Илай Уоткин ожидал его наверху, как и шесть лет назад. Газовый камин по-прежнему шипел, и мебель осталась той же. Правда, котов уже не было, хотя в воздухе все еще стоял резкий, кисловатый запах их пищи. Или, может быть, неизлечимой болезни? Синие глаза детектива отливали знакомым блеском. Больше ничего знакомого мистер Скейс не увидел. Протянутая гостю рука смахивала на набор костей, обтянутых сухой кожей. Голова напоминала желтый череп, из глубоких глазниц которого и сверкали синие молнии.
— Я звонил насчет Мэри Дактон, — промолвил Норман. — Хотел узнать, когда ее выпускают на волю. Вы просили заехать лично.
— Верно, мистер Скейс. Есть вещи, о которых лучше говорить с глазу на глаз. Проходите, что же вы?
Хозяин выдвинул верхний ящик картотеки и достал из него единственную твердую папку — чуть выцветшую, но, судя по виду, почти новую. Хотя конечно, ее открывали только четыре раза в году. Илай Уоткин отнес папку на письменный стол. Внутри лежали копии всех счетов, маленькие бумажки — вероятно, записи телефонных разговоров — и больше ничего.
— Субъекта выпускают из Мелькум-Гранж во вторник, пятнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, — сообщил детектив.
— Куда она направится?
— Вот этого я уже не могу сказать, мистер Скейс. По правилам она должна была поселиться в испытательном общежитии на севере Кенсингтона, однако в тюрьме ходят слухи, что планы могут измениться.
— И когда вы дадите мне знать? Созвонимся через неделю?
— Меня здесь уже не будет, мистер Скейс. В следующем месяце это здание начнут перестраивать под кофейный бар. По-моему, далековато от оживленных улиц, но это не моя забота. Главное — цена, и меня она вполне устроила. Попробуйте перезвонить через полгода: если кого-нибудь застанете, вам сообщат о моей смерти. Пятнадцатого августа ваш покорный слуга ступит на землю Мексики. Всю жизнь мечтал увидеть плавучие сады Сочимилько. Так что вы мой последний клиент, мистер Скейс, и это последние сведения, которые вы от меня получите.
— Очень жаль, — только и смог сказать Норман.
Ничего другого в голову не приходило. Помолчав, он спросил:
— И вы не догадываетесь, куда она переедет?
— Полагаю, в Лондон. Чаще всего они так и поступают. Перед убийством женщина жила на Севен-Кингз в Эссексе, правильно? Тогда более чем вероятно, что это будет Лондон.
— И когда именно ее выпустят?
— Обычно это происходит по утрам. На вашем месте я бы рассчитывал на ранние часы.
«Рассчитывал»? На что он, интересно, намекает?
— Спасибо за информацию, — нашелся посетитель. — Мне необходимо увидеться с ней лично, чтобы вручить письмо моей жены. Видите ли, я обещал Мэвис передать его прямо в руки.
— А я всю жизнь обещал себе посмотреть на плавучие сады. Вы верите в переселение душ, мистер Скейс?
— Никогда не задумывался. Пожалуй, такие мысли утешают тех, кому важно сохранить чувство собственной значимости.
— А вы, конечно, и так убеждены в ней, безо всяких мифов?
Тяжелые веки хозяина резко взмыли кверху, пронзительные синие глаза насмешливо уставились на клиента.
— Убить человека не так уж просто, мистер Скейс. Даже государству пришлось отказаться от этой затеи, а ведь у него были все козыри: виселицы, обученный персонал, приговоренный в оковах под стражей… У вас достаточно опыта в таких делах?
Скрытая угроза странным образом не встревожила Нормана. Впрочем, один взгляд на этот череп, опутанный, как анатомическая модель, сетью голубых вен, на тонкую, как пергамент, кожу, натянутую на выпирающие кости, сказал ему все. Даже тени смерти достаточно, чтобы внешне обезвредить человека. Похоже, детектив оставил суетный мир живущих и перенесся душой в свои плавучие сады. Да и чем опасны его подозрения? После убийства Мэри Дактон отец Джули и так станет главным, если не единственным, подозреваемым. Важнее другое: чтобы Уоткин не предоставил сыщикам настоящих улик.
— Что ж, если вам угодно в это верить, — спокойно произнес клиент, — почему бы не предупредить полицию?
— Такой поступок против моих правил, мистер Скейс. По роду своей профессии я редко общаюсь с этой братией, хотя кое-кто мечтал бы со мной потолковать. Мы с вами долго и, смею надеяться, плодотворно сотрудничали. Вы аккуратно и своевременно платили за информацию. Как вы ею воспользуетесь, уже не мое дело. Для меня главное — не пропустить самолет через три дня.
