнодребедень. Из-за спинки кресла торчал ежик волос Шаха. Крупную руку он бросил на столик, раздвинув тарелки. В неустойчивом равновесии стояла пузатая бутылка «Плиски».
«Трудно Шаху… Неужели всех нонкиных заманух не хватает для поднятия… тонуса. Да уж, известно, какое у него здоровье. Так, видимость одна. Как бы легко ни сиделось, тюрьма не добавит. Зато сколько крови попил! Я тоже за ним числюсь. Кто, если не он, из меня тварь постельную сделал!..»
Короткий, но самый крепкий предрассветный сон парочки был прерван мгновенно и грубо. С грохотом распахнулась дверь, и на пороге возникла Нонна. В руке у нее угрюмо чернел стволом вниз браунинг, подтверждая серьезность намерений.
— Нежитесь, котятки? Ну, недолго вам осталось! В аду намилуетесь. Много, небось, нагрешили? Хотя, что там, одной этой ночи хватит. Кто сделал? Лучше сразу говорите, я ведь не милиция, следствие вести не буду. На небо дорога короткая. Жаль только, торопиться надо, а то бы не пулей вас, сук, а ножичком, да помедленнее, послаще… Ну, ладно, авось Юрку по дороге догнать успеете. Привет ему и наилучшие пожелания. Пусть отдыхает, ДЕЛО в надежных руках. Или ты, Шурик, всерьез рассчитывал подмять все под себя? Умница, связи наладил, все заранее прикинул… Думаешь, не догадывалась, зачем ты нос совал, куда не велено? Кругом дураки, ты один — светоч? Ошибся, мальчик. Юра все понимал, только не успел… Расслабился… А ты, Танька, что пялишься? Или твоя работа, шалашовка?
Риторика всегда делу помеха. И если уж нажимать на спуск, то без лишних слов.
Размазней расплывшийся за спиной красотки Шурик прыгнул, стряхивая сковывавшую движения простыню. Уже в полете, отделившись от кровати, длинным взмахом руки метнул розовый ком подушки в сплюнувший горячим свинцом пистолет. Два выстрела подняли пуховую метель. Третьего, как водится, не было. Сноровка, когда-то сыгравшая не последнюю роль в шуриковой карьере, пригодилась как нельзя более. Второй удар зацепил округлый подбородок Нонны настолько эффективно, что первого, выбившего браунинг из ее пухлой руки, могло бы и не быть. Женщина глухо стукнулась затылком о дверной косяк и медленно сползла на подломившихся коленях. Шурик бережно поднял ее и уложил на кровать рядом с застывшей в ужасе и недоумении Танечкой. Девушка стремительно вскочила и бросилась к дверям, испуганно переводя взгляд с простертой на кровати Нонны на приоткрытый вход в лоджию. Впрочем, с той стороны ничего не угрожало.
Подобрав с полу браунинг, Шурик спустил предохранитель и теперь умиротворенно поигрывал им.
Однако впечатление было обманчивым. Даже вооруженный он не сразу решился выйти в гостиную. Секунду поколебался в раздумье, затем, вернув предохранитель в прежнее положение, резко толкнул дверь и, уже занеся ногу через порог, откачнулся назад. Ровно, осанисто сидящий в кресле, склонив на плечо крупную, коротко стриженную голову, Юрий Семенович смотрел в пусто мигающий экран остекленевшими мертвыми глазами. В груди у него торчала округлая рукоять, вокруг которой расплылось небольшое пятно успевшей свернуться крови.