— Ошибаетесь, — невозмутимо промолвил Норман. — Я должен лишь передать письмо. Жена очень хотела сказать ей, что мы все простили. Нельзя продолжать ненавидеть целых десять лет.
— Да уж. Вы читали Томаса Манна, мистер Скейс? Хороший писатель. «Во имя человечности, во имя любви не давайте смерти управлять своими мыслями». Может, и не дословно вспомнил, но вы понимаете, о чем речь. С вас пятьдесят фунтов.
— Простите, у меня только сорок. Раньше вы не брали больше тридцати.
— Это наша последняя встреча, и, согласитесь, сведения того стоят. Ладно, пусть будет сорок. Обойдемся без квитанций, да?
Норман отдал восемь пятифунтовых банкнот. Убирая их в бумажник, Илай Уоткин хмыкнул:
— Действительно, зачем нам лишняя бумажная возня. Теперь можно добавить вашу папку к прочему хламу. В этом вот мешке — обрывки чужих секретов и горя. Помогите, пожалуйста. Обложка жесткая, а у меня руки ослабли.
Скейс разорвал каждую бумажку в мелкие клочья, сбросил в протянутый мешок, наполненный останками малого частного бизнеса, и на прощание потряс детективу руку. Ладонь была сухая, очень холодная, однако рукопожатие получилось уверенным и сильным. При желании эти цепкие пальцы вполне могли бы управиться с любой жесткой обложкой. Во взгляде сыщика, сидящего за письменным столом, читалась не то насмешка, не то снисходительная жалость, зато последние слова прозвучали довольно бодро.
— Не споткнитесь там о мусорные ведра, мистер Скейс. А то неудобно выйдет: в такой волнующий период — и стать инвалидом…
Тем же вечером Норман связался с лучшими местными комиссионерами по недвижимости и велел выставлять свой дом на продажу. На следующее утро в десять часов от фирмы прибыл мистер Уэтли. Плутоватый, нездоровый на вид молодой человек (вопреки ожиданиям ему оказалось лет двадцать, не больше) разоделся с отчаянной респектабельностью, видимо, чтобы внушить мысль о честности и надежности своего начальства. Раздутые плечи дешевого синего костюма свободно болтались, как если бы тот был куплен на вырост. Едва успев зайти и осиять клиента уверенной, жизнерадостной улыбкой, Уэтли принялся шарить по сторонам острым, оценивающим взглядом, тут же достал широкий блокнот для записей и устремился проворно измерять помещения рулеткой. Шагая за шустрым агентом из комнаты в комнату, мистер Скейс обратил внимание на прыщик на его шее. Тот недавно лопнул, забрызгав белый воротничок гноем и кровью. Норман чувствовал, что не в силах оторвать взгляд от неприятного зрелища.
— Ну что же, сэр, у вас очень миленькая недвижимость. И в хорошем состоянии. Думаю, по вашему желанию мы легко ее сплавим. Только имейте в виду: рынок уже не тот, что был полгода назад. На какую цену вы рассчитывали?
— А какую вы можете предложить?
Разумеется, он ее не завысит. Хотя комиссионные растут вместе со стоимостью дома, в этом деле главное — быстрота сделки и минимум хлопот. И нечего с важностью выпячивать губы, изображая напряженную работу мысли. В фирме точно знают, на сколько потянет полдома в приличной ухоженной пятистенке на Альмароуд.
Молодой человек медленно прошелся от прихожей до гостиной, потом до кухни и наконец изрек:
— Девятнадцать с половиной, если повезет. Сад немного запущен, и гаражей в таких домах не бывает. Это существенно снизит цену. В наши дни гараж подавай всем и каждому. Предлагаю начать с двух десятков и быть готовыми поторговаться.
— Деньги нужны мне срочно. Называйте сразу девятнадцать с половиной.
— Как вам угодно, сэр. Теперь насчет будущих покупателей. Когда вы сможете показать им дом? Как насчет сегодняшнего вечера?
— Меня здесь не будет. Оставлю вам запасные ключи, проводите осмотры сами. Я не хочу ни с кем встречаться.
— Это немного затруднит дело, сэр. Видите ли, возможно, нам придется пускать сюда не одну, а несколько семей… Что, если нам договориться на ранние вечерние часы? Всего пару недель…
«Вот и отрабатывайте свои комиссионные», — подумал Скейс. А вслух произнес:
— Повторяю, мне не нужны никакие встречи. Давайте им ключи под расписку, только пусть запирают за собой. Воровать здесь все равно нечего.
— Предлагаю поступить иначе, сэр. Скажем, если запросить восемнадцать — восемнадцать с половиной тысяч, наши покупатели не станут тянуть с покупкой.
— Хорошо, пусть будет восемнадцать с половиной.
